Три принца

Странный, слегка неловкий момент, когда, как мне показалось, голова Мириам начала клониться навстречу, испортил Феилин. Этот чёртов человек-невидимка испугал не только Иберика, но и меня.

— Всё тихо, — прошептал он, пока остальные боролись с последствиями едва не случившегося инфаркта. — Следы замёл. Нас не выследят. Видел зарево над кронами. То ли застава горит, то ли не знаю.

— Феилин, — из-за абсолютной темноты я придвинулся к нему практически вплотную, пока он шарил в сумке, выискивая жратву. — Мы потеряли из виду дорогу, но наша цель неизменна. Ты выведешь нас к деревне?

— Направление я запомнил. Сориентируюсь по кронам. Только чуть дольше идти придётся.

— Может, вернёмся на дорогу? — предложил Иберик.

— Завтра посмотрим. Пока мы обезопасили только ночлег. Я не знаю, какие звери тут бродят. И кто такие эти — как их там? — "отступники". Может, они следы читают не хуже меня. Тогда будем действовать как сложится. Но одно я знаю наверняка: спать сегодня не придётся...

Часть 5. Глава 26. Не время и не место демонстрировать слабость.

Феилин ошибся лишь в одном — спать не пришлось лишь мне. Остальные, убаюканные заверениями анирана, всё же подремали до самого рассвета.

А затем этот пришедший рассвет донёс до нашего импровизированного лагеря звуки далёкой схватки. Где-то кричали. Раздавалось жалобное ржание лошадей, отрывистые команды, звуки ударов металла о металл и странный свист — то ли стрелы летали залпами, то ли жужжал рой пчёл.

Меня эти звуки застали врасплох не меньше, чем остальных. Первым вскочил Феилин и принялся озираться. Затем вскочили мои верные воины, ещё не до конца проснувшись, но уже извлекая из ножен мечи.

— Тихо! — резко скомандовал я, вращая ушами, как локаторами. — Заткнулись все!

Тишина помогла сориентироваться: звуки боя шли позади. Оттуда, где ещё вчера ступала наша нога.

— Солдаты короля? — предположил Сималион.

Мне хотелось верить, что воины десятника Теобальта ослушались приказа и пошли за нами следом. И теперь сражаются за анирана с настигающими врагами. Но с другой стороны я считал, что, путешествуя с тремя гражданскими в места, где те гражданские живут испокон веков, да ещё имея при себе отобранное у храмовников золото, вряд ли солдатам захочется понапрасну жертвовать жизнями. Солдат — существо, отчасти, верное. Но всё же прагматичное. Им нет никакого резона следовать за нами в отдалении, чтобы встретить неизбежную погоню.

Поэтому я уверенно отверг подобное предположение.

— Отступники? — предложил свой вариант Иберик.

Здесь я не знал как прокомментировать. Хотелось бы верить, конечно. Да не факт...

— Уходим. Немедленно!

За всех всё решил Феилин. Копыта лошадей вновь были обвязаны тряпьём, поклажа брошена на спины, а беглецы двинулись пешим ходом.

* * *

Звуки схватки преследовали нас недолго. Они уверенно отдалялись, как и мы от них. И чем светлее становилось в этом густом лесу, тем плотнее нас обволакивала тишина.

Целый день мы пробирались сквозь лес, ведя на поводу упирающихся и недовольных лошадей. Каждый из нас часто оглядывался, опасаясь наихудшего. Но преследователи не появлялись. Лишь шелест крон сопровождал наше движение. Да крики незнакомых птиц, заставлявшие Феилина — знатока природы — озадаченно хмуриться.

Единственный привал мы устроили, когда день переступил экватор. Да и то по уважительной причине, а не по прихоти уставших слабаков: Феилину потребовалось сориентироваться. И он полез на дерево.

В этом моменте он был так же ловок, как неуклюж в жизни за каменными стенами. В городе он чувствовал себя растерянным, а на природе ориентировался едва ли хуже Тарзана.

Но когда он сполз по стволу вниз, улыбка на его лице растянулась до ушей: как он сказал в последствии, мы на верном пути. То есть хоть и отклонились значительно, всё же он смог рассмотреть широкое русло реки. И это была совсем не та торопливая река, которую мы пересекли. Мы точно не сделали круг.

Так что мы немного сменили направление и до самого заката шли без устали. Шум схватки затих, в округе не было ни души, а настроение значительно поднялось.

На ночь мы расположились у огромного дуба. Демаскировать себя огнём нам было строжайше запрещено, а потому мы опять питались всухомятку. Да и это, в принципе, было неплохо. Ведь могло так статься, что и питаться нам бы пришлось сухостоем и листьями из-под ног, если бы мы не позаботились о еде заранее.

На страже опять стал я. Но в этот раз остальные мужики настаивали, чтобы я не брал на себя самое сложное, а разделил участь с ними. И я, через пару часов по моим прикидкам, разбудил Феилина. Расположился на его месте, и почти сразу почувствовал, как на грудь легла рука — Мириам, немного стесняясь, придвинулась ближе и опустила голову на моё плечо. Наверное, она чувствовала себя неловко. И даже ни слова не сказала, пока обустраивалась. Но взгляд в темноте я всё же рассмотрел. И этот взгляд был весьма красноречив.

* * *

Утром я чувствовал себя выспавшимся и отдохнувшим. Отвратительное чувство недосыпания, с которым я постоянно боролся, покинуло меня. Мы быстро собрались, получив заверения стоявшего на страже Иберика, что ночь прошла тихо, и двинули вслед за Феилином. Тот утверждал, что сегодня к вечеру мы должны достигнуть реки. А там, если Фласэз будет добр, и деревня окажется.

Но выбранный им маршрут почему-то оказался совсем непростым: плотный кустарник блокировал путь, стоило лишь лечь на правильный курс. Приходилось петлять, смотреть на терявшееся в кронах солнце, и ориентироваться по крикам неизвестных птиц.

— Вода, наверное, близко, — говорил Феилин. — Иначе откуда в сухом лесу водолюбивые кусты. Словно высажены нарочно... Вон, туда. Левее. Вон тропинка. Там можем пройти.

— Нет, погоди, — его остановил именно я. Странное ощущение заставило меня сжать плечо следопыта. Мне казалось, что меня сейчас стошнит — ком в горле застрял, головокружение началось. И в груди как-то странно ёкнуло. — Постойте тут.

Я всучил Терезину вожжи, обошёл спешившихся Мириам и Феилина, успокаивающе похлопал лошадку по крупу и обогнал её. Тропинка впереди терялась среди густых деревьев. Кустарник по правую и левую руку был столь плотным, что если его весь вырубить, можно построить новое Чудо Астризии. И шёл он вдоль дороги, словно знаменитые французские живые изгороди.

Я ничего не услышал. Клянусь, я почувствовал.

Палец левой руки сам по себе прикоснулся к метке, отвечавшей за активацию энергетического щита. Но грамотно выставить перед собой руку я не успел: в левое плечо, практически у самой ключицы, что-то ударило. Укололо знакомо. Будто я вернулся к той проплешине на возвышенности, где двум братцам — Бриону и Имхаду — не повезло напасть на меня.

Не скажу, что боль была адской, но она была. Меня больше испугал шок неожиданности.

Но всё же щитом я успел вовремя прикрыться: последующие стрелы — штук пять, не меньше, — ударили в оранжевое силовое поле и брызнули оплавленным фейерверком.

— Засада! — услышал я вопль Феилина. И даже успел заметить, лишь немного покосив глазами, как он ныряет под защиту дерева и увлекает за собой Мириам, а его лошадка, издав предсмертный вопль, заваливается на бок.

Что дальше происходило за моей спиной, я не заметил.

Щит я выставил правильно. И выставил вовремя. Но всё же щит не закрывал аниранскую тушку полностью. Он оставлял для врага возможности. И незаметный враг этими возможностями воспользовался: одна из стрел следующего залпа нашла лазейку и пробила аниранское бедро.

В этот раз я на боль обратил внимание. Даже слишком.

— Су-ка-а-а-а! — заорал я, припав на одну ногу. И вопли эти — а может, и боль — разбудили спящего внутри зверя. — Кто посмел поднять руку на анирана!? — заорал я не своими голосом. Щит, отбивший рой стрел, плясал в моей руке, обезглавливая кусты и тонкие деревца. — Кто осмелился, рабы, напасть!? Кто хочет сгореть в огне небесного пламени!

Боль, неожиданность атаки, невидимость подлого противника разозлили меня. Кулаки вновь сжались сами по себе, активируя все метки сразу. И я, похожий на фантастическое чудовище из детских сказок, попёр напролом.

Я кружил на месте, я наскакивал на кусты, заглядывал за деревья. И рубил всё подряд. Тлеющие ветки и тлеющие листья окружали меня. Почерневшие стволы с жутким хрустом заваливались. А мгновенно появившийся дым и пламя, лизавшее древесину, окружало, словно самый верный союзник.

— Кто!? Кто!? Кто-о-о-о!? — орал я, вращаясь юлой. Я хотел лишь одного — найти ту тварь, которая осмелилась причинить вред посланнику небес.

Но я никого не находил. Я не слышал даже криков. Не слышал свиста стрел. Не слышал потому, что их больше не было: невидимый враг отправил навстречу два или три залпа. А потом всё прекратилось. И, скорее всего, прекратилось благодаря моему яркому сольному выступлению.

Я буянил до тех пор, пока боль не победила безумие. Я опять что-то почувствовал и, поморщившись, посмотрел на левую ногу. И заметил торчавшее из плеча оперение. Это действительно была стрела. Ровная и длинная.

— Р-р-р-р, — натурально прорычал я. Схватился за древко правой рукой и попытался переломить. Правда забыл, что не Господь Бог и что чувствую боль. — О-о-ох.

— Милих! — обеспокоенный голос Феилина пришёл сзади. А затем подскочил его обладатель. — Не прикасайся! Не трогай!

— Феилин, засада! Укройся! — я попытался его оттолкнуть.

Но тот вовремя отскочил, чтобы не напороться на энергетическое оружие.

— Нет никого. Никто не стреляет. Отошли, наверное... Не трогай! Не трогай стрелу!

Это он уже предупреждал, когда я, было, попытался переломать древко стрелы, торчавшей из бедра. Но я его не послушал, а затем скорчился на земле, ведь проиграл схватку с болью.

— Пробито. Пробито насквозь, — подскочил Сималион. — Убери! Убери... дар! Дай осмотреть.

Сознание я не терял, что меня немного печалило, конечно, а потому отчётливо слышал все советы. И понимал их. Вновь прикоснулся к меткам и завалился на правый бок, чтобы не было так больно.

Подскочили Иберик и Мириам. Офонаревший Терезин испуганно выглядывал из-за толстого ствола и не решался подойти.

— Ай, блин, — я сцепил зубы. Всё же я не свинья на бойне, чтобы так визжать. А непобедимый воин и образец для подражания. Уметь терпеть мне сам Бог велел. — Что там? Пробито, да? Пробито насквозь?

— Да, — Сималион прижимал меня к земле, чтоб не шевелился. — Кровит. Сильно.

— А плечо как?

— Сейчас осмотрю, — Феилин тыкал в меня пальцем, тоже причиняя боль. — Не сквозное. Застряло у кости.

— То-то мне кажется, что наконечник трётся обо что-то, — процедил я. — Болит капздец.

— Как-как?...

— Неважно. Что там? Что вообще произошло?

— Нас стрелами осыпали, — выдохнул Сималион. А затем бросил быстрый взгляд назад. — Двух кобылок положили. Мы все, к счастью, успели укрыться... Терезин. Терезин! Возьми под уздцы её! Сбежит же!

На сражение принца с клячей я не стал смотреть. Меня отвлёк взгляд Мириам. Столько неподдельного ужаса в глазах женщины я давно не видел. Она была бледна, а рот так и не смогла закрыть.

— Но это точно не храмовники, — быстрый вывод сделал Феилин. — Если бы это были они, сейчас бы выживших добивали мечами.

— Те самые "отступники"?

— Кто их знает, — пожал он плечами. — Но они действительно отступили. Отступили, узрев анирана во гневе.

Тут уже я поморщился: да уж, устроил истерику перед подчинёнными. Или то не я был вовсе. А та хрень, с комфортом устроившаяся внутри... Вырезать бы тебя оттуда падлу...

Я втянул ноздрями воздух и постарался успокоиться. Ведь ранения я получал намного более опасные. Мне лёгкое дырявили. Ядом травили. Но я справлялся.

Справлюсь и сейчас. Главное — в сотый раз напомню самому себе — перетерпеть.

— В сон не клонит? — обеспокоенно поинтересовался Сималион.

— С чего бы это? — удивился я.

— Крови много... И бедро сильно кровоточит. Надо извлечь стрелу и прижечь. Притом немедленно.

— Прямо здесь? — бледная Мириам еле держалась на ногах.

— Именно. Огонь уже есть. Разводить не надо. Только клинок раскалить.

— Воу-воу, подождите, — я попытался возразить. Я верил в силу своей регенерации. Верил в силу иглы... Вот только, блин, не хотелось тратить её полезность по пустякам. Сколько там времени надо на восстановление невосполнимой энергии? Вдруг пригодится ещё?

— Ждать нельзя никак, — решительно заявил Сималион, и взял бразды управления в свои руки. — Мириам... Мириам, — он протянул ей кинжал. — Ветку быстро срежь. Милих зажмёт зубами... Иберик, вон бревно уже обугливается. Кинжал туда воткни и сухостоя подкинь. До красна чтоб... Феилин, начнём с бедра...

— Ало, лапотники, — опять попытался возмущаться я. И, скорее всего, возмущался потому, что боль нарастала. То ли кровь действительно быстро вытекала, то ли шок проходил. — Что значит "начнём с бедра"?

Сималион поморщился. Но всё же нашёл в себе силы продолжить.

— Наконечник вышел из бедра. Но не полностью. Его надо протолкнуть... Извини, милих, но стрелу надо проткнуть глубже и обрезать у наконечника. Затем вытащить и прижечь две раны — входящую и выходящую.

Я судорожно сглотнул. Мне почему-то показалось, что это ещё не конец.

— С плечом сложнее, — Сималион прикоснулся к окровавленной рубахе. — Наконечник застрял внутри. И его тоже надо протолкнуть. Но более осторожно и... — он помолчал. — Медленнее. А затем, как ты понимаешь, тоже прижечь... Металлом раскалённым.

Чувствовал я себя совсем скверно. Но не от боли, а от осознания сложности ран. И на секунду даже мелькнула мыслишка воспользоваться спасительной иглой.

Но затем я представил, что будет. Что будет, если стрелы останутся внутри, когда меня настигнет спасительное забытьё. Да, игла ударит туда, куда я прикажу. И, скорее всего, излечит. Но как это будет происходить? Стрелы сами по себе покинут аниранское тело, покуда обладатель этого тела будет счастливо лыбиться от дозы инопланетной анестезии? Выползут, словно черви из влажной земли? Нет, этого не может быть... Кровь, тогда, сама их вытолкнет? Или просто растворит, как кислота? Переварит и дерево и кусок хренового металла?

Я встряхнул головой: нет, так не пойдёт. Что-то чересчур уж жуткая картина вырисовывается. Пусть удаляют. Я выдержу. Всё же я аниран, а не кисейная барышня.

Сзади раздалось лошадиное ржание. Я повернул голову и увидел круглые глаза Терезина. Тот держал под уздцы лошадку и пялился на меня.

Судя по виду, пацан опять поплыл. Он крови боится, что ли? Тогда неудивительно, что всю свою сознательную жизнь провёл, как соплежуй. Не кремень, а тесто, реально. Его бы сейчас на моё место — в обмороке бы уже валялся.

Но, в принципе, моё положение может пойти на пользу: аниран — это образец мужественности для него. Абсолютная величина. Аниран не может умереть на его глазах. Не может визжать и корчиться от боли. Он всё стойко перенесёт, а потом ещё раз объяснит испуганному пацану, что значит быть мужчиной. И если это не поможет, тогда не поможет ничего.