Каренин помрачнел еще больше. Ему так хотелось тишины, спокойствия, стабильности, а взамен приходится заниматься такими неприятными вещами. Ну, ничего, в его жизни было немало сложных моментов, справится он и на этот раз.
Шофер привез его к дому, Каренин отпустил машину и вошел в прихожую. На всякий случай посмотрел на вешалку: нет ли чужих вещей? Чужих вещей не было. Решительным шагом он направился в комнату к жене.
Анна не спала, она лежала в постели и о чем-то думала так глубоко, что не сразу заметила появление мужа, а когда это произошло, на ее лице отразилось недовольство. Это еще больше разозлило Каренина. Теперь он уже и в своем доме персона нон-града, а не только в постели Анны.
— Я вижу, ты не спишь, — внешне спокойно сказал Каренин.
— Собиралась уснуть.
— Понимаю, — растянул он губы в ухмылке, — после свидания с любовничком сон особенно сладкий.
— Ты о чем? — посмотрела Анна удивлено на мужа.
— Я о том, — вдруг взвизгнул он, — что я тебя просил не встречаться с ним в моем доме. Мы живем в огромном городе, в нем столько вполне удобных мест для встреч.
— Мне нужно было видеть его, чтоб...
Но Каренин не позволил ей закончить предложение.
— Я не мальчик, чтобы не знать, зачем женщина приглашает к себе любовника.
— Это некрасиво, Алексей. Ничего подобного у нас тут не было.
— Ты даже не представляешь, как это приятно слышать, — насмешливо протянул Каренин. — Прикажешь упасть тебе в ноги? — Он сделал вид, что собирается так и поступить.
— Прекрати, умоляю, тебя прекрати. Это представление недостойно тебя.
— Вот как? — сделал удивленное лицо Каренин. — По-твоему, для меня было бы достойным делать вид, что ничего не происходит и позволить вам тут встречаться. Это так удобно, никуда не надо идти. Все так сказать на месте.
Анна молчала, она смотрела куда-то мимо Каренина. И это бесило его. Он надеялся хотя бы на тень раскаяния с ее стороны, но ничего похожего на него он не замечал.
— Вижу, ты намерена и в дальнейшем продолжать эту постыдную практику, — произнес он, не дождавшись ее ответа.
— Могу обещать тебе, что не стану здесь встречаться с ним, если не будет какой-то чрезвычайной ситуации.
— Вот как! То есть, однажды я снова могу тут застать этого господина. Не угостить ли его в этом случае чаем? Как ты на это смотришь?
— Зачем этот разговор, чего ты хочешь им добиться?
— Не знаю даже, как тебе объяснить. У моей жены есть любовник, мне это крайне неприятно. Уж прости, что твой муж оказался таким ретроградом. Наверное, ты полагала, что я должен быть этому рад и предложить тебе пожить шведской семьей. Один день права на тебя имею я, один день — он. А потом мы собираемся все вместе и довольные друг другом обмениваемся впечатлениями. Я знаю людей, которые так живут. А, правда, почему бы нам не попробовать? Чем мы их хуже?
— Ты говоришь просто гадости, — откровенно поморщилась Анна. — Никогда не предполагала, что ты способен на такое.
— Я тоже, дорогая, не предполагал, что ты наставишь мне рога. Мы вообще многое чего не предполагали.
— Это нормально, Алексей, жизнь полна неожиданностей.
— Кто бы спорил, — скривил он губы. — Очень удобно, так можно оправдать любую мерзость тем, что ее невозможно было предвидеть. Нет, дорогая женушка, так у нас не пойдет. Ты считаешь, что можешь поступать так, как тебе заблагорассудится. Что ж, буду брать с тебя пример. Я принял решение: развод. И не просто развод, я лишу тебя всего. Твоего бизнеса, недвижимости, сына. Для этого у меня есть неплохие аргументы. Суд будет на моей стороне. Не пожалею денег на адвокатов, чтобы выполнить все то, что я только что перечислил. А ты знаешь меня, от своего слова я не отступлю.
— Ты не имеешь права так поступить, я вложила в бизнес всю себя. И Сережа, зачем он тебе? Никогда не замечала у тебя особой любви к сыну. Ему будет плохо с тобой.
— Увидим. В любом случае родной отец лучше, чем чужой мужчина. Вряд ли твой пример пойдет ему на пользу.
— Ты играешь с сыном, чтобы сделать мне больно.
Каренин посмотрел на нее, но ничего не сказал. Затем вышел из комнаты.
III.
На следующий день после объяснения с женой Каренин отправился в командировку в Санкт-Петербург. Он сам себе ее сделал, хотя мог и не ездить. По тому делу, по которому он отправился, вполне можно было послать начальника департамента, но ему очень хотелось уехать, находиться в одном доме с Анной, было невыносимо. Каренин надеялся, что питерская атмосфера хотя бы частично изменит его настроение. Все же новые люди, знакомство с ними отвлечет его от тягостных мыслей.
Встречаться с братом Анны он не собирался. Никаких особых неприязненных чувств Каренин к нему не испытывал. Но вот общаться с ним не хотелось, в разговоре неизбежно всплывет тема Анны, а он бы хотел, как можно меньше думать и вспоминать о ней. Ему вполне достаточно того, что было между ними в Москве.
Поначалу все шло так, как он и предполагал. Каренин окунулся в новые дела, с удовольствием познакомился с новыми людьми, которые показались ему интересными и приятными. Все это время он почти не вспоминал о своих домашних неурядицах, а даже если и вспоминал, то как-то смутно и ненадолго и это благотворно воздействовало на его психологическое состояние.
После насыщенного делами дня вечером Каренин пришел в гостиницу с единственным желанием, чтобы его не беспокоили. Он собирался хорошо поужинать в ресторане и лечь пораньше спать. Завтра тоже его поджидало немало разнообразных мероприятий. Но неожиданно в дверь постучали. Удивленный Каренин пошел открывать. Он еще более удивился, когда увидел посетителя, им оказался Стива Облонский.
Первый импульс — сказать ему, что не желает его видеть и попросить оставить в покое, но он подавил в себе это желание — негоже ему, занимающему такое положение, разговаривать в подобном тоне.
— Как ты меня нашел? — поинтересовался Каренин.
На лице Облонского образовалась хитрая улыбка.
— А ты наделся, спрятаться от нас. Не выйдет. А как нашел, пусть это останется моей маленькой тайной. Не возражаешь?
Каренин не возражал, хотя бы по той причине, что ему было в сущности все равно: нашел и нашел, какая разница, каким образом? Гораздо больше его занимал вопрос: как теперь строить с ним отношения?
— Я, между прочим, к тебе не так просто зашел, — продолжил Стива, — а хочу от своего имени и имени моей жены пригласить тебя на обед. Пообщаемся, в последнее время мы не часто видимся.
— Спасибо за приглашение, но вынужден его отклонить.
— Почему? — искренне удивился Облонский.
— Сожалею, но наши отношения должны прерваться.
— Это еще почему?
— Я развожусь с Анной.
От изумления Облонский даже сел в кресло.
— Но по какой причине?
Каренину меньше всего на свете хотелось объяснять, чем вызван развод. Посвящать даже брата Анны в его отношения с ней ужасно не хотелось. Правда, все равно он узнает обо всем, хотя бы от своей сестры.
— Причину понять не сложно, она весьма банальна, а потому широко распространена.
Лицо Стивы отразило понимание вопроса.
— Знаешь, Алексей, в семейной жизни чего только не случается. Но это не означает, что надо сразу принимать радикальные решения.
Каренин слегка пожал плечами.
— Если я так поступаю, значит, у меня на то есть очень веские основания. Или ты меня не знаешь?
Облонский задумался, что случалось ним не так уж и часто.
— Это, конечно, дело твое. Но вот о чем я тебя прошу: прежде чем развестись, поговори с Долли. Она очень симпатизирует Анне. Может, после вашего разговора ты изменишь решение. Всякое случается.
— Поговорить я могу, вот только решение не изменю.
— Знаешь, как сейчас любят говорить: никогда не говори никогда. Значит, мы тебя ждем на обеде.
— Не думаю, что это целесообразно, — ответил Каренин.
— Послушай, дорогой, Алексей, понимаю, что у тебя нелады с Анной, но мы-то тут причем. Я всегда считал тебя своим личным другом. И Долли ты приятен. Ты можешь хоть пять раз развестись с моей сестричкой, но почему должны испортиться наши отношения? По мне это уж как-то чересчур старомодно. Или я не прав?
Каренин замялся, он не мог не признать справедливость слов Облонского.
— Ну, если вы оба хотите, чтобы я приехал, то я приеду, — сдался Каренин.
— Вот и замечательно, — тут же обрадовался Стива. — Помимо всего прочего, поешь вкусно, а это совсем немаловажно.
Каренин промолчал, говорить о еде у него совсем не было настроения. К тому же на данный момент он был сыт, так как полчаса назад вернулся из гостиничного ресторана и этот вопрос пока его не волновал.
Облонский поспешно встал с кресла.
— А теперь с твоего разрешения я пойду. Еще есть дела. Ждем тебя.
IV.
Одновременно в Петербурге оказался и Левин. Стива узнал об этом из разных источников, но почти одновременно. Новостью он поделился с женой, и у них возникла идея пригласить к ним на обед и Левина и Каренина одновременно.
Облонскому эта мысль очень понравилась, он обождал подобные сходняки. Правда, немного смущал контингент приглашенных; если Левин ему всегда был приятен и интересен, то к Каренину, несмотря на внешне дружеские отношения, относился настороженно. В этом человеке он всегда ощущал какое-то враждебное для себя начало, они были антиподами. И по большому счету никогда не могли прийти к согласию. На их счастье жили они в разных городах, что препятствовало частым встречам. К тому же Каренин был большим начальником, а Облонский всегда уважал и завидовал таким людям. И уж тем более бросаться дружбой с таким человеком из-за таких пустяков, как расхождение взглядов едва ли не по всем жизненно важным вопросам, было бы опрометчиво. Мало ли, кто с кем не согласен, это еще не повод для раздоров. Есть более важные соображения.
Облонский направился в гостиницу, где проживал Левин. Помимо намерения пригласить его на обед, что можно было бы сделать и по телефону, ему было интересно просто поглядеть на него. Родственник Щербацких как-то рассказал ему о встрече с ним, о том, что его друг пребывал в весьма хмуром настроении. Стиве было любопытно разузнать, чем оно вызвано? Неужели продолжает сохнуть по Кити? Просто удивительно, какая сильная у него любовь. В наше время, когда все быстро забывают друг друга, это редкостный случай, достойный занесению в книгу Гиннеса.
Левина Стива застал в кампании с незнакомым ему человеком. Они оживленно говорили про крестьянские дела. Облонскому пришлось ждать, когда завершится этот скучный разговор. Наконец, посетитель ушел.
— Это фермер, агитирую его взять у меня в аренду землю, у меня есть неплохой участок. Вдвоем мы бы сделали гораздо больше. За границей я понял, как важно создавать горизонтальные связи. Нам их ужасно не хватает. У нас каждый бьется в одиночку. А ведь один в поле не воин.
— Эти мысли тебе навеяла заграница?
— Отнюдь, хотя там я в них еще более утвердился.
— Где же ты побывал?
— Лучше спроси, где я только не был. Впрочем, география моих поездок носит второстепенный характер.
— Что же в таком случае первостепенно?
— Там живут такие же люди, как и мы. Не умнее, не более работящие, они используют такую же технику. А вот результаты разительно отличаются от наших. Вот что меня более всего угнетает.
— Давно известно, что за границей дело поставлено не в пример тому, как у нас, — пожал плечами Облонский. — Зато нам есть на кого равняться. Да и вообще, если бы везде было бы плохо, как бы мы все жили. Пусть хоть уж там будет хорошо, раз не здесь.
— Нет, так не должно быть, мы же не идиоты, мы тоже можем.
— Можем то можем, да почему-то не получается. — Стива не без труда удержался от зевка. — Разговор навевал на него скуку.
— У них там огромное внимание к мелочам, все продумано, все работает, как часы, каждый четко знает свою функцию и ее выполняет. Нет никакой стихии, как у нас.
— Да, там все организовано, потому и скучно.
— В работе должно царить не веселье, а порядок. Это совсем не скучно, выстраивать ясную и четкую логистику бизнеса. Именно этого нам более всего не достает. Мы миримся с необязательностью партнеров, радуемся, если они вообще выполняют то, что обещают, а это прямой путь к развалу. Нужна строгая дисциплина и жесткость. Не сделал, отвечай в соответствии с договором. Человек должен знать, что ему будет плохо, он многого лишится, если не будет делать то, что обязаны делать. В следующий раз с ним никто не будет иметь дело. Надо ценить и дорожить то, что тебе поручено. Вот тогда все будет и у нас по-другому.
— Вот ты как, — даже с некоторым уважением протянул Стива. — Будет сложно все это реализовать. Тебя станут ненавидеть. У нас терпеть не могут тех, кто заставляет других честно работать.
— Я знаю, — вздохнул Левин. — Но и другого выхода нет. Иначе мы не переборем самих себя. Там тоже есть разгильдяи, но не они определяют общее положение. Чаще всего их даже не пускают к работе. Дают пособия — и пусть себе пьют пиво и не мешают другим делать дело. А у нас именно бездельники и неумехи правят бал. И это ужасно.
— Не преувеличивай, раз живем и не так уж и плохо, значит, и у нас есть достаточно деловых людей. Вот ты, например. Только я слышал краем уха, что ты пребываешь в плохом настроении.
— Что делать, Стива, иногда находит.
— А какая в том польза. Понимаю, забот у тебя не то, что у меня, но если не уметь наслаждаться жизнью, ничего хорошего в ней не сделаешь. Это я тебе со знанием дела говорю. Во всем надо искать удовольствия — и все будет выглядеть по-другому. Глядишь, и твои дела пойдут лучше. Кстати, затем я к тебе и приехал. Мы с Долли затеяли званный обед. Сейчас в Петербурге находится Каренин, муж Анны. Думаю, он не откажется посетить нас. Само собой будем рады тебя видеть.
— Спасибо за приглашение, непременно буду.
— Вот и славно. Так что до встречи.
V.
Чтобы разнообразить кампанию, Облонский на обед пригласил Кознышева, а так же Песцова, деятеля из оппозиционного лагеря. Это было довольно смело со стороны Стивы, особенно, если учесть присутствие такого важного сановника, как Каренин, но ему нравились, как он выражался, такие коктейли. Он любил сталкивать людей с противоположными взглядами, с присущей им страстью к словесным баталиям, разговоры принимали подчас более чем острый характер. Облонский редко принимал в них участие, он смотрел на происходящее, как на некое бесплатное представление. Сам же он полагал, что пользы от всех этих дискуссий нет никакой, разве только выходит пар. И, поспорив, люди успокаиваются и с еще большим аппетитом налегают на закуски и выпивку. Он даже полагал, что все это затевается исключительно ради разгонки аппетита. По своей должности, находясь рядом с властью, он нагляделся на всех этих краснобаев, которые научились произносить правильные речи. Но при этом почти никто из них не воспринимал свои слова всерьез. Такой уж век, все работают на публику, без этого невозможно преуспеть. Но когда публики по близости нет, можно вести себя совсем иначе.
