Я заранее разложил его скафандр, и мы натянули его ему на ноги. Это было просто, но в остальном работа была медленной и неприятной. — Для этого нам нужно было бы специальное приспособление, — сказала Мардж. — Скорее всего, это будет большой мешок без ручек и ножек. Если мы когда-нибудь будем настолько глупы, чтобы снова сделать что-то подобное, я порекомендую это.
Макгуайр призвал нас поторопиться.
Раз или два Кэти встретилась со мной взглядом. Что-то промелькнуло между нами, но я был слишком рассеян, чтобы определить, что именно. Затем мы закрепили на нем шлем и отрегулировали подачу кислородной смеси.
— Думаю, с нами все в порядке, — заметила Мардж, прижимая руку к груди Селмы. — Давайте перенесем его туда.
Я открыл шлюз и надел свой шлем. Мы внесли Германа внутрь и привязали его к саням технического обслуживания "Гринсуоллоу". (Сани были немногим больше инструментального чулана, но с реактивными соплами.) Я поднял свою сумку и погрузил ее на борт.
— Я лучше соберу свои вещи, — сказала Кэти. — Вы сможете привезти Германа, хорошо?
— Конечно, — сказала Мардж. — Сани "Эмити" закреплены снаружи шлюза. Воспользуйся ими.
Кэти замешкалась в открытом люке, подняла левую руку и широко растопырила пальцы. Ее глаза округлились, и она произнесла два слова, которые я понял с трудом: на самом деле, не думаю, что перевел этот жест, это слово, пока мы не пролетели половину пути до "Эмити", и шлюз за нами не закрылся окончательно.
— До свидания.
Зеленые глаза Кэти искрились от едва сдерживаемых эмоций на дюжине или около того мониторов. Ее черные волосы, которые раньше были собраны в пучок на затылке, теперь обрамляли ее угловатые черты и падали на плечи. Именно в таком состоянии они смотрятся наиболее привлекательно. Она выглядела так, словно плакала, но ее челюсть была сжата, и она стояла прямо. Под серой туникой вздымалась и опускалась ее грудь. — Что, черт возьми, ты делаешь, Перт? — спросил Макгуайр. Он выглядел усталым, почти больным. С тех пор как мы покинули мыс Кейп, он прибавил в весе, его волосы поседели и стали редеть, кожа покрылась пятнами, и у него появились скулы. Контраст с его щеголеватым образом на фотографии из миссии был отрезвляющим. — Шевелись! — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. — Мы не собираемся откладывать запуск!
— Я остаюсь на месте, — сказала она. — Я все равно не смогла бы приехать туда сейчас. У меня даже не было бы времени надеть скафандр.
Опухшие глаза Макгуайра болезненно закрылись. — Почему? — спросил он.
Она выглянула из-за группы экранов, разделенная на части Кэти. Части Кэти. — "Эмити" не сможет выдержать шестерых человек, Мак.
— Черт возьми! — Его голос был резким, как скрежет. — Это означало бы, что мы просто сократили бы активность. Много спали бы. — Он помахал рукой перед глазами, как будто у него помутилось зрение. — Кэти, мы потеряли тебя. Мы никак не можем вернуть тебя!
— Знаю.
Никто ничего не сказал. Бендер уставился на нее.
— Как Герман? — спросила она.
— Мардж все еще работает над ним, — сказал я. — Она думает, что с ним все улажено.
— Хорошо.
На пульте пилота замигали несколько желтых лампочек. У нас было две минуты. — Черт, — сказал я, внезапно осознав новую опасность: "Эмити" вращался, разворачиваясь на новый курс. Переживет ли "Гринсуоллоу" запуск? Я посмотрел на Макгуайра, который все понял. Его пальцы забегали по клавишам, и на навигационном мониторе замелькали ряды цифр. Я видел, как напряглись мышцы на челюстях Кэти; она посмотрела на пульт Мака, как будто могла прочитать результат.
— Все в порядке, — сказал он. — С ней все будет в порядке.
— Кэти... — Голос Бендера звучал почти сдавленно. — Если бы я знал, что ты задумала что-то подобное...
— Я знаю, Эд. — Ее тон был нежным, возможно, голосом любовницы. Ее глаза увлажнились. Она все равно улыбнулась, анфас, вблизи.
Где-то в глубине систем завыли насосы. — Я бы хотел, — сказал Бендер с перекошенным лицом, — чтобы мы могли что-нибудь сделать.
Она повернулась к нам спиной и с невыносимой грацией прошагала через командный центр, удаляясь от нас в темную пилотскую кабину. Другая камера сняла ее там, и мы получили снимок в профиль: она была до боли прекрасна в мягком свете навигационных ламп.
— Есть кое-что, что ты можешь сделать, — сказала она. — Собери двигатель Лэндолфи. Вернись за мной.
На мгновение мне показалось, что Мак собирается прервать запись. Но он сидел неподвижно, сжав кулаки. И поступил правильно, то есть ничего не сделал. Меня поразило, что Макгуайр был неспособен вмешаться.
И я также знал, что женщина в кабине была в ужасе от того, что она сделала. Это было хорошее выступление, но она не смогла скрыть страх, который читался в ее глазах. Я наблюдал за ее лицом, когда включились двигатели "Эмити", и мы начали удаляться. Как и Макгуайр, она казалась парализованной, как будто ей только что стала ясна природа бедствия, с которым она столкнулась. Затем она исчезла.
— Что случилось с изображением? — рявкнул Бендер.
— Она отключила передачу, — ответил я. — Вряд ли она хочет, чтобы мы видели ее прямо сейчас.
Он посмотрел на меня и обратился к Маку. — Какого черта, — спросил он, — он не мог привезти ее с собой? — Его кулаки были сжаты.
— Я не знал, — сказал я. — Откуда мне было знать? — И удивился, как я мог этого не заметить?
Когда двигатель отработал, расстояние между двумя кораблями сократилось всего до нескольких километров. Но это была пропасть, которую невозможно было преодолеть.
Бендер неустанно звал ее по имени. (Мы знали, что она нас слышит). Но получал только несущую частоту.
Затем в командном центре раздался ее голос. — Хорошо, — сказала она. — Отлично. Проверьте диктофоны: убедитесь, что вы все запишете на пленку. — Ее изображение вернулось. Она снова была при ярком освещении и завязывала волосы. Ее глаза были прикрыты, а губы задумчиво поджаты. — Роб, — продолжила она, — сделай так, чтобы Эд не реагировал, когда он зовет меня по имени. Возможно, в этот момент вы захотите уменьшить фоновый шум. Прекратите все разговоры о том, кто несет ответственность. Нам нужны жертвы, а не оплошности.
И в тот момент я понял, что она действовала не для того, чтобы продлить свою жизнь, а чтобы спасти Программу. — Боже мой, Кэти. — Я уставился на нее, пытаясь понять. — Что ты наделала?
Она глубоко вздохнула. — Я имела в виду то, что сказала. У меня здесь достаточно еды, чтобы продержаться лет восемь или около того. Если я растяну, то еще больше. И много свежего воздуха. Ну, относительно свежего. Мне живется лучше, чем кому-либо из нас, если бы шесть человек пытались выжить на "Эмити".
— Кэти! — взвыл Макгуайр. В его голосе слышалась физическая боль. — Мы не были уверены в жизнеобеспечении. Преобразователи могли работать исправно. Воздуха могло хватить! Это была всего лишь оценка!
— Сейчас неподходящий момент, чтобы говорить мне об этом, — сказала она. — Ну, сейчас это не имеет значения. Послушай, со мной все будет в порядке. Мне нужно прочитать книги и, возможно, написать одну. Моей дальней связи пришел конец, Роб это знает, так что тебе тоже придется вернуться за книгой. — Она улыбнулась. — Тебе понравится, Мак. — В командном центре стало очень тихо. — А вечерами, когда становится совсем скучно, я могу поиграть с компьютером в бридж.
Макгуайр покачал головой. — Ты уверена, что с тобой все будет в порядке? Несколько минут назад ты казалась очень расстроенной.
Она посмотрела на меня и подмигнула. — Первая "Кэти" была инсценировкой, Мак, — сказал я.
— Я сдаюсь, — вздохнул Макгуайр. — Почему? — Он повернулся лицом к изображению на экране. — Зачем ты это сделала?
— Эта молодая женщина, — ответила она, — совершила акт необычайной доблести, как говорят в морской пехоте. И она должна быть уязвимой. — И, по-моему, неотразимо красивой. В те последние мгновения я понял, что значит любить Кэти Перт. — Эта Кэти, — усмехнулась она, — поступает единственно разумно. И к тому же берет творческий отпуск. Сделай все, что в твоих силах, чтобы построить корабль. Я буду ждать. Приходи, если сможешь. — Она помолчала. — Кто-нибудь должен предложить назвать его в честь Виктора.
Это пятое Рождество после того, что было на Каллисто. По человеческим меркам, это долгий срок. В течение первой недели у нас не было радиосвязи. Поговаривали о том, чтобы передать ей инструкции по ремонту оборудования для дальней связи. Но для этого ей пришлось бы выйти наружу, так что идея была благоразумно отложена.
Она была права насчет этой записи. За всю свою жизнь я никогда не видел людей, которые были бы так целеустремленно возбуждены. Это вызвало всеобщий всплеск сочувствия и требований действовать, которые, кажется, усиливаются с каждым годом. Частично финансируемое за счет взносов и технической помощи из-за рубежа, НАСА продвигает строительство термоядерного реактора, о котором мечтал Виктор Лэндолфи.
Бендеру было поручено помогать с компьютерными системами, и он постоянно информировал меня о ходе работ. По последним публичным оценкам, запуск должен был состояться весной. Но одно-единственное слово "сентябрь" в открытке Бендера говорит о том, что мы столкнулись с еще одним препятствием, и это означает, что пройдет еще год, прежде чем мы сможем надеяться связаться с ней.
Мы регулярно общаемся с ней по радио. Я вызвался помочь и иногда сижу и разговариваю с ней часами. Она регулярно получает новости, развлекательные программы, спортивные передачи и все такое прочее. И если она слушает, то знает, что мы придем.
Она также знает, что ее пожелание, чтобы термоядерный корабль был назван в честь Виктора Лэндолфи, было проигнорировано. Спасательным кораблем будет "Кэтрин Перт".
Слушает ли она нас? У нас нет возможности узнать это. И я очень волнуюсь. Может ли человек пережить шесть лет абсолютного одиночества? Прошлым летом Бендер был здесь несколько дней и сказал мне, что уверен в ней. — Она сильная женщина, — повторял он много раз. — Ее ничто не беспокоит. В конце она даже устроила для нас небольшое представление.
И вот что меня пугает: театральная техника Кэти. Я думал об этом по дороге домой и здесь. У меня сохранилась копия полной записи этого последнего разговора, несмотря на инструкции Макгуайра об обратном, и я просмотрел ее несколько раз. Сейчас она заперта внизу, в картотеке, и я больше на нее не смотрю. Я боюсь. На записи две Кэти Перт: испуганная, мужественная, которая вдохновила мировую общественность; и наша Кэти, поглощенная своей работой, гибкая, почти безразличная к своей ситуации. Выжившая.
И, помоги мне Бог, я не могу сказать, какая из них была инсценировкой.
К ЧЕРТУ ЗВЕЗДЫ
Рождественская ночь.
Уилл Катлер не мог выбросить из головы разумный океан. Или существо, которое хотело только служить людям. Или любопытную партию в шахматы на картине, которая висела в заброшенном городе на другом конце галактики. Он подтянул колени, положил на них книгу и откинул голову на подушки. Небо сквозь плексигласовый купол казалось темным. Снег шел почти весь вечер, но облака начали рассеиваться. Показался пояс Ориона, и прекрасная двойная звезда — Земля и Луна — проплыла среди светящихся ветвей дедушкиных вязов. Тихий смех и разговоры доносились вверх по лестнице.
Звуки вечеринки казались далекими, а "Космический Бигл" летел на столбе пламени вниз, в безмолвную пустыню. Свет настольной лампы ярко отражался на внутренней стороне его век. Он разбил луч рукой, и тот потускнел и погас.
Раскрытая книга лежала у него под рукой.
Трудно было поверить, что им тысяча лет, этим историям, таким энергичным и таким непохожим ни на что, с чем он сталкивался раньше: рассказы о темных, чуждых местах, сверкающих храмах под другими звездами и экспедициях к черным дырам. Так больше не пишут. Ни разу в жизни такого не видел. Он читал и другие книги классического западного периода, немного Диккенса, немного Апдайка и тому подобных людей. Но эти: что за последнюю тысячу лет могло сравниться с этим парнем Брэдбери?
Ночной воздух был приятным. Он пах сосновыми иголками, опаленным деревом и брусникой. И, возможно, динозаврами и ракетным топливом.
Его отец, должно быть, стоял у двери уже несколько минут. — Спокойной ночи, чемпион, — прошептал он, задержавшись.
— Я не сплю, папа.
Он подошел к кровати. — Свет уже выключен? Еще рано. — Его вес придавил матрас.
Уилл медлил с ответом. — Знаю.
Отец поправил простыню, натягивая ее на плечи мальчика. — Сегодня ночью должно похолодать, — сказал он. — К утру пойдет сильный снег. — Он взял книгу и, не глядя, положил ее на ночной столик.
— Папа. — Это слово остановило едва заметное напряжение, которое должно было предшествовать прикосновению отцовской руки к его плечу, заключительному акту перед уходом. — Почему мы никогда не летали к звездам?
Он был старше большинства отцов других детей. Было время, когда Уилл стыдился этого. Он не умел играть в мяч и был никудышным туристом. Единственный раз, когда он попытался спуститься с Холма, им пришлось позвать на помощь, чтобы вернуть его домой. Но он много смеялся и всегда слушал. Уилл достиг того возраста, когда понял, как много это значит. — Это стоит больших денег, Уилл. Это просто больше, чем мы можем себе позволить. Через два года ты отправишься на Землю, чтобы закончить школу.
Мальчик напрягся. — Папа, я имею в виду звезды. Альфа Центавра, Вега, туманность Феникс...
— Туманность Феникса? Не думаю, что знаю такое название.
— Это из рассказа человека по имени Кларк. Иезуит отправляется туда и обнаруживает нечто ужасное...
Отец слушал, пока Уилл в нескольких коротких предложениях излагал историю. — Не думаю, — сказал он, — что твоя мама одобрила, что ты читаешь такие вещи.
— Она подарила мне эту книгу, — сказал он, мягко улыбаясь.
— Вот эту? — Она была в переплете из кассилата, заменителя кожи, а название было написано серебряным шрифтом: "Великие истории космической эры". Он взял ее в руки и с удивлением посмотрел на нее. На корешке значились имена редакторов: Азимов и Гринберг. — Не думаю, что мы понимали, что это было такое. Это была одна из вещей, которые они нашли в хранилище времени на Луне пару лет назад. Твоя мама подумала, что это будет познавательно.
— Тебе бы понравилось, папа.
Его отец кивнул и взглянул на книгу. — Что такое космическая эра?
— Это название, которое люди классического периода использовали для обозначения своего времени. Это связано с ранним исследованием Солнечной системы и первыми пилотируемыми полетами. И, я думаю, с идеей о том, что мы летим к звездам.
По небу медленно двигалась цепочка огней. — О, — сказал его отец. — Что ж, у людей было много странных идей. История полна мертвых богов, формул для изготовления золота и представлений о том, что скоро наступит конец света. — Он отрегулировал лампу и открыл страницу с содержанием. Его серые глаза пробежали по списку, и слабая улыбка заиграла на его губах. — Правда в том, Уилл, что звезды — это приятный сон, но никто никогда не отправляется к ним.
