— С удовольствием! — совершенно искренне вскричала девушка, подумав: "Уж лучше говори ты, а я буду помалкивать".
У нас во дворе
чудесное дерево есть.
В зелёной листве
раскрылись на нём цветы.
Я ветку тяну,
срываю её красу,
Чтоб эти цветы
любимому поднести.
Их запах уже
наполнил мои рукава.
А он далеко -
цветы не дойдут туда.
Простые цветы,
казалось бы, что дарить?
Они говорят,
как давно мы в разлуке с ним!
— Красиво, — с видом знатока кивнула приёмная дочь бывшего начальника уезда. — Мелодично. А кто автор?
— Колео Скрипо, — ответил молодой человек, бросив на неё испытывающий взгляд. — Слышали о таком?
— Нет, — честно призналась Платина. — Может, раньше и знала, но я же потеряла память после петсоры. А после неё мне это имя не встречалось.
— Неудивительно, Ио-ли, — покачал головой землевладелец. — Лет триста назад это имя гремело на всю страну, а сейчас его стихи почти под запретом из-за безнравственности. Но мне они очень нравятся В них чувствуется любовь.
— Он что же, писал настолько... откровенно? — осторожно поинтересовалась девушка, уже немного знакомая с местными реалиями. — Или выступал против власти?
— О нет, Ио-ли, — покачал головой барон. — Господин Скрипо не описывал подробностей игры в тучку и дождик. Против властей он тоже не злоумышлял. Просто посвящал свои стихи одному из братьев сегуна Ирохо. В те времена тот считался самым красивым юношей в империи.
Пришелица из иного мира не особенно удивилась, поскольку знала, что здешние обычаи и законы безусловно осуждают однополую любовь, и та даже преследуется по закону, но всё же решила уточнить, заодно похвалив эстетические предпочтения спутника:
— Неужели такой замечательный поэт поплатился жизнью за свои чувства?
— Хвала Вечному небу, нет, — успокоил её Хваро. — Его возлюбленный уговорил брата сохранить господину Скрипо жизнь. Его выслали из сегуната и отправили на северную границу, где поэт и умер в тоске, не прожив и двадцати пяти лет.
— Печальная история, — скорбно вздохнула Платина.
— Сколько замечательных стихов он мог бы написать, — проговорил аристократ, искоса глянув на собеседницу.
— Расставаться с любимыми всегда тяжело, Тоишо-сей, — заметила та. — Не каждый сможет выдержать.
— Особенно когда окружающие не понимают твоих чувств, — сказал молодой человек.
— Это так, — охотно и совершенно искренне согласилась девушка.
— Книги со стихами господина Скрипо изъяли из всех государственных библиотек, — вернувшись к своему рассказу, барон вновь принялся разглядывать расстилавшийся перед ним пейзаж. — Но официально не запретили.
— И то хорошо, — сочла уместным прокомментировать собеседница. Вспомнив поэтический вечер в саду замка Канако, она попробовала немного порассуждать, подражая местным аристократкам: — Стихи великолепные, написаны с большим чувством, но в то же время очень гармонично, и каждое слово стоит на своём месте.
— А вы разбираетесь в поэзии, Ио-ли, — удивлённо хмыкнул Хваро.
— Что вы, Тоишо-сей, — смутилась Платина. — Я ни в коем случае не считаю себя знатоком. Просто говорю, что думаю. Почитайте ещё какие-нибудь стихи господина Скрипо.
Землевладелец с видимым удовольствием заговорил, а девушка изо всех сил делала вид, будто наслаждается его декламацией.
Не то чтобы ей вообще не нравились стихи, только она то ли из-за возраста, то ли по складу характера искренне не понимала того восторга, который испытывают люди от складно подобранных слов. А вот её спутник, кажется, принадлежал к тем, кто буквально "кайф ловит", пересказывая любимые стихотворения.
Замолчав, он благосклонно выслушал её похвалу, но вдруг грустно усмехнулся.
— Сколько же замечательных произведений искусства исчезли из-за человеческой злобы и непонимания! После господина Скрипо осталась целая книга стихов, а вот картины госпожи Иоко Сугиямо уже никто никогда не увидит, хотя современники считали её одной из величайших художниц империи.
— Она тоже пострадала из-за любви? — обоснованно предположила приёмная дочь бывшего начальника уезда.
— Да, — подтвердил барон. — Этот скандал до сих пор помнят в столице, хотя он разразился почти сто лет тому назад. Дочь богатого купца, разделившую любовь госпожи Сугиямо, забили до смерти, ей самой отрубили голову. Но самое страшное, что по приказу Великого цензора уничтожили все картины госпожи Сугиямо, хотя писала она только пейзажи!
Вспомнив набившие в своё время оскомину всякого рода "Наставления" и "Уроки", пришелица из иного мира не удержалась от ехидного замечания, густо замешанного на горечи:
— Женщин принято считать глупыми, неспособными на что-то по-настоящему серьёзное, вроде дурачков или детей. Только если к ним закон и общественное мнение относятся довольно снисходительно, то к женщинам он гораздо более суров.
— Вы правы, Ио-ли! — согласился собеседник, глядя на неё с удивлением и уважением. — А вот я как-то об этом не задумывался.
С испуганным удивлением сообразив, что вновь начинает испытывать к нему что-то вроде симпатии, Платина поспешила сменить тему разговора.
— Если вы не устали, я могу показать вам ещё одно место, откуда открывается замечательный вид.
— С удовольствием! — поспешно согласился молодой человек.
Они ещё долго бродили по долине, пару раз присаживаясь отдохнуть на нагретых солнцем камнях.
Землевладелец вдруг захотел узнать подробности их жизни в лесу во время эпидемии.
Той почти ничего придумывать не пришлось. Девушка рассказывала, как заготавливали дрова, используя лишь один старый нож, как страшно выли в ночи волки, а утром на снегу у двери нашли отпечатки тигриных лап, и даже про то, как у них кончились продукты и пришлось вновь возвращаться в вымершую от петсоры деревню.
Поначалу ей казалось, будто аристократ слушает её рассеянно, то и дело оглядываясь по сторонам. Так что успокоившись, она стала говорить почти не задумываясь. Но тут спутник вдруг начал задавать вопросы, и выяснилось, что тот ничего не пропустил из её повествования. Тогда-то беглой государственной преступнице пришлось поднапрячь фантазию, чтобы ответы звучали более-менее правдоподобно, не выделяясь из общей канвы повествования.
Когда они вернулись к избушке, возле неё уже горел костёр и стоял низенький, складной столик. Слуга доложил землевладельцу, что обед готов, и вода для чая вот-вот закипит.
В дорогу барон захватил с собой универсальные рисовые колобки, но не с грибами или травками, а с вкуснейшим, сочным мясом, щедро сдобренным жгучими приправами. Кроме того имелись печенья на меду, от которых истосковавшаяся по сладкому Платина пришла в полный восторг.
Сполоснув руки в ручье, она с огорчением увидела, что её мокрое бельё так и лежит на камне. Приёмная дочь бывшего начальника уезда уже хотела пожаловаться Хваро на нерадивость его людей, но, передумав, попросила дать время разобраться со своими вещами.
Тот приказал слугам помочь ей, а сам пригласил за стол телохранителей.
Ия сбегала в избушку за верёвкой, но перед тем как идти обратно, заглянула в корзину. Ей показалось, что плетёная крышка лежит немного не так, хотя ручаться за это она бы не стала. Хорошо хоть, кафтан точно никто не разворачивал. Уж слишком замысловато она его положила.
Закончив беседу с охранниками, землевладелец уселся поодаль на камень и стал наблюдать за тем, как она развешивает бельё.
И хотя во взгляде его читалось откровенное любование, пришелица из иного мира чувствовала себя довольно неуютно, несмотря на опыт выступлений на публике.
Не в силах терпеть царапавшего душу раздражения, девушка выдала подслушанную где-то фразу:
— Какой-то мудрец сказал, что человек может бесконечно смотреть только на три вещи.
— На какие же? — живо заинтересовался собеседник.
— На горящий огонь, — стала перечислять Платина, — на текущую воду и на то, как работают другие.
Молодой человек рассмеялся так звонко, непринуждённо и заразительно, что всё неудовольствие Ии куда-то исчезло.
— Где, в какой книге вы это прочитали? — спросил он, отвязывая от пояса мешочек с ярмуном.
— Не помню, — смущённо буркнула девушка. — Иногда вспоминаются какие-то обрывки прошлого. Сейчас вот вспомнила эти слова.
— Значит, память к вам всё-таки возвращается? — барон тут же стал серьёзен.
— Очень медленно, — со вздохом покачала головой девушка.
Землевладелец почти не отходил от неё, а приёмная дочь бывшего начальника уезда всё острее ощущала нарастающее беспокойство. Её откровенно пугала перспектива ночёвки с ним под одной крышей.
Зная местные реалии и имея кое-какой жизненный опыт, она прекрасно понимала, что если хочет остаться с Хваро, то рано или поздно ей всё равно придётся с ним... спать, но всеми силами старалась отсрочить этот момент.
Слуги собрали целую кучу хвороста и нарубили соснового лапника, явно намереваясь спать под открытым небом у костра.
Как Платина поняла из разговора аристократа со своими охранниками, один из них будет бдить ночью, а второй спать в избушке. Потом они поменяются.
Данное обстоятельство нисколько не успокоило Ию. Уж если барон позволяет ей при них называть себя по имени, значит, он нисколько не стесняется своих телохранителей.
На лежанке могли бы без проблем разместиться пять или даже шесть человек, так что тесниться не придётся в любом случае.
Легли не раздеваясь. Тем более, что за чистоту одежды можно не переживать. Девушка тщательно вымыла подиум и вытрясла старые циновки.
Она расположилась в дальнем конце у стены, барон — в центре, а охранник — с краю. Пожелав спутнице счастливых снов, землевладелец уже через несколько минут размеренно засопел. Осознав, что тот спокойно спит, когда до неё буквально рукой подать, Платина облегчённо перевела дух.
Поднялись ещё затемно. Барон предложил ей оставить все вещи здесь, уверяя, что они больше не понадобятся.
— У меня есть всё, что вам может понадобиться.
Девушка задумалась. Без кафтана она точно обойдётся, тем более что она ещё не успела его выстирать. А вот вещички из её мира, обломанная серебряная шпилька и именные таблички очень хотелось бы сохранить. Только тогда придётся показать их Хваро и как-то объяснить, откуда они взялись. Но если, действительно, оставить всё здесь? Нет, пайзы надо сохранить во что бы то ни стало. Это её единственная "страховка" на всякий случай. Вдруг придётся бежать, а без документов здесь по дорогам не ходят. Однако у неё, кроме табличек, полно всего. Может, их и спрятать в избушке? Как-то жалко. Тогда сказать, что они остались у неё от "прошлой жизни" до петсоры. Дескать, вдруг я что-то вспомню, их разглядывая? Так себе версия, но всё же лучше никакой.
— Бельё я всё-таки возьму, — наконец решила она. — Зря что ли я его стирала?
Молодой человек рассмеялся, разведя руками.
— Ну, если вам так хочется, Ио-ли.
— И понесу его сама, — продолжила Платина, пояснив в ответ на недоуменный взгляд спутника: — Если кто-то увидит, что один из ваших слуг идёт с пустыми руками, а другие несут тяжёлые корзины, то со стороны это будет выглядеть... странно. Не правда ли, Тоишо-сей?
— Кто в лесу вас увидит, Ио-ли? — снисходительно усмехнулся тот.
— Да хотя бы грибники, вроде тех, кому я на глаза попалась, — не задумываясь, ответила собеседница, продолжая доказывать: — Я уложу вещи в котомку и повешу на плечо. Это совсем не тяжело.
— Если вы так настаиваете, — недовольно поджал губы землевладелец.
— Благодарю вас, Тоишо-сей, — церемонно поклонившись, девушка заторопилась к верёвке, где досыхало её бельё.
Собрав бельё, она попросила барона дать ей немного времени, чтобы привести себя в порядок.
Тот поначалу ничего не понял, окинув её пристальным взглядом с ног до головы. Вместо пояснения та повернулась боком, демонстрируя дырку на штанах, сквозь которую проглядывала синяя джинсовая ткань.
Спутник досадливо поморщился.
— Только не задерживайтесь. Нам надо торопиться.
— Я быстро, — заверила Платина и, нырнув в избушку, затворила за собой дверь.
Быстро нашла в корзине нориге с футляром для ниток и иголок, торопливо широкими стежками зашила штаны. Сняла и свернула джинсы, спрятав под них одну из именных табличек. Обвязала нагрудную повязку и спрятала вторую пайзу под неё. Достала вещи из своего мира и увязала всё в небольшую котомку.
Между делом невольно отметила деликатность Хваро. Испытывая к ней страсть и имея фактически не ограниченную власть, ибо заступаться за беглую преступницу просто некому, он не спешил предъявлять свои мужские права.
Выскочив из избушки, она обнаружила, что землевладелец и его люди уже готовы двинуться в путь. Слуги погасили костёр и взгромоздили на спины корзины. Застыв статуями, охранники привычно оглядывались по сторонам, а их господин нетерпеливо прохаживался у двери.
— Прошу простить, за то что заставила ждать... — церемонно поклонилась девушка.
— Не нужно! — оборвал её молодой человек. — Пойдёмте, дорога не близкая.
Поскольку идти приходилось то по заваленному сухими ветками лесу, то по заросшим густым кустарникам склонам, нужно было всё время внимательно смотреть себе под ноги, так что путники почти не разговаривали, лишь изредка обмениваясь коротким фразами.
На отдых остановились под толстой, развесистой сосной, одиноко торчавшей на маленькой полянке. В корзине одного из слуг отыскалась вместительная фляга из сушёной тыквы.
Платина где-то читала, что в походе лучше много не пить. Подавив жажду, она сделала только один глоток и, возвращая посуду барону, поинтересовалась:
— Какой дорогой мы поедем в ваш замок?
— Быстрее всего добраться через Букасо, — ответил тот, передавая воду телохранителю. — Но там вам лучше не показываться в таком виде. Поедем через Кагу. Немного дальше, зато спокойнее. А вы уже устали?
— Немного, — не стала скрывать Ия, принимая у него половинку рисового колобка, и сообщила: — Скоро должны выйти на дорогу.
— Я оставил в Амабу фургон, — сообщил землевладелец, откидываясь спиной на ствол сосны и с наслаждением вытягивая длинные ноги. — Там пообедаем, и вы сможете немного отдохнуть.
— Мне не стоит появляться в той деревне, — решительно заявила беглая преступница.
— Почему? — вопросительно посмотрел на неё молодой человек.
— Я уже останавливалась в той харчевне со своей служанкой, — выдала собеседница уже заготовленную версию. — И поругалась там со слугой... Маленький такой, противный.
Она брезгливо поморщилась.
— Этот негодяй посмел вас обидеть?! — встрепенулся аристократ.
— Нет, нет, — поспешила успокоить его спутница. — Хвала Вечному небу, не успел. Но, кажется, он понял, что я не та, за кого себя выдаю.
— Не переживайте, Ио-ли, — снисходительно усмехнулся барон. — Со мной какой-то там простолюдин в вашу сторону даже посмотреть плохо не посмеет.
— Если он увидит меня с вами, то ещё неизвестно, кому и что успеет рассказать, — озабоченно проговорила девушка. — Меня же ищут. Я всё-таки дочь государственного преступника, хотя и беглая.
