"Крылатый громовержец" (Древние берега 2)

  

Из Круглого дома ему позвонил Джон Колмар. — У меня вопрос, мистер предводитель. Долли готовится вернуться в Эдем. Она берет с собой восемь ламп и около шестидесяти батареек. Вы не возражаете?

— Дай ей трубку, Джон.

— Привет, Джеймс, — сказала она. — Я не думала, что это будет проблемой. Я уже делала это раньше.

— Для чего эти лампы?

— Они для арконов. Питаются от батареек, так что с ними все в порядке. Мы уже подарили пару штук Соле. Они им очень нравятся.

— И это все?

— Да. Больше ничего нет.

— А нет никаких шансов, что они убьют себя электрическим током, не так ли?

— Нет, беспокоиться не о чем, Джеймс.

— Хорошо. Дайте снова Джона.

  

Соседи Соли были очарованы лампами. Они настояли на том, чтобы проводить ее в каждый из своих домиков, показывая, как выглядят их дома в мягком свете. Долли стала любимицей соседей. Единственной проблемой, с которой столкнулась ее жизнь в Эдеме, была краткость дней. Это привело к более сжатому циклу сна. Долли знала, что ей будет трудно снова приспособиться к жизни в Северной Америке.

Морким закончил картину и представил результат. Она достаточно насмотрелась на его работы, чтобы подозревать, что у него все получится, но была удивлена тем, насколько точно ему удалось передать ее задумчивое настроение. Как одежда, которая в лучшем случае была скромной рабочей униформой, подчеркивала индивидуальность представленного на изображении образа. Она не могла себе представить, чтобы художник-человек так же хорошо справился с сюжетом аркона. — Я выгляжу довольно хорошо, — сказала она.

Морким был в восторге от ее ответа. — Спасибо.

— Могу я сфотографировать картину, чтобы показать своим друзьям?

— Да. Конечно.

Она сделала снимки, и Морким закрыл глаза и улыбнулся небесам. — Ты просто волшебница, Долли, — сказал он.

Она обняла его и сделала еще несколько снимков, в том числе самого художника, стоящего рядом со своей работой. Затем Соля взяла одну с ней, обнимающей Моркима. — И что ты будешь с ней делать? — Она надеялась, что он предложит картину ей. Разрешит ей взять ее домой. Она видела, как у Уокера отвиснет челюсть, когда она выйдет с этим подарком из-за решетки.

— Что ж, — сказал он, — я не могу себе представить, что на данный момент в мире есть картина более ценная. — Его глаза заблестели.

— Почему ты так говоришь?

Ответила Соля: — Потому что это, вероятно, первая картина, на которой изображена гостья из совершенно неизвестного места. Он станет знаменитым. Долли, ты была очень щедра. Ты принесла нам эти книги. А теперь подарила нам это. Что мы можем сделать для тебя взамен?

Это было легко. — Я бы хотела, чтобы у меня был портрет Соли. — Он висел на стене в столовой. Соля в свитере, накинутом на плечи, улыбающаяся, счастливая, совершенно беззаботная. Совсем как человек, которого она так хорошо знала.

Морким заколебался. Поэтому Долли отозвала просьбу.

— Тебе не надо отказываться, — сказала Соля. — Он может изобразить меня еще раз. В любом случае, сейчас он стал лучшим художником, чем был тогда, когда писал тот портрет. Все в порядке, Морким?

— Конечно, любимая, — сказал он.

Долли устала от фруктов и овощей. Ей захотелось пива и пиццы. И еще ей не терпелось показать портрет Соли предводителю и Эйприл. Поэтому она попросила своего охранника сообщить в Круглый дом, что собирается вернуться. — Люди дома были бы рады увидеть это, — сказала она, указывая на портрет. — Я вернусь через пару дней.

К тому времени все уже видели фотографии арконов, но, тем не менее, когда она появилась в Круглом доме и показала им портрет Соли, журналисты не смогли удержаться от смеха. Один из телевизионщиков встал перед ней и ухмыльнулся. — Она выглядит потрясающе в этом свитере.

Долли бросила на него сердитый взгляд. — Идиот, — сказала она.

— Что? — он выглядел озадаченным. — Да ладно вам. Она же горилла.

Она чуть не дала ему пощечину.

  

Уолкер отреагировал иначе. Его не было в Круглом доме, когда она приехала. Она догнала его на парковке у "Марио", где он обычно ужинал в те дни, когда работал допоздна. — Прекрасно, — сказал он. — Вы даете нам именно те отношения, которые нам нужны, Долли. Идеально. Я рад, что оттуда к нам идут хорошие новости. Долли, не знаю, как вас отблагодарить. Могу ли я что-нибудь сделать для вас, чтобы отблагодарить за ваши усилия?

— Вообще-то, — сказала она, — я бы с удовольствием посмотрела на ту планету с кольцами.

Уокер хлопнул в ладоши. — Да! Абсолютно! Когда бы вы хотели отправиться?

— Что ж, завтра я возвращаюсь в Эдем.

— У вас найдется время утром?

  

Уокер пошел с ней. И Адамом. На этот раз, когда они вышли из туннеля, было уже совсем светло, но это не уменьшило зрелища. Они проехали вдоль обрыва, над чужим морем, и все трое радостно закричали и подняли руки в знак празднования. Предводитель никогда прежде не видел такого бурного проявления эмоций у Адама.

Когда все закончилось, они смеялись и говорили о том, как было бы здорово каждый день наблюдать такое зрелище в небе. Когда они вернулись к решетке и ждали доставки домой, то все еще были так взволнованы, что никто не заметил приближающуюся тень.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Первая ошибка в государственном деле — это когда речь заходит о нем.

— Бенджамин Франклин, "Альманах бедного Ричарда", 1758 г.

Комиссия города Девилз-Лейк собиралась дважды в месяц. Обычно, кроме ее членов, на заседаниях присутствовали только те, у кого был деловой или политический интерес к происходящему. Но теперь, с появлением Круглого дома, конференц-зал заполнялся постоянно.

Сегодняшняя повестка дня включала в себя решение о сокращении численности классов в следующем учебном году, решение проблемы продолжающегося наводнения в Девилз-Лейк и попытку отменить закон о нарушениях, который запрещал пренебрегать надлежащим уходом за газоном и зданиями. Но настоящая проблема всплыла на поверхность несколькими днями ранее, когда поступила петиция от группы посетителей этого района, которые не смогли попасть в Круглый дом. Требовалось больше места для парковки, и было бы полезно, если бы сам Круглый дом был открыт для публики. И, конечно, это означало бы повышение требований к безопасности.

Комиссию возглавляла мэр Вилма Хершел. Годом ранее ее уговорили баллотироваться на эту должность, и она была удивлена своим успехом. Все шло хорошо, и она уже подумывала о продвижении по политической лестнице, когда Ласкер нашел эту чертову лодку и начался кошмар на гребне. Девилз-Лейк разбогател после этой истории, но цена была высока. Город переполняли потоки транспорта. Он был не в состоянии вместить толпы людей. На улицах постоянно дебоширили пьяницы и хулиганы из других районов, и люди парковали свои машины повсюду. По крайней мере, одна проблема была решена: их заверили, что поплавок исчез.

Благодаря Круглому дому бизнес процветал. Мотели заполнялись каждую ночь. На заправочных станциях не хватало топлива. Ресторанам приходилось отказывать клиентам. Но теперь индейцы сиу заперли двери. Хершел несколько раз разговаривала с Уокером, прося его отступить и вновь открыть это место для туристов. Она понимала проблемы с безопасностью, но город платил за это высокую цену.

Он не был склонен отступать. — Дело не только в риске, исходящем от сумасшедших, которые хотят взорвать это место, — сказал он ей. — У нас тоже были случаи нарушения общественного порядка. При нынешнем положении дел, если бы мы возобновили работу, то не смогли бы гарантировать безопасность каждого.

Хершел была занята тем, что просто призывала собравшихся к порядку. Толпа была неуправляемой, что является обычной чертой в эти неспокойные времена. Она поставила проблему Круглого дома на первое место в повестке дня, потому что, как только они справятся с ней, большинство из присутствующих уйдут.

Она зачитала предложение вслух: — Обратиться к предводителю Уокеру с просьбой вновь открыть станцию "Старлайт" для туристов и предоставить племени финансирование, чтобы компенсировать любые дополнительные расходы, которые могут возникнуть. — Она, конечно, была осторожна, используя название, которое предпочитал Уокер. Станция "Старлайт". Если бы они искали что-то, что отражало бы реальность, она выбрала бы "Монетный дворец".

— Собрание открыто для обсуждения.

Помимо мэра, в состав комиссии входили еще четыре члена. Она знала, что трое из них будут выступать в поддержку решения, хотя двое сообщили ей, что это предложение не оказывает достаточного давления на предводителя. Но прежде чем обратиться к ним, она запросила комментарии у присутствующих.

Комментарии были прямыми:

Дорис Корли, которая назвала себя матерью четверых детей, была недовольна. — Знаю, что это не будет популярной точкой зрения, но некоторые из нас устали от пьяниц и толпы. За последние несколько недель их немного меньше. Но этого недостаточно. Если мы собираемся послать сообщение предводителю Уокеру, то нужно, чтобы гребень Джонсона был полностью закрыт. Мы никого не должны подпускать к этому месту.

Это вызвало бурю негодования.

Алекс Пэтчворт, владелец крупной торговой точки, придерживался общепринятого мнения: — Послушайте, такая возможность выпадает раз в жизни. Мы были бы полными дураками, если бы не воспользовались ею. Объясните Уокеру, что от этого выиграют не только сиу, но и все мы.

И Келвин Керр, священник: — Вам легко говорить, Алекс. У вас нет детей, которые сталкивались бы с некоторыми из этих людей на улицах. Несколько недель назад на моего сына Джозефа напали.

Хершел понимала, что просьба не повлияет на Уокера. Но позиция, которую она заняла, имела бы для нее политические последствия. Независимо от того, каким путем она пойдет, это будет стоить ей дорого.

  

День их отправления на новую миссию был ярким и ясным. Эйприл и Брэд ждали в международном аэропорту Гранд-Форкса, когда Линда Рассел и Патрик Макгрудер прилетят своими рейсами. Они поприветствовали их прибытие на так называемую галактическую миссию и проводили к ожидавшему вертолету. Оба были взволнованы. Линда была так взволнована, что не могла найти свой страховочный ремень.

Она была биологом, написала несколько книг, посвященных биологическим проблемам, касающимся внеземных цивилизаций, таким как влияние невесомости на дальние космические исследования, радиационные проблемы и множество других тем. На вид ей было около тридцати, карие глаза были устремлены куда-то вдаль.

Патрик выглядел еще моложе. Но при этом у него был отсутствующий взгляд. Он специализировался на космологии и в прошлом году привез домой из Женевы премию по фундаментальной физике за свою работу в области темной материи. Он провел новаторское исследование, чтобы определить, является ли темная материя причиной различий в наблюдаемых и теоретических скоростях звезд, вращающихся вокруг центров галактик. По-видимому, он предложил альтернативную возможность, но Эйприл не смогла разобраться в этом. Здесь была квантовая составляющая, и она всегда терялась, когда речь заходила о квантовой теории.

У нее возникло искушение притвориться, что она в курсе дела, и расспросить о работе, но она решила, что еще слишком раннее утро, чтобы пытаться притворяться. Вместо этого, когда они поднялись в воздух и направились на запад, к гребню Джонсона, она спросила, как прошел их перелет и беспокоятся ли их семьи о том, что они делают.

Муж Линды, как она предположила, не сказав этого вслух, был напуган до смерти. Он пытался отговорить ее от поездки, но в конце концов понял важность того, что они делали.

Патрик не был женат. Но его девушка и родители тоже не были счастливы. Они предостерегали его от участия, хотя и понимали, что переубедить его невозможно. — Они были серьезно раздосадованы, — сказал он, — когда моя пятнадцатилетняя сестра Телма спросила, не могу ли я устроить так, чтобы она тоже поехала.

Это напомнило Эйприл, что в ее жизни не было никого, кто бы очень сильно пострадал, если бы с ней что-то случилось. Никого, кому было бы по-настоящему небезразлично. Майк давно ушел, а детей у нее не было. Некому было оплакивать ее. Что ж, подумала она, по крайней мере, она попадет в заголовки газет.

— Может ли что-нибудь пойти не так? — спросила Линда. Она хотела пошутить.

Но Эйприл отнеслась к этому серьезно. — Насколько нам известно, ничего такого не было. Система, похоже, работает нормально.

Патрик был добродушен, у него была естественная улыбка и непринужденные манеры, и никаких признаков проблем с самолюбием, которые можно было бы ожидать от молодого лауреата крупной премии. — Вы уже делали это несколько раз, Эйприл, верно?

— Да.

Он сидел напротив нее. Она наблюдала, как он оперся локтем о подлокотник кресла и опустил лицо на кулак. Возбуждение улеглось, сменившись явным замешательством.

— Что-то не так? — спросила Эйприл.

— В это просто трудно поверить, — сказал он. — Сегодня мы отправляемся за пределы галактики, но если бы нам пришлось долететь до Луны, то это бы не удалось.

  

Они прошли мимо толпы туристов, ожидавших за оградой, спустились на парковку, ответили на несколько вопросов репортеров и вошли в здание Круглого дома. Их ждали два астронавта, Мелисса и Бутс, и двое сотрудников охраны, Джордж Фриуотер и Джон Колмар. У обоих были винтовки и телескопы.

Пока они надевали скафандры, появился Уокер. Он отвел Эйприл в сторону. — У меня для вас новости, — сказал он. — У нас есть название книги.

— Книги арконов? Какое?

Он улыбнулся. — Это "Великие пьесы".

— Написанные арконами?

— Конечно. Кем же еще?

— Мне трудно представить их на сцене в роли Гамлета.

Уокер явно наслаждался происходящим. — Думаю, мы многое узнаем о самих себе.

Они привлекли внимание Брэда. — Вы говорите, это книга инопланетян? — спросил он.

— Так и есть, — сказал Уокер. — У нас также есть названия других книг.

Эйприл знала, что всего их было десять. — Вы собираетесь рассказать нам? — спросила она.

— Один из них — словарь. — Он выудил из кармана листок бумаги. — У нее, то есть у Соли, есть два сборника стихов. И книга рассказов под названием "Шоколадные наггетсы". Кстати, Паула сказала, что Долли хотела, чтобы мы знали, что она сама придумывала названия, но старалась как можно лучше воспроизвести названия арконов. Она говорит, что на самом деле шоколада у них нет, но есть похожий продукт, которым они покрывают различные блюда. И цвет у него похожий. В любом случае, эти рассказы написаны писателем, который давно умер. Но мы не знаем, когда это случилось, потому что пока не смогли выяснить, как они измеряют время. Соля считает, что эти рассказы смешны донельзя. Долли прочитала пару из них. Она говорит, что они напоминают ей о Джеймсе Тербере.

Эйприл не смогла удержаться от смеха. — Тербер был бы рад услышать это.

— Есть также книги, которые она описывает как анализ социальной структуры, и пара исторических работ, в том числе одна под названием "Война громинго".