— Да, но что делаешь? Куда идешь?
Он поднял на нее глаза. — Ты знаешь, что на это нет ответа. Мы ищем помощи у тех, кто однажды вышел из сердцевины, чтобы уничтожить нас.
— И как мы должны это найти?
— Ты говоришь как финансовый подкомитет, — невесело сказал он. — Все, что мы можем сделать, это поставить себя в такое положение, чтобы они могли нас найти... кем бы они ни были.
Она почувствовала, что теперь ее настроение отвлекается от него; ей стало жарко и она ощущала себя слегка испачканной, и снова тесные изгибы стен, казалось, сомкнулись вокруг нее. Теперь она вспомнила, что они ни разу не поцеловались. Ей даже не нравился этот мужчина. — Значит, ты рад, что идешь куда-то. Всегда. Это то, ради чего все это на самом деле затевается? — чтобы дать тебе отдохнуть от твоего ужасного бремени? И если это так, тебе действительно нужно было тащить меня за собой на дно?
На мгновение на его лице отразилась обида, и губы приоткрылись, как будто он собирался возразить; но затем он улыбнулся, и она увидела, как он снова замкнулся в себе. — Сейчас, сейчас. Давай не будем препираться. Мы же не хотим, чтобы нас застали в ссоре, когда наш хозяин из сердцевины придет нас встречать, не так ли?
— Не думаю, что смогу сдерживать себя в течение такого долгого ожидания, — сказала она с презрением и повернулась обратно к своим свиньям, поглаживая и успокаивая их.
Раздался еще один глухой удар по корпусу, царапанье по всей длине корабля. На этот раз удар был мягче, чем раньше, но Дюра все равно почувствовала, что дрожит. Она успокаивала нервных свиней тихими словами и задавалась вопросом, была ли она права — действительно ли это будет такое долгое ожидание, в конце концов.
Электронный газ, потрескивая, вырывался из их сверхпроводящих обручей, крошечный деревянный кораблик сантиметр за сантиметром продвигался в сгущающиеся глубины нейтронной звезды.
* * *
Бзиа должен был работать в две смены внутри колоколов. Он не знал, когда у него в следующий раз будет достаточно свободного времени, чтобы выбраться из гавани между погружениями. Поэтому он пригласил Адду и Фарра проводить его в место, которое он назвал "баром".
Адда нашел это место с некоторым трудом. Бар представлял собой маленькое, тесное помещение, спрятанное глубоко в нижнем городе. Единственный свет исходил от оплывающих деревянных светильников на стенах; в зеленом, убогом полумраке Адда отчетливо осознавал, как глубоко он погребен внутри каркаса города.
В одном углу бара была стойка, за которой пара человек, по-видимому, что-то подавала, какую-то еду. Помещение крест-накрест пересекали поручни без видимого рисунка; мужчины и женщины собирались небольшими группами на поручнях, медленно поедая из мисок что-то похожее на хлеб и отрывочно переговариваясь. Адда увидел тяжелые рабочие туники, покрытую шрамами плоть, толстые, искривленные конечности. Один или два оценивающих взгляда были направлены на него.
Бзиа стоял один у поручней, ближе к дальней стене. Он увидел Адду и поднял руку, подзывая его; к поручню рядом с ним были прикреплены три маленькие миски.
Адда протолкался вперед, чувствуя себя неловко в своих бинтах, и неуклюже пробрался через людное место, прислушиваясь к гулу разговоров вокруг него.
— Адда. — Бзиа улыбнулся своим искаженным лицом и махнул Адде, указывая на свободное место у перил. Адда зацепился одной рукой за перила, удобно устраиваясь на месте. — Спасибо, что спустился. — Бзиа один раз взглянул мимо Адды на дверь, затем снова повернулся к своим мискам.
Адда перехватил этот взгляд. — Фарра нет, — тяжело сказал он. — Прости, Бзиа. Я не смог его найти.
Бзиа кивнул. — Думаю, он снова занимается серфингом.
— Знаю, ты много сделал для него, когда он работал в порту; он должен был...
Бзиа поднял свою толстую ладонь. — Забудь об этом. Послушай, если бы я был в его возрасте, я бы предпочел затеряться в небе с серфингистами, чем сидеть в столь убогом месте, с двумя потрепанными старикашками. А поскольку через пару дней начнутся игры, у них на уме будет только одно. Ну, может быть, две вещи, — лукаво сказал он. Он кивнул на три миски на поручне. — В любом случае, это просто означает, что нам достанется больше.
Адда посмотрел вниз на ряд мисок. Они были грубо вырезаны из дерева, были чуть больше его сложенной чашечкой ладони и прикреплены к поручню обрезками дерева. В чашах лежали маленькие кусочки того, что могло быть хлебом. Адда осторожно вытащил маленький круглый ломтик; он был плотным, теплым и влажным на ощупь. Он с сомнением повертел его в руках. — Что это, черт возьми?
Бзиа рассмеялся, выглядя довольным собой. — Не думаю, что ты уже слышал об этом. В восходящем потоке нет баров, а, друг мой?
Адда сверкнул глазами. — Я должен есть это?
Бзиа вытянул пальцы, приглашая Адду сделать то же самое.
Адда понюхал пластичную штуковину, сжал ее и, наконец, откусил маленький кусочек. Он был таким же горячим, плотным и сырым, каким казался на вид — неприятным во рту — и на вкус кислым, не поддающимся определению. Адда проглотил кусочек. — Отвратительно.
— Но ты должен правильно с этим обращаться. — Бзиа опустил руку в миску, зачерпнул полную пригоршню этого кушанья и запихнул его в рот. Его большие челюсти работали, когда он дважды прожевал это кушанье, а затем проглотил его одним глотком. Он закрыл глаза, когда горячая пища прошла по его горлу; и через несколько секунд слегка вздрогнул, подавляя вздох. Затем он рыгнул. — Вот как надо принимать пивной пирог.
— Пивной пирог?
— Попробуй еще раз.
Адда потянулся к своей миске и поднес ко рту здоровую горсть пирога. Он оказался у него во рту, горячий, плотный и в высшей степени неудобоваримый; но, собравшись с духом, он откусил от него пару раз, а затем проглотил, заставляя горло принять несжимаемую массу. Пирог прошел по его горлу твердым, болезненным комком. -Потрясающе, — сказал он, когда все закончилось. — Я так рад, что пришел.
Бзиа ухмыльнулся и поднял ладонь.
...И тепло, казалось, плавно поднималось из живота Адды, затопляя его тело и голову; ладони и ступни покалывало, как будто над ними работали невидимые пальцы, а череп, казалось, увеличивался в размерах, наполняясь вместительным, комфортным теплом. Он удивленно посмотрел на свое тело, наполовину ожидая увидеть искрящийся вокруг кончиков пальцев электронный газ, услышать, как его кожа вздыхает от нового тепла. Но внешних изменений не было.
Через несколько секунд жар прошел, но когда он отступил, Адда почувствовал себя неуловимо изменившимся. Бар казался уютнее — дружелюбнее — чем даже мгновение назад, а запах оставшегося пивного пирога был приятным, гармоничным, манящим.
— Добро пожаловать к пивному пирогу, мой друг, и в новые отношения на всю жизнь.
Приятное тепло, вызванное пирогом, все еще пронизывало Адду. Он ткнул в него пальцем с новым удивлением. — Ну, я никогда раньше не ел ничего с таким эффектом, ни в восходящем, ни в нисходящем потоке.
— Я так и думал. — Бзиа взял кусочек пирога и сжал его между пальцами. — Должен сказать, Фарр тоже не сразу распробовал. Это пюре, в основном из листьев коркового дерева. Но оно ферментируется — в огромных емкостях из вещества сердцевины, в течение нескольких дней...
— Ферментируется?
— Вместе с суслом в чаны помещают паутину паука-прядильщика. Что-то есть в паутинке, может быть, в блестящем веществе, которое делает его липким, что вступает в реакцию с пюре и превращает его в пивной пирог. Волшебство.
— Конечно. — Адда откусил еще кусочек пивного пирога; он был таким же отвратительным, как и раньше, но предвкушение его последствий заставило намного легче смириться с его вкусом. Он проглотил его и позволил теплу разлиться по всему его существу.
— Сколько это стоит?
— Ничего. — Бзиа пожал плечами. — Это предоставляют нам портовые власти. Столько, сколько мы хотим, пока мы в состоянии выполнять свою работу.
— Что ты имеешь в виду? Это так плохо?
— Если переусердствовать, то да. — Бзиа потер лицо. — Он воздействует на капилляры в твоей плоти — расширяет их — и на некоторые из основных пневматических сосудов в мозге. Поток воздуха слегка изменяется, видишь ли, и...
— И ты прекрасно себя чувствуешь.
— Да. Но если употреблять его слишком часто, то не сможешь восстановиться. Капилляры остаются расширенными...
Адда оглядел бар, это безопасное, чудесное место. — Мне кажется, все в порядке.
— Конечно. Твоя голова была бы прекрасным местом для жизни. Но ты не мог бы функционировать, Адда; ты не мог бы выполнять работу. И если станет совсем плохо, ты даже не сможешь прокормить себя без подсказок. Но, да, ты бы чувствовал себя прекрасно.
— И не думаю, что этот город настолько снисходителен к людям, которые не могут удержаться на работе.
— Не очень.
— А управляющие портами не беспокоятся, что они потеряют слишком много своих рыбаков из-за этого пирога? Зачем раздавать его бесплатно?
Бзиа пожал плечами. — Они теряют нескольких. Но им все равно. Адда, мы расходный материал. Обучение нового рыбака не займет много времени, и, с другой стороны, всегда есть много новобранцев. И они знают, что благодаря пирогу мы остаемся здесь, в барах, счастливыми, спокойными и доступными. Они выигрывают больше, чем теряют. — Он откусил еще кусочек. — И я тоже.
Адда медленно опустошал миску, осторожно наблюдая за усиливающимся воздействием пирога на него. Время от времени он двигал пальцами рук и ног, проверяя координацию. Он пообещал себе, что остановится, если дойдет до того, что ему только покажется, будто можно потерять контроль.
Рыбак замолчал; его огромные пальцы играли с пирогом.
— Я слышал, у тебя двойная смена. Что бы это ни значило.
Бзиа снисходительно улыбнулся. — Это значит, что меня назначают дежурить в колоколах в два раза чаще, чем обычно. Это потому, что они совершают в два раза больше погружений, чем обычно.
— Почему?
— Из-за сбоя в подаче топлива. В город не поступает древесина. В любом случае, ее недостаточно. Люди жалуются на нормирование продуктов питания, но в долгосрочной перспективе нехватка древесины не менее важна. И давай надеяться, что никогда не настанет день, когда им придется нормировать пивной пирог... В любом случае, им нужно больше металла сердцевины, чтобы использовать его в качестве строительного материала.
— Строить? Они расширяют город?
— Перестройка. Это происходит постоянно, Адда, в основном глубоко в недрах этого места. Мелкий ремонт, техническое обслуживание. Хотя, — сказал он, заговорщически наклоняясь вперед, — ходят слухи, что повышенный спрос вызван не только необходимостью продолжать текущий ремонт.
— А чем же?
— Они пытаются укрепить структуру города. Перестроить каркас, добавив больше материала сердцевины. Они не кричат об этом, опасаясь вызвать панику; но они пытаются сделать его более надежным перед лицом будущих проблем. Похожих на более близкий сбой.
Адда нахмурился. — Они могут это сделать? Это сработает?
— Я не инженер. Не знаю. — Бзиа рассеянно жевал пирог. — Но сомневаюсь в этом, — сказал он без эмоций. — Город такой огромный; вам пришлось бы вырвать большую часть его внутренностей, чтобы значительно укрепить его. И это ветхое строение. Я имею в виду, что оно выросло, как никогда не планировалось. Оно было построено для простора, а не для прочности.
Парц был одним из первых постоянных поселений, основанных после того, как человечество было рассеяно по мантии после войн сердцевины. Сначала Парц был случайным сооружением из веревок и дерева, не более значительным, чем дюжина других, свободно дрейфующих над полюсом. Но на самом полюсе тела мужчин и женщин были значительно крепче, и поэтому Парц быстро рос; а его положение в единственной географически уникальной точке южного полушария мантии придавало ему стратегическое и психологическое значение. Вскоре он стал торговым центром и накопил достаточно богатства, чтобы позволить себе правящий класс — первый в мантии со времен войн. Был основан комитет, и рост и объединение Парца шли быстрыми темпами.
Богатство Парца резко возросло, когда была основана гавань — Парц стал первым и единственным сообществом в мантии, способным добывать и эксплуатировать ценное вещество сердцевины. Вскоре все разрозненное сообщество на мысе мантии вокруг Парца, регионе, который со временем стал называться внутренними районами, подпало под экономическое влияние Парца. В конечном счете внутренние районы и город стали работать как единая экономическая единица, сырье и налоги из внутренних районов перетекали в Парц, а в обратном направлении шли вещество сердцевины и, что более важно, стабильность и регулирование, обеспечиваемые законом Парца. В конце концов, отделенными от Парца остались только дальние восходящие потоки, мрачные и негостеприимные, где обитали несколько похожих на человеческих существ Адды племен охотников и банды изгнанников из Парца.
Адда откусил еще кусочек пирога. — Я удивлен, что люди смирились с тем, что их вот так захватили. Никто не сопротивлялся?
Бзиа покачал головой. — Это не рассматривалось как завоевание. Парц — это не империя, хотя тебе может так показаться. Адда, люди помнили времена до войн, когда они жили в безопасности по всей мантии. Мы не могли вернуться к тем временам; мы слишком многое потеряли. Но Парц был лучше, чем ничего: он предлагал стабильность, регулирование, рамки для жизни. Люди жалуются на свою десятину — и никто не собирается притворяться, что комитет всегда поступает правильно, — но большинство из нас предпочло бы налоги дикой жизни. При всем уважении к тебе, мой друг. — Он откусил от своего пирога. — И это по-прежнему верно сегодня; так же верно, как и всегда.
Две миски были уже пусты. Адда почувствовал соблазнительность этого места, он мог бы долго сидеть здесь в этой дружеской беседе с Бзиа. — Ты действительно в это веришь? Посмотри на свое собственное положение, рыбак; посмотри на опасности, с которыми ты сталкиваешься ежедневно. Действительно ли это лучшая из всех возможных жизней для тебя?
Бзиа ухмыльнулся. — Ну, я бы поменялся местами с Хорком в любой день, если бы думал, что смогу выполнять его работу. Конечно, я бы поменялся. И в гавани есть много знакомых мне людей, которых я бы с радостью придушил, если бы думал, что это сделает мир лучше. Если бы не думал, что они просто приведут кого-нибудь похуже. Признаю, что нахожусь в самом низу кучи, здесь, Адда. Или близко к этому. Но я верю, что таков порядок вещей. Я буду бороться с несправедливостью — но признаю необходимость существования самой кучи. — Он внимательно посмотрел на Адду. — В этом есть смысл?
Адда обдумал это. — Нет, — сказал он наконец. — Но, похоже, это не имеет большого значения.
Бзиа рассмеялся. — Теперь ты понимаешь, почему нам дают это бесплатно. Держи. — Он протянул третью миску. — Твое здоровье, мой друг.
Адда потянулся за пирогом.
* * *
Пару дней спустя смены Бзиа должны были дать ему еще один перерыв. Адда поискал Фарра, но не смог его найти, поэтому спустился в бар один. Он вошел, неуклюжий и застенчивый в своей одежде, заглядывая в самые темные углы.
