— Это какой-то псих? — сообразил я. — Тогда мне неплохо было бы запастись чем-нибудь попроще из лекарств. Хотя бы аминазинчиком... Вколоть ему, а потом можно и душеспасительные разговоры вести.
— Ишь чего захотел! — расхохотался Арагорн. — Ты вообще знаешь, о ком речь? О боге. Правда, он действительно не очень-то нормальный...
— А в чем это проявляется? На коллег кидается?
— Ну, это-то как раз нормально, — продолжал веселиться Арагорн. — Наоборот, Лофт непонятно чего хотел. Все боги конкурируют между собой за источники энергии...
— И ты — тоже? — перебил его я.
— Ну, мне особо конкурировать не с кем...
Арагорн отвел глаза, и я понял, что он соврал.
— Моя сила — игра вероятностей, переплетение случайностей и закономерностей. Пока существуют правила, существуют и исключения, которые, если разобраться, — проявление других, более общих правил. Впрочем, это сейчас неважно. Я о Лофте. Он был странным. Не пытался утвердить свое владычество в какой-то отдельной сфере или в веере миров... И при этом нашел способ получать энергию из... ниоткуда. Не из того, что создано, не из Хаоса... Вообще — ниоткуда. Причем столько энергии, что хватило бы разрушить не один веер, а десятки.
— Ясно, — я задумался, прикидывая, к чему клонит Арагорн. — Странный, хочет непонятного, неизвестно откуда получает силу... Забавно: у вас, богов, все как у людей.
— Это у вас, людей, все по образу и подобию божьему.
Арагорн ухмыльнулся, допил вино из бокала и снова налил. И обо мне позаботился:
— Еще будешь?
— Погоди! — Задача меня заинтересовала. — Ты говоришь, что этот... как его... Лох... нет, Лофт... Он был странным? В смысле — его сейчас нет?
— Не то чтобы есть и не то чтобы нет, — в своей обычной обтекаемой манере ответил Арагорн. — Он существует, но лишен возможности что-то делать. Он заточен в одном месте...
— И кто его так? Если у него есть не подконтрольный никому из остальных богов источник энергии, то как его умудрились запереть в тюрьму?
— Если честно — не знаю, — с наигранным сожалением сказал Арагорн. — Когда боги объединились против Лофта, я еще не существовал. Точнее, существовал, но в другой форме. Знаешь ли, мы, боги, тоже иногда рождаемся. И даже, бывает, гибнем...
— А что требуется от меня? Вытащить этого парня из тюрьмы и проконтролировать, чтобы он сразу же после освобождения не натворил чего-нибудь? Думаешь, я справлюсь? Я же не бог.
— В том-то и дело. Для богов по многим причинам это задача нерешаемая. Ну, хотя бы потому, что Лофт может быть очень зол на нас и постарается отомстить всем, до кого доберется. А добраться он сможет до многих. А люди с Земли не сделали ему ничего плохого.
— Ясно, — повторил я. — То есть мое дело — отговорить его от идеи мести, если у него такая возникнет? Хорошо, попробую. А вот как его из тюрьмы вытаскивать? Подозреваю, там такая охрана, на которую методы психоанализа вряд ли подействуют.
— Тут ты прав. Через охрану пробиться сложно. А кто говорил, что будет легко? Но, кажется, ты не из тех, кто ищет легких путей?
Арагорн снова почувствовал себя уверенно и принялся меня подначивать.
— Вот за это ты и выполнишь мое второе желание, — я решил не дать ему меня заговорить и вернулся к тому, с чего мы начали. — Я хочу иметь возможность в любой момент, когда захочу, вернуться домой, на Землю. Причем в тот момент времени, который сам назначу. И уходить с Земли, когда захочу и куда захочу.
— Хорошо, после того, как ты договоришься с Лофтом, я перенесу тебя домой, — кивнул Арагорн. — Договор же у нас не пожизненный.
— Нет, ты не понял! — Я постарался проговорить вслух все детали, чтобы у хитреца не было возможности увильнуть от выполнения обещания. — У тебя что, других дел нет? Где я тебя буду искать, если мне приспичит смотаться на Землю? Я хочу уметь сам переноситься в закрытые миры вроде Земли. И в ту точку времени, какую выберу сам.
— Больше ничего не хочешь? Может, еще спинку медом помазать?
Тон у бога стал весьма хамским. Видимо, от растерянности.
— Пока — ничего. Просто я обещал Асаль-тэ-Баукиру показать Интернет.
Я махнул в сторону панды, свернувшейся клубком у костра. Мертвый маг на протяжении всего нашего разговора тихо сидел поодаль, ни во что не вмешиваясь. Поэтому я продолжил:
— Думаю, старику наша жизнь может показаться интересной. Но я хочу получить возможность выбора: быть на Земле или еще где-то. И чтобы для этого не нужно было каждый раз тебя дергать. И чтобы этот мой выбор не был безвозвратным, чтобы я не стал потом жалеть о несбывшемся...
— Ну ты даешь! — возмутился Арагорн. — Ты вообще понимаешь, чего просишь? Для того чтобы самостоятельно путешествовать между мирами, нужно владеть законами многомерных пространств... Твой консультант научил тебя перемещаться на ось миров и по ней... Но это — самое простое, что может быть! А ты еще и на временные потоки замахиваешься! Далеко не все боги на это способны!
— Ну...
Я подумал и все-таки продолжил:
— Раз ты научился, то и я смогу. Думаешь, я тупее тебя?
Слегка ошалевший от моей наглости Арагорн плеснул себе вина и залпом выпил. Потом посмотрел на меня внимательно и спросил:
— Анекдот про золотую рыбку и женщин знаешь?
— Это где рыбка согласилась мост через океан строить, лишь бы не объяснять мужику, о чем думают женщины?
— Ну, где-то так. Так вот — давай я лучше мост построю. Или дворец. Или сделаю тебя императором где-нибудь... Потому что ты всего лишь человек, и понять, как управлять кривизной пространственно-временных потоков...
— А вот и ошибаешься, дорогой друг, — раздалось из тумана, и на «сцену», на свободный от белесой мути пятачок возле костра, появилось еще одно действующее лицо — тот самый бомжеватый мужик, с которым мы как-то беседовали о литературе. — А вот и ошибаешься, — повторил он, без приглашения садясь к нашему столу.
Попыхивая папироской, мужик, окинул взглядом остатки блюд, переставил к себе одну из чистых тарелок и по-хозяйски наложил на нее салата и мясной нарезки. Потом щелкнул пальцами — и одна из бутылок трансформировалась в запотевший пузатый графинчик с притертой пробкой, наполненный абсолютно прозрачной, как простая вода, жидкостью. «Бомжик» плеснул на донышко бокала, понюхал, кивнул удовлетворенно, долил до половины и, смачно крякнув, замахнул одним духом граммов сто:
— Ну, будем!
Потом неторопливо зажевал выпитое ломтиком колбасы и принялся за салат.
Я невольно потянулся к бутылке и тоже понюхал. Пахло спиртом.
— Наблюдатель, что ты делаешь! Там же было настоящее бордо! — обиженно пробормотал Арагорн.
— Бордо, мордо, бурда, мурда, — прочавкал Наблюдатель и налил себе еще полфужера. — Глупости все это. Спирт! Чистый спирт, господа, без всяких дурацких примесей! И про темпоральные потоки ты, Игрок, глупости болтаешь. Отведи своего парня к пирамиде — и пусть сам разбирается. Если поймет, что дурнее паровоза, то спесь свою поумерит. А не поймет...
— К... какой пирамиде? К той, о которой говорят, что... Но... А ты вообще знаешь, что это? Даже боги... Думаешь, Саныч с ее помощью может научиться управлять пространством и временем?
Мне стало обидно. Арагорн говорил обо мне так, словно меня тут нет. А вот этот мужик... как его там? Наблюдатель — тот все время лукаво на меня поглядывал. Но ответил Арагорну:
— А ты что думал: приволок смертного на ось миров и надеешься, что он будет оставаться просто человечишкой? Знаешь ли, нет такой пешки, которая не хотела бы выйти в ферзи...
— Ладно, уговорил, — вдруг резко изменил решение Арагорн. — Будут ему когда-нибудь и тайные знания, и кофе с булочкой. Пусть лопает, пока не подавится. Но — не сейчас.
— Знамо дело — не сейчас, — кивнул Наблюдатель. — Сейчас ему обратно пора. Ведь от Зерна Хаоса он свой мир не избавил. Да и со Следами Создателя там пока непонятки. Излишняя упорядоченность той реальности имеет какие-то причины — вот пусть и разбирается какие.
— Что еще за непонятки? — нахмурился Арагорн.
Но Наблюдателя уже не было.
— Ты слышал? — обратился ко мне бог. — Тебе пора!
— Пять минут роли не играют, — решил повредничать я. — Битва закончилась, и моя полудохлая тушка в данный момент окружена почетом и уважением. Боюсь, что приду в себя — попаду на пир. А ты знаешь, какую гадость орки называют пивом? Особенно по сравнению с этими винами...
— Ладно, если хочешь квасить в гордом одиночестве, то сиди, а у меня, ты прав, других дел полно, — махнул рукой бог и растаял в тумане.
Конечно, цели напиться у меня не было. Просто я видел, какими глазами поглядывал на стол Асаль-тэ-Баукир. При Арагорне он стеснялся подойти, но, как только бог исчез, мертвый маг одним прыжком оказался на его месте и сгреб с тарелки десяток ломтей ветчины.
— Спасибо, Саныч! — неразборчиво пробормотал он.
Потом было слышно лишь чавканье.
— Да не спеши ты, — успокоил я головолома. — Я никуда не тороплюсь, да и сам понимаю, что бросать такой стол — просто преступление. Думаешь, я студентом никогда не был?
— Угу! — ответил Асаль-тэ-Баукир, налегая на маслины.
— Слушай, а ты что-нибудь про эту пирамиду знаешь? Что это за фигня такая?
Мертвый маг энергично закивал.
— Проводить сможешь?
Асаль-тэ-Баукир прожевал то, что оставалось у него во рту, запил бокалом вина и, с сожалением глянув на стол, засунул два когтя в рот и свистнул. Из тумана начали выскакивать полупрозрачные зверьки — мыши и белки, бурундуки и ящерки, жуки и крабы... Каждый размером не больше сигаретной пачки. Но их было много. Остатки еды исчезли в одно мгновение, но существа не успокоились, принялись за посуду, скатерть, сам стол... Через пару минут ничто уже не напоминало о том, что кто-то устраивал возле костра пикник.
Местная фауна, покончив с едой, не спешила разбежаться по норкам. Усевшись полукругом перед мертвым магом, зверьки стали что-то активно обсуждать.
— Все ясно, — в конце концов заключил Асаль-тэ-Баукир. — Наблюдатели материализовали информационный канал. Что ж, разумно, ось миров — все более и более обитаемая территория...
— Еще раз и попонятнее, — переспросил я мертвого мага.
— А чего непонятного? — пожал плечами Асаль-тэ-Баукир. — Сейчас действительно туда тащиться не время. Если Арагорн припряг тебя на освобождение Лофта, то тебе туда, к пирамиде, никак нельзя. Ты застрянешь там надолго. Парадоксы парадоксами, но есть участки мироздания, где время диктует свои законы... В общем, застрянешь у пирамиды — никто из богов до тебя добраться не сможет.
— Даже так? — удивился я.
— А ты как думал, тут все боги — всеведающие и всемогущие, как ваш христианский создатель?
— Ничего я не думал, мне думать не положено. Это ты мудрый...
— Кстати, Арагорн тоже сегодня впервые об этом канале узнал. Я не понял, что затеял Наблюдатель, но скучать тебе не придется.
— Это я уже понял, — отмахнулся я.
И открыл глаза.
Глава 36
И первое, что увидел, — лицо Жужуки. И лишь потом — потолок походного шатра из перекрещенных жердей и крашенных охрой шкур, развешанное по стенам оружие и пронзительно синее небо во входном проеме. Полог на двери был откинут, в шатер залетали звуки воинского лагеря и дым от костров.
Но о дыме я подумал потом, а сначала прошептал:
— Ты хотела сказать мне что-то важное, Жужука?
— Даже не поздоровался, — женщина ласково провела ладошкой по моей щеке, и я понял, что еще чуть-чуть — и растаю от нежности.
— Ну — здравствуй!
Жужука засмеялась тем низким грудным смехом, который я так любил:
— Глупенький!
Я поймал ее руку и прижал к губам. Но любопытство и осторожность оказались сильнее желания сгрести Жужуку в охапку и заняться с ней тем, чем нельзя заниматься брату с сестрой. Поэтому я, не отпуская теплой ладошки, переспросил:
— И все-таки скажи, что такое важное ты знаешь?
— Не знаю...
Орчиха тяжело вздохнула и уставилась куда-то в стену. И все же заставила себя договорить:
— Сон я видела. Не знаю — вещий ли, или нет. Мамка сны видит — все один к одному сходятся. А я не знаю, есть у меня Дар или нет...
— А что за сон, Жужука? Расскажи! Вещие сны бывают не только у ведуний, но и у простых женщин, если что-то важное должно случиться. Когда я ехал на север, о снах про тварей Хаоса говорили не одни лишь шаманы. Пастухи видели сны, старухи видели сны, дети видели сны, просыпались и кричали от страха...
— Хорошо, Мышь... Только я не знаю, может ли он стать правдой. Я смерть мамы видела. Апа-Шер умирала. Хорошо умирала, легко, даже улыбалась. Лежала на топчане и улыбалась. А я плакала.
— Все мы когда-нибудь умрем, — не понял я.
— Подожди, Мышь, мне и так трудно говорить! Мама умирала. Не скоро. Совсем старая, совсем слабая. Я рядом сидела и плакала. Но все равно я была счастливая. Потому что рядом сидела молодая орчиха и тоже плакала. А я знала, что это — моя дочь. Большая, совсем взрослая... Она плакала и все говорила Апа-Шер, чтобы та погодила умирать, что ей, дочке моей, одной с Даром не справиться. И тогда мама показала на свою подушку и сказала: «Достань!» Она совсем слабая была, даже голову не могла поднять, поэтому моей дочери сказала. А та сунула руку под подушку и вынула твою книгу. Ну, ту, в которой ты все время пишешь. Я сразу эту книгу узнала. И тогда Апа-Шер сказала: «Вот зачем я заставила тебя грамоту учить. Читай — это написал Мышкун-ага. Без него бы ты не жила. Он наплевал на все законы и сделал так, чтобы ты родилась. А я все думала: зачем ты ему? Потом поняла: он тоже должен Дар передать. На нем — долг поречников. Но воины могут вкладывать Дар не только в детей, но и в железо или бумагу. Читай — Дар Мышкуна станет твоим. И мой Дар — тоже». Да, так сказала Апа-Шер. И глаза закрыла. А моя дочь охнула и затряслась вся, потому что в нее Дар входил. И упала словно мертвая рядом с бабкой...
Жужука замолкла, а я не мог произнести ни слова. Да и что говорить? Не знаю я ничего! С одной стороны, могло пригрезиться орчихе, ведь о детях, особенно о дочери, она мечтала давным-давно. С другой стороны, кто их тут знает? Информационное поле здешней планеты со странностями, иной раз кажется, что сама Земля-Матушка не знает, кому из ее детей какой сон придет...
— Очень хотелось бы, чтобы все так и было, — в конце концов нашелся я. — А это не опасно — когда Дар входит?
Мне почему-то стало до слез жалко незнакомую и даже еще не живущую девушку, которой придется когда-то взвалить на себя груз ведовства.
— Опасно. И страшно, — грустно сказал Жужука. — Но если Апа-Шер так решит, то так и будет.
— А твоя мать про сон знает?
— Знает. Сказала, что я глупая и рву себе душу.
Жужука вздохнула и снова уставилась на чей-то щит, висящий на стенной решетке.
В таких случаях единственный способ вытащить женщину из печали — это поцеловать ее. И даже больше — насколько есть возможность. Слова ничего не сделают, а прикосновения могут убедить в том, что кто-то готов разделить ее проблемы. Правда, надо что-то сделать с откинутым пологом на входе, иначе мы рискуем оказаться основной темой для пересудов в лагере.
