Это была ледяная гряда, нависшая над океанами, простиравшаяся из стороны в сторону в поле ее зрения, когда она пересекала край света.
— Прядильщица — смотри.
— Я не могу полностью разобрать это — кажется, оно не соответствует картам...
— Карты? — пробормотала Луиза. — С таким же успехом мы можем выбросить эти чертовы штуки.
Это был край кратера — кратера настолько огромного, что он тянулся, как огромный шрам, по всему изгибу спутника. За стенами кратера высотой в милю плескало свои огромные волны с низкой гравитацией новое море, глубокое и спокойное.
— Ну, раньше его здесь не было, — сказала Прядильщица. — Он уничтожил половину поверхности спутника.
Луиза попросила Прядильщицу загрузить проекции общей формы кратера, глубокий профиль, скрытый от глаз круглым океаном метана, который охватывал его.
Под поверхностью океана кратер был почти цилиндрическим, с острыми вертикальными стенками и плоским основанием.
— Как ты думаешь, вулканический? — спросила Прядильщица.
— Это не похоже ни на одно жерло вулкана, которое я когда-либо видела, — медленно произнесла Луиза. — В любом случае, Титан геологически инертен.
— Тогда что? Может ли это быть ударный кратер? Может быть, когда спутники раскололись...
— Посмотри на это, Прядильщица, — нетерпеливо сказала Луиза. — Форма неправильная, это не было ударом.
— И что дальше?
Луиза вздохнула. — Что ты думаешь? Мы проделали весь этот путь, чтобы найти еще один реликт войны, Прядильщица веревок. Теперь мы знаем, что случилось с людьми. Когда это, чем бы они ни было, поразило Титан, вся поверхность спутника, должно быть, содрогнулась. Неудивительно, что города были разрушены...
Она представила, как ледяной покров трескается, на короткое время снова становится жидким, поглощая целые сообщества; в метановых морях с низкой гравитацией, должно быть, были приливные волны высотой в милю, которые в считанные мгновения захлестывали корабли с продовольствием.
Прядильщица некоторое время молчала. Затем: — Ты хочешь сказать, что это было сделано намеренно?
Луиза улыбнулась. Суперэт, реконструируя будущее по проблескам, оставленным встречей Майкла Пула с кваксами, наткнулся на концепцию звездолома: способного сокрушать небесные тела оружия, которым владеют ксили — оружия, основанного на сфокусированных гравитационных волнах. У Суперэта даже были доказательства того, что звездолом ограниченной мощности был развернут внутри самой Солнечной системы: захватчиками-кваксами из будущего, во время их неудачного нападения на корабль Друзей Вигнера.
Она сказала Прядильщице: — Тебе уже следовало бы привыкнуть к этому. Мы знаем, что у ксили было оружие, достаточное для уничтожения миров. По какой-то причине они пощадили Титан. Вместо этого они зачистили его от людей. Так же, как они сделали с Каллисто.
Луиза спустилась на капсуле к одному из крупнейших отдельных островов, недалеко от неровного края моря Койпера. При ее посадке раздался тихий хруст, когда капсула придавила рыхлую поверхность льда.
Сбоку корпуса капсулы образовался небольшой воздушный шлюз, и Луиза пролезла через него.
Мгновенно ее окутала оболочка тьмы. Во мраке фотохимического смога свет ее скафандра проникал едва ли на несколько футов. Посмотрев вниз, она смогла разглядеть только поверхность. Под толстым слоем инея, который скрипел, сжимаясь под ее ботинками, грунт был твердым, ровным. Она приподнялась на цыпочки, пробуя свой вес; она чувствовала себя легкой, пружинистой при тринадцатипроцентной гравитации Титана. Дул мягкий ветерок, который толкал ее в грудь.
Ее лицевую панель начал покрывать снег, падающий из огромной атмосферы; он был белым и тягучим, и — когда она попыталась стереть его перчаткой — от него остались прилипшие остатки. Это был снег из сложных органических полимеров, падающий из химического супа толщиной в сто миль у нее над головой.
— Луиза? Ты все еще меня слышишь?
— Я слышу тебя, Прядильщица.
Она сделала несколько шагов вперед, прочь от сверкающей капсулы; вскоре ее огни почти затерялись в полимерном мокром снегу.
— Знаешь, мы терраформировали Титан, — сказала Луиза Прядильщице. — Там были корабли для добычи пищи и воздуха из морей. По поверхности можно было ходить в одном костюме с подогревом. Мы очистили атмосферу, Прядильщица веревок. Можно было видеть Сатурн и кольца. И Солнце. Вы знали, что вы здесь не одни — что вы часть системы...
Теперь терраформирование исчезло. Титан вернулся к прежнему. Это было так, как если бы люди никогда не ходили по поверхности Титана.
— Раньше здесь был город, Прядильщица. Порт Кассини. Огромные сверкающие пещеры во льду; иглу на поверхности... По меньшей мере сто тысяч человек.
— Марк родился здесь. Ты знала об этом? — Она рассеянно огляделась. — И насколько я помню, на этом месте был дом его родителей...
Она попыталась представить, каково это было — стоять здесь, когда пала последняя защита вокруг Титана и началось наступление ксили. Лучи "звездолома" — вишнево-красные геометрические абстракции — горели в углеводородном смоге от невидимых НИКов далеко над поверхностью. Метановые моря вспыхнули — испарились за считанные мгновения — и древний водяной лед мантии впервые за миллиарды лет превратился в жидкость...
— Луиза? Теперь ты готова идти домой?
— Домой? — Луиза подняла лицо к скрытому за горизонтом небу и позволила первозданному полимерному снегу осесть на лицевой панели; на мгновение слезы, древние и соленые, ослепили ее. — Да. Пойдем домой, Прядильщица веревок.
— Гелиевая вспышка, — сказал Марк.
Уваров дремал; его сны, как обычно, были наполнены птицами: уродливыми пожирателями падали с огромными черными крыльями, пикирующими на желтое Солнце. Когда Марк заговорил, сны оборвались, оставив его слепым и снова прикованным к креслу. Он почувствовал легкое, холодное ощущение в правой руке: еще одно поступление концентрированных пищевых продуктов, обеспечиваемых его креслом.
Вкуснятина, подумал он. Завтрак.
— Марк, — прошептал он.
— С вами все в порядке?
— Тем лучше для ваших веселых расспросов, вы, конструкт. — Он говорил с огромным усилием, борясь со всеохватывающей усталостью. — Если вы так беспокоитесь о моем здоровье, подключитесь к диагностике моего кресла и убедитесь сами. Сейчас. Повторите мне еще раз, что вы сказали. И что, во имя Леты, это значит...
— Гелиевая вспышка, — повторил Марк.
Уваров почувствовал себя старым и глупым; он попытался собрать свои разрозненные мысли.
— Мы получили известие от Лизерль. Уваров, птицы продолжают ускорять эволюцию Солнца. — Марк заколебался; его интонация стала вялой, для Уварова это означало, что он отвлекся. — Я объединил наблюдения Лизерль с небольшой собственной экстраполяцией. Думаю, мы можем сказать, что будет дальше... Уваров, жаль, что я не могу показать вам. В картинках — виртуальная симуляция — это было бы легко.
— Ну, вы не можете, — кисло сказал Уваров, кривя лицо из стороны в сторону. — Извините, что доставляю столько неудобств. Вам просто придется подключить еще несколько процессорных блоков, чтобы усилить свое воображение, и рассказать мне, не так ли?
— ...Уваров, Солнце умирает.
В течение миллионов лет птицы-фотино питались от ядра Солнца, выделяющего водород. Каждый глоток энергии каждой из птиц Лизерль незначительно снижал температуру ядра.
Со временем, после миллиардов взаимодействий, температура ядра упала настолько, что в нем стал невозможен синтез гелия из водорода. Ядро превратилось в шар из гелия, мертвый, сжимающийся. Тем временем оболочка из продолжающего сгорать в синтезе водорода прожигала себе путь к выходу из Солнца, обрушив на ядро дождь гелиевого пепла.
— Инертное ядро неуклонно становится более массивным — сжимается и нагревается. В конце концов гелий в коллапсирующем ядре стал вырожденным — он перестал вести себя как газ, потому что...
— Я знаю, что такое вырожденная материя.
— Хорошо. Но вы должны четко понимать, почему это важно для того, что будет дальше. Уваров, если вы нагреваете вырожденную материю, она не расширяется, как это было бы с газом... Вырожденная материя — это не газ; она не подчиняется никаким газовым законам.
— Итак, у нас есть это вырожденное, мертвое ядро из гелия, горящая оболочка вокруг него. Что дальше?
— Теперь мы начинаем строить предположения. Уваров, в обычном гиганте, когда масса ядра достаточно высока — около половины массы Солнца, — температура становится настолько высокой, сто миллионов градусов или больше, что запускается новая цепная реакция синтеза: тройная альфа-реакция, которая...
— Синтез углерода из гелиевой "золы".
— Да. Внезапно "мертвое" ядро наполняется энергией термоядерного горения гелия. Теперь помните, что я вам говорил, Уваров: ядро вырождено. Поэтому оно не расширяется, чтобы компенсировать все это тепло...
— Вы превращаете снисходительность в вид искусства, — нетерпеливо проворчал Уваров.
— Поскольку ядро не может расширяться, оно не может остыть. Происходит безудержная термоядерная реакция — вспышка гелия, длящаяся не более секунды. После этого ядро снова начинает расширяться, и в конечном итоге достигается новое равновесие...
— Хорошо. Это стандартная история; теперь давайте вернемся к Солнцу. Солнце — это не обычный гигант, чем бы оно ни было.
— Да. Но оно приближается к точке воспламенения гелия.
— Не подавят ли действия птиц этот гелиевый выброс — гелиевую вспышку точно так же, как они подавляли синтез водорода все это время?
— Нет, Уваров. Они не забирают достаточно энергии, чтобы остановить вспышку... Возможно, они и не собираются этого делать. И, конечно, тот факт, что ядро Солнца так необычно богато водородом, повлияет на результат. Возможно, там также произойдет какой-нибудь водородный термояд, сложная множественная реакция.
— Марк, вы сказали, что после гелиевой вспышки будет достигнуто новое равновесие. — Уварову не понравилось, как это прозвучало. Он задавался вопросом, будет ли полезно находиться рядом, в то время как искусственно созданный красный гигант изо всех сил пытается обрести новую стабильность после взрыва своего ядра... — Что произойдет после гелиевой вспышки?
— Ну, импульсу тепловой энергии, выделяемой вспышкой, потребуется время — несколько столетий — чтобы пробиться сквозь оболочку. Оболочка будет расширяться дальше, стремясь к новому балансу между гравитацией и радиационным давлением. И энергия, выделяемая при вспышке, будет огромной, Уваров.
— Огромной?
— Уваров, будет суперветер.
Суперветер...
Гелиевая вспышка унесла бы половину массы Солнца в расширяющуюся оболочку, раздувающуюся наружу со скоростью сотен миль в секунду.
Ядро — обнаженное, сморщенное вещество из задушенного углеродом гелия — превратилось бы в звезду-белый карлик: быстро остывающая, с массой в половину солнечной, но всего в несколько тысяч миль в поперечнике, не больше старой Земли. Стаи птиц-фотино, бестелесных звездных убийц, продолжали бы кружить вокруг центра Солнечной системы с пониженной гравитацией.
В настоящее время — до вспышки — Солнце было красным гигантом диаметром около двух астрономических единиц. После сверхветра оболочка превратится в шар в двадцать тысяч раз большего размера, во вздымающееся остывающее облако диаметром в триста световых дней.
Самая удаленная планета от сердца старого Солнца находилась всего в сорока астрономических единицах — шести световых часах. Таким образом, расширяющаяся оболочка, в конце концов, поглотит всех детей Солнца.
Затем, когда сверхветер закончится, карликовый остаток испустит свой собственный новый ветер: поток горячих, быстрых частиц, которые будут дуть на расширяющийся шар, выталкивая внутренние слои. Вся система превратилась бы в планетарную туманность — огромную, остывающую, полую оболочку из газа, флуоресцирующую в свете умирающего карлика в ее сердце.
Марк сказал: — В конце концов, конечно, запас термоядерно сгорающего гелия в активной зоне будет исчерпан. Затем ядро будет сжиматься еще раз, пока температура областей вокруг ядра не станет достаточно высокой для начала термоядерного горения гелия — в оболочке вне ядра, но внутри оболочки, сжигающей водород. А при горении гелия углеродная зола будет осаждаться на ядро, увеличиваясь в массе и нагревая его — до тех пор, пока не начнется горение углерода...
— Цикл повторяется, Уваров. Будут вспышки углерода, а позже вспышки кислорода и кремния... Наконец, у гиганта может оказаться ядро из почти чистого железа, со структурой луковичной скорлупы, состоящей из кремния, кислорода, углерода, гелия и водорода вокруг него. Но железо — это тупик; оно может только поглощать энергию, а не высвобождать ее.
— И все это произойдет с Солнцем?
Марк заколебался. — Наши стандартные модели говорят, что реакции доходят до железа только в звездах намного массивнее Солнца — скажем, двенадцать солнечных масс или больше. — Он театрально вздохнул. — Получим ли мы термоядерный синтез железа в центре Солнца? Я не знаю, Уваров. Думаю, мы можем с таким же успехом отказаться от наших теоретических моделей. Если птицы-фотино так распространены, как кажется, во Вселенной может не быть ни одной звезды, которая прошла бы "стандартный" жизненный цикл.
— Суперветер, — выдохнул Уваров. — Как скоро произойдет гелиевая вспышка на Солнце?
— Наблюдения Лизерль по этому поводу отрывочны. Но, Уваров, условия подходящие. Вспышка, возможно, уже произошла. Сверхветер, возможно, уже выходит из-под контроля...
— Как скоро, черт бы тебя побрал?
— У нас есть несколько столетий. Не больше.
Уваров обвел взглядом салон. Он представил разрушенную систему Юпитера за этими стенами, раздутую звезду, доминирующую в небе снаружи.
— Тогда мы не можем здесь оставаться, — сказал он.
21
К тому времени, как она взобралась на вершину гигантского капокового дерева, ее ладони стали скользкими от пота, а легкие быстро наполнялись воздухом. Прядильщица веревок сняла очки и протерла линзы уголком набедренной повязки. При нулевой гравитации или нет, все равно требовалось усилие, чтобы тащить себя по этому лесу... усилие, которое, казалось, увеличивалось с возрастом, несмотря на все методы лечения в мире.
Она была на кроне капока. Огромное дерево представляло собой плотную, спутанную массу ветвей под ней. Семена разлетались повсюду, наполняя колеблющийся полог точками света — как ей показалось, блуждающими звездами. Где-то группа обезьян-ревунов пронзительным криком сообщила о своем присутствии. Их жуткие завывания, нарастающие и затихающие, напомнили ей о клаксоне, который когда-то призывал нижних людей к их унылой работе...
Она решительно выбросила эту мысль из головы. Она вытащила из-за пояса немного сушеного мяса и прожевала его, наслаждаясь знакомым солоноватым вкусом. Она чувствовала себя усталой, черт возьми; она пришла сюда одна, потому что хотела — всего на несколько часов — выбросить из головы все странности, царящие под лесной палубой и за пределами небесного купола, чтобы еще раз погрузиться в простой мир, в котором она выросла.
