— Но ведь прошло столько лет...
— Возможно, все думали, что груз попал тогда в руки КГБ, но а теперь поняли или же получили информацию, что груз был утерян, и решили найти. А если они так засуетились, значит там что-то, что не должно попасть в руки противника. К тому же, по новой информации известно, что и талибы зашевелились в том же районе.
— Действительно, речь идет о том же районе, где группа вела бой, уходя с грузом. Там много пещер.
— Вот еще что, Евгений Юрьевич, я понимаю, что основные группы сейчас на востоке, у вас резерв имеется?
— Само собой, как никак оперативный отдел, это наша работа. К сожалению, ребята молодые, в настоящем деле не были.
— Это плохо. Но все когда-то начинали. Усильте группу опытными, кто прошел Чечню. Конечно, хорошо было бы афганцев, тех, кто хорошо знают местные обычаи и, самое главное — местность. Но таких сейчас у нас уже нет, только такие как мы с тобой, старики. Стоп, а что если Клименко, то есть Самбурову?
— Не думаю, он может наверняка знает, где спрятали груз, но идти — не думаю. Я только сейчас вспомнил, что у него проблемы с ногами.
— Но он же как-то шел в эти горы. Он ведь не знал, что идти не придется, но готов был.
— Такой он человек, делает всегда через не могу.
— Хорошо, готовьте группу, к вечеру должно быть все готово. Будем надеяться, что он...а помнит место и сможет показать на карте точку.
Практически весь полет я спала, проснулась только тогда, когда услышала, что гул турбин изменился — мы заходили на посадку в подмосковном Чкаловском.
— Верка, Димка, просыпаемся, прилетели, — глядя в иллюминатор, произнесла я.
"Блин, сейчас мочевой лопнет", — я бросилась в туалет. Когда приземлились и начали открываться стапель, вышел штурман.
— Слушайте, там не по вашу душу менты приехали? — спросил он.
— Может быть, — задумавшись ответила я. — Где они?
— Передали, что у КПП, ждут наш борт.
— Ясно, — доставая телефон, произнесла я. Но он вдруг зазвонил сам.
— Ну, как долетели? — сразу спросил Дед.
— Как вы узнали, что мы уже приземлились?
— Разведка, — засмеялся он. — В общем так, свою машину оставите, ею займутся, перегонят, куда скажешь, а я за вами послал машину, тебя срочно хочет видеть Терехов.
Я посмотрела на часы, время уже девятый час.
— А не поздно?
— Ждет. Подругу или сестру тоже с собой бери. Диму моего не замучили?
— В каком смысле? Живой, вроде, — в тон ему ответила я.
— Ну, тогда ждем вас в управлении.
— Тут это... По-моему, органы нас встречают.
— Разберемся, точно вас? Ну, ничего, машину Терехова они не остановят, а завтра решим вопрос, отстанут. Все, ждем.
Действительно, менты только проводили взглядом черный "мерседес" с включенной мигалкой, но ехать следом не решились. Машины с такими номерами им не по зубам. Пусть теперь между собой разбираются... Не смотря на то, что время уже подходило к девяти вечера, Москва стояла. Но наш водитель, где сиреной, где крякалкой разгоняя поток, а кое-где по встречной довез нас минут за сорок.
В управлении также еще кипела работа, по коридорам сновали девушки в военной форме, и каждая прижимала к груди какие-то бумаги. Я даже засмотрелась на одну из них. Она шла перед нами с Верой, Дима сразу исчез, сказав, что к себе в отдел. На Веру тоже был выписан пропуск. Девушка, видимо, чувствуя взгляд на своей попе, начала вилять бедрами и, в конце концов, обернулась. Улыбка с лица не исчезла, но бедра вилять перестали.
Да, видок у нас был еще тот: помятые, немытые. "Вот черт, даже помыться не дали, вот как я в таком виде предстану перед ними?" А с каких пор меня стали вдруг посещать такие мысли? Раньше, помню, мог и с передовой завалиться, в камуфляже и в разгрузке, еще и в бандане. Я опять посмотрела на девушку. "А я что, хуже?" — мелькнула мысль. И машинально поправила волосы, распушив хвост и перекинув его через плечо на грудь. Выпрямила плечи, попыталась приподнять грудь.
— Ты спинку выгни, — услышала я голос Веры и посмотрела на нее. Она с улыбкой смотрела на меня.
Девушка тоже вошла в приемную Терехова. Сидевший за столом подполковник сразу доложил и пригласил ее в кабинет, после чего вопросительно и как-то недоуменно осмотрел нас.
— Старлей Самбурова, доложите, — спокойно сказала я.
Он неуверенно нажал селектор и доложил.
— Пусть заходит, она одна?
— Нет.
— Остальные пусть подождут, и вызовите ко мне полковника Соколова.
— Есть! Проходите, а вы присядьте, подождите.
Тут вновь раздался селектор.
— Напоите девушку чаем.
— Есть! — услышала я, уже открывая тяжелую дубовую дверь.
Терехов сидел за столом и просматривал папки, которые ему подавала вошедшая передо мной девушка в погонах старлея. Мурзин сидел в кресле у стены.
— Разрешите, товарищ генерал-полковник. Старший лейтенант Самбурова по Вашему приказанию прибыла.
Он тут же оторвался от папок и посмотрел на меня:
— Проходи, Алина, присаживайся.
Я прошла к приставному столу и, выдвинув кресло, села. Девушка оценивающе осмотрела меня, я одарила ее таким же взглядом и безразлично отвернулась, вдруг поняв, что смотрю на нее не как на женщину, а как на конкурентку.
— Спасибо, Света, можете быть свободны, отдыхайте.
— Есть, — ответила она, вздернув брови, вновь одарила меня изучающим взглядом и направилась на выход. Я же медленно поворачивал голову вслед за ней, любуясь, как у нее ходят бедра, и за ее попой, затянутой узкой юбкой чуть выше колен.
— Ну и? — спросил Терехов, когда закрылась дверь.
— Налюбовался... лась.
— Наверное, горбатого только могила исправит, — произнес Мурзин, вставая с кресла и направляясь ко мне. — Ну, здравствуй, дочка, — он приобнял меня. — Извини, что так все вышло.
— Как, товарищ генерал?
— С корабля на бал, даже отдохнуть не дали. Я смотрю, ты уже без каблуков?
Я вздохнула и посмотрела на ноги.
— Да, помогли. Тоже магия.
— Ладно, хватит вам, — произнес Терехов и, встав, подошел к нам.
Я стояла между ними, чувствуя себя маленькой девочкой... Да-да, не мальчиком, а девочкой. Без каблуков я стала, по сравнению с ними, еще ниже.
— Ладно, давайте к делу. Скажи, ты помнишь бой в Панджшерском ущелье, когда груз в ящиках захватили?
Я посмотрела Мурзину в глаза.
Глава семнадцатая
— А что вдруг вспомнили?
— Вот что за привычка отвечать вопросом на вопрос?
Тут открылась дверь, и на пороге появился подполковник с подносом в руках:
— Разрешите?
— Поставь на стол, — сказал Терехов и, дождавшись, пока он выйдет, продолжил: — Нас интересует место, где вы спрятали груз. Это важно, — глядя мне в глаза, произнес он.
— Карту можно? Километровку.
Взяв пульт, Терехов раскрыл большой экран и, перебрав меню, вывел на экран карту Панджшерского ущелья.
— Разрешите, — я протянула руку и, взяв пульт, начала приближать изображение, пытаясь вспомнить координаты. — Я помню каждый бой в мелочах, рада бы забыть, но не могу, особенно, где теряли друзей. А тогда был не один бой, нас гоняли как дичь. Вырываясь из одного боя, практически сразу попадали под новую раздачу. Жали нас тогда хорошо. И это были не духи. Духи так не воевали, больше было похоже на спецназ, грамотно, они всегда опережали нас, как будто кто-то их вел. Я почти уверена, это были американцы, их морские котики.
— Почему так думаешь? — они переглянулись.
Я тяжело вздохнула, вспомнив местность.
— Потому что у нас была проблема с боезапасом. Духи с удовольствием использовали стингеры, ПТУР, "базуки". И то предпочитая наши РПГ-семерки. Но вот стрелковое оружие... я редко видела М16, в основном "Калаш" 7,62. Мы тоже их использовали. А тут у всех убитых М16, приходилось бросать свое и подбирать эту... скажем так, винтовку. Это первое. Второе, лица в основном европейские, попадались негры, но то, что обучены и тренированные, сомнений не было. Все как на подбор. И самое главное, говор не восточный, английский. Мы вышли впятером, десять человек потеряли, трое трехсотых, в том числе и командир. И я тогда первое ранение получил, но отделался медсанбатом. А командира и Славика Ищенко отправили в Ташкент. Ящики и документы спрятали в пещере. Вот она, — я показала лазерной точкой на место в скале. — Там разветвленная система ходов, мы их закопали, Эдик Долгушин минировал, ставил на неизвлекаемость, как обычно делали духи, но он еще свое придумал. Я пару раз с такой системой сталкивалась в Чечне. Сложная система. Нужен спец, чтобы снять заряд. Подходы тоже минированные. Несколько ловушек. Тоже неизвлекаемость, нужен спец и такой, кто знаком с такой системой. Системой духов. Даже немцы так не минировали. В общем, если вы хотите забрать сейчас груз, вам нужен Эдик Долгушин, это его система, он спец.
— Нет Долгушина, в девяностых сгинул, — сказал Мурзин.
— Вот и еще одного не стало, — произнесла я, тяжело вздохнув.
— Ты один из всех остался, — как-то совсем уж грустно произнес Терехов.
Я посмотрела сначала на него, потом на Мурзина. Мне показалось, что они даже как-то меньше стали. Я издала слабый грудной стон.
— Ладно, прервемся, — произнес Терехов, видимо увидев, как мне в этот момент было тяжело, и прошел к шкафу. Открыв его, подумал и достал три стопки и бутылку водки. Тоже тяжело вздохнув, вернулся к столу. Разлил водку. Не ожидая приглашения, я подошла и, взяв стопку, помолчала и вылила ее в себя как воду, даже не сморщившись.
— Ждите меня, ребята, — спокойно произнесла я. — Тело мое уже с вами, а вот душа задержалась. — Посмотрев на генералов и дождавшись, пока они выпьют, продолжила: — Так вот, я точно уже не помню расположения ходов, там несколько развилок, у нужной в сторону схрона был воткнут в щель нож и обломано лезвие, оно осталось в щели. И вот потом нужно искать сюрпризы, их два, — я задумалась.
— Так, хорошо, Сере... то есть Алин, — смутившись произнес Дед. — Все не могу привыкнуть.
— Давно пора. Я, вот, уже, кажется, привыкла.
— Ты, похоже, я смотрю, уже себя женщиной чувствуешь... — сказал Дед.
— Ага, только вот женщин продолжает глазами поедать, — добавил Терехов. — Ну, в общем так, у нас вот что, — он посвятил меня в подробности. — Нам важно достать этот груз. На что он был похож? Вы открывали ящики?
— Так точно, открывали, но уже точно не помню. Тогда думал о другом. Вы не думайте, что мы тогда проиграли. Нет, мы потеряли десятерых, это много для нашей специальности, но то были не простые духи, даже не черный аист, то был элитный спецназ, мы их положили человек сорок-пятьдесят. Это я хорошо помню.
— Успокойся, никто не говорит, что вы проиграли. Вопрос вот какой: готов...ва ли ты совершить туда марш-бросок?
Я посмотрела на них внимательно:
— Если надо, готова. Ведь ребят так и не забрали оттуда. Хоть могилы их проведать.
— Хорошо, вот тут двадцать папок, просмотри их. Это те, кто пойдет с тобой. И ты пойдешь старшим...шой.
— Я? Вы что, шутите? Посмотрите на меня.
— Ну а что, ты там была не один раз, у вас там охотничьи угодья были. А тут ребята не нюхали пороха, но все рвутся в бой.
— Ну, мы больше под Кандагаром, хотя и в Баграме были. Старшим — не знаю. Как проводник...
— У нас другое мнение. С ногами у тебя, я вижу, уже все в порядке. Это приказ — принять группу.
— Извините, товарищ генерал-полковник...
— Послушай, проводник — это одно, а командир — это другое. Я поднял все твои операции. У тебя меньше всех потерь, хотя операции одни из самых сложных. Проводник ведет, а командир принимает решения. Это не обсуждается. Люди подобраны под тебя, учитывая твои былые требования. Вот папки, ознакомься. Завтра в девять утра самолет до Душанбе, дальше "вертушкой" вас перебросят на погран. заставу и оттуда, опять "вертушкой" — на сопредельную территорию.
— Извините, насколько я понимаю, "вертушка" боевая, запас топлива ограничен. Где она нас выбросит — до места еще километров триста топать, если не больше. Я сейчас не в том состоянии, чтобы совершать такие марш-броски по горам и в полной выкладке. Тело не выдержит.
— Есть второй вариант, только выброска будет в ста км от места.
— Сто — это при нынешнем раскладе двое с половиной суток, против прежних полтора. Я не хочу быть обузой для группы.
— Ты обузой? — произнес Мурзин. — Видимо, ты еще не знаешь свои возможности...
— Знаю, товарищ генерал. Женщина выносливей мужчины, верней, ее тело, но не до такой же степени! Я вообще против моего участия в этой операции.
— Глаза боятся, руки делают, — произнес Мурзин.
— Кстати, тут кое-что пришло тебе, — Терехов достал из стола грамоту и коробочку. — Не знаю, из УФСИН пришло. Я не спрашиваю, как ты туда влез...ла. Но вот это — тебе.
— Случайно, — принимая у него грамоту и коробочку, ответила я. — Ну, только и способны грамотами награждать, ха, и мужскими часами! — Мы все засмеялись.
— А ты что, уже женские желаешь? — спросил Мурзин.
— Ну, я же женщина, и вообще не понимаю, как я раньше носила такие грубые вещи?
— Во!!! Видишь, Евгений Юрьевич, как быстро перекрасился, — с улыбкой спросил Терехов.
— Извините, какой второй вариант? — спросила я, не желая развивать эту тему. — А вообще, все, что я ответила и наговорила — это была защитная реакция.
— Второй — прыжок с парашютом с высоты десять тысяч метров. Есть третий — автомобилем. Но тогда вам нужно будет ехать в парандже.
— Ну, вообще-то там еще и хиджабы разрешены.
— Вам нужно будет пересечь несколько провинций, не везде разрешены хиджабы. Выбирайте.
— Прыжок с десяти тысяч опасен тем, что группу разнесет. Поэтому, лучше в парандже. Ну, а что?
В этот момент заговорил селектор:
— Прибыл Андрей.
— Пусть войдет. Девушка там ждет?
— Так точно.
— Пусть ждет.
В кабинет вошел Соколов. Доложился. Увидев его, я поразилась, как он похудел. Пока он докладывал о готовности группы, о снаряжении, я еще раз внимательно изучала карту, где когда-то знал... все тропы. И сейчас, разглядывая ее, я начинал вспоминать. Именно вспоминать. Я даже забыл, что со мной произошло. Я был в восьмидесятых. Со своими пацанами, с которыми прошел огонь и воду. С которыми делил последнюю банку тушенки, последний цинк, магазин патронов, последние сто грамм. Я читал слово Кандагар, и даже не знаю, что у меня происходило в душе. Это слово, название чужого далекого города, такого чужого, и в тоже время родного. Там у меня было крещение, там я в первый раз понюхал порох, там я в первый раз потерял друзей. Почему так? Почему я не погиб? Сколько после тех страшных боев было еще боев!
Глядя на карту этой далекой и чужой страны, с другими понятиями, с другой культурой, вспоминая все... Как старались выжить в этом огне, хотя ради друга не жалели себя, и все равно выживали. Зачем я выжил? Там, потом в огне Чечни, зачем? Что бы вот так потом унизиться? Стать просто бабой. Да что там бабой, шлюхой. Узнать, как в тебя входит чужой член? Да что там член? Узнать вкус спермы... Ужас... А еще ужасней то, что я и сам не против... Мне это даже нравится... Ребята, почему я с вами не остался? Почему я дрался за свою жизнь? Почему???? Зачем это было нужно? И самое страшное, что я привыкаю!
