Я отошел чуть подальше от стола и глянул на замершего Кайна, рядом с которым стояли Адель и те пресловутые стражники. Мужчина на столе вздрогнул и открыл глаз. Он как-то медленно осмотрел всех присутствующих, после чего попытался подняться. Тут же Адель подлетела к нему и, обняв ладонями за лицо, внимательно смотрела пернатому в глаза. Кстати, о глазах, они у него были светло-сиреневыми. Он как-то рассеяно взирал на златовласую девушку, а потом обнял ее, крепко прижимая к себе. Чуть отстранившись, мужчина улыбнулся, и, отцепившись от жрицы, встал со стола. Я скрестил руки на груди и стою, взираю на это чудо, приподняв одну бровь. Ладно, могу обойтись и без благодарности. Молча развернувшись, я решил слинять отсюда, ибо терпеть в этом месте меня не могут, так зачем нервировать?
— Стой! — услышал я сзади резкий оклик довольно приятного голоса. Разворачиваюсь с непринужденным видом, открыто говорящим "Что вам еще от меня надо?" — Это ты вернул меня к жизни? Тебя Адель попросила?
Опять Адель. Папаша, твоя дочка сильно разбаловалась и не знает, что такое вежливость. Вон, пусть у Кайна поучится. Может, на пользу будет. Эта самая Адель стоит с независимым выражением лица, будто я тут не Стихия вам, а вообще гоблин недоросший.
— Нет. Кайн. — кивнул я на лучника, что немного прижух и смутился.
— Кайн? — переспросил мужчина, глянул на дочь и снова на блондина. — Хм... Помню, ты был еще совсем юношей, когда я видел тебя в последний раз... А сейчас... Ты так вырос!
— Спасибо! — парень уважительно кивнул головой.
— А ты кто? — наконец-то, меня заметили. Не поверю.
— Я здесь никто. — отрезал я и развернулся на выход.
— Ты... Стихия Света?! — изумился мужчина. Я же проигнорировал его, почему-то глубоко уверенный, что папаша окажется таким же, что и дочь. Ну, или наоборот, не суть важно. Передо мной внезапно появилась светящаяся стена, не дающая прохода. Тааак, а это уже наглость. Я оглянулся: парень шел ко мне. А он почти одинакового со мной роста. — Почему ты не хочешь с нами разговаривать?
— Простите, я не хочу вам грубить. Но мир Света не то место, где бы я хотел находиться. — пояснил я, стараясь быть предельно вежливым, но тем не менее выразить свое фи.
— Почему? — изумился Жрец.
— Есть причины. — улыбнулся я. — Но я не желаю о них говорить.
— Прости, я забыл представиться. Мое имя Линкус, я бывший Высший Жрец мира Света. — мужчина приложил правую руку к сердцу и кивнул головой, сделав легкий и едва заметный поклон.
— Очень приятно. Кетарис Эртель. Стихия Тьмы и Света.
Линкус улыбнулся так мило, словно сияя изнутри. Хм, приятный он, однако.
— Наш народ, думаю, рад, что у него снова есть хозяин. — с каким-то неподдельным блеском в глазах заявил Линкус.
— А вот в этом я глубоко сомневаюсь... — шепнул я. — Снимите стену либо я ее разобью. — так же спокойно продолжил. Жрец нахмурился и глянул на Адель убийственным взглядом. Опа! Не думал, что у такого приветливого существа может быть тааакой взгляд. Девушка сглотнула, его взгляд метался от отца ко мне и обратно, после чего она вовсе отвернулась, задрав свой носик.
— Пойдем. — скомандовал мне Линкус и уверенным шагом направился на выход. Оказавшись на краю этажа, Жрец раскрыл узкие серебряные крылья и, взмахнув ими, слетел, паря над всем городом. Народ остановился, глядя на вновь испеченного Высшего Жреца, и каждый склонился перед повелителем.
— Мы древний народ айно и являемся детьми Света. Так примем же посланного нам свыше Стихию, что вновь возглавит нас.
Хм, красиво сказано. Линкус протянул мне руку, давая понять, чтоб я подлетел к нему. Не нравится мне все это. Но все-таки я раскрыл свои черные крылья и в мгновенье ока оказался рядом с ним.
— Это Кетарис — наша Стихия и наш хозяин.
Я слегка улыбнулся, но несмотря ни на что, во моей душе остался тот неприятный осадок от нашей первой встречи. Парень взял меня за руку и потащил в сторону арки, куда мне было запрещено идти. Я резко рванул руку, пытаясь вырваться. Своими трепыханиями я вызвал негодование Линкуса, который смотрел на меня вопросительным взглядом.
— Я не пойду туда.
Парень изменился в лице, казалось, он был испуган. Не хочу я здесь находиться, мне намного приятнее быть рядом с волками, чем с теми, кто меня презирает. А этот народ меня презирает. Взмахнув крыльями, я полетел к выходу.
— Ты что...? Отрекаешься от нас? — крикнул мне вслед Линкус. В его голосе чувствовалось столько боли и сожаления, словно он сейчас теряет последнюю надежду на воплощение своей мечты. Я оглянулся на него, у него было перепуганное лицо и такие страдальческие глаза. Аж смешно.
— Отрекаюсь? — переспросил я. — Это как понять?
Линкус потух, но все же ответил:
— Это значит, что ты отказываешься от нас и больше в этот мир не придешь.
— Хм... Да... Отрекаюсь. Вам же лучше. — хмыкнул я, глядя ему в глаза. Линкус опешил, перестав дышать. Он тоскливо опустил голову, но все же спросил:
— Почему? Что мы тебе сделали? За что?
Пусть вам Адель рассказывает, а мне здесь не нравится, хоть все кругом светлое и прекрасное. Я лучше посижу в своем приятном полумраке бок обок с волками, от общения с которыми у меня поднимается настроение. И я исчез из мира Света. Нет, я не собираюсь их бросать на совсем, но, как и обещал, вернусь не скоро. Стою около дверей дома Ашуса и, постучавшись, жду, когда же он откроет. Из соседнего дома выходит другой Хаярэ — Райто — и сообщает мне, что наш жрец весь день во дворце тусуется. Вот так раз. Что он там забыл? Я перенесся во дворец, и теперь шныряю всюду в поисках искомого волка, только вместо этого наткнулся на Гравьера, который бесцеремонно завалился со всеми лапами на диван и читает какую-то книжонку. Завидев меня, вожак облизнулся и хитро прищурился:
— Чего серьезный такой?
Я не стал скрывать и сразу все выложил:
— Вот скажи мне, что будет, если я от вас отрекусь?
Гравьера надо было видеть: он замер, выронив из лап книгу, у него сперло дыхание, а изумленные глаза, немигающее, впились в меня. Завидев такую реакцию, я поспешил его утешить:
— Нет, я такого делать не буду, ты не волнуйся. Просто скажи, чтобы произошло? А то я был в мире Света, там меня спросили, отрекаюсь ли я от них. — морда волка стала серьезной, а сам вожак сел и выпрямился. — Я не зная дела, спросил "Это как и что вообще такое?", на что получил ответ, что выходит я просто отказываюсь от слуг и больше в этот мир не заявляюсь. И что будет, например, с вами, если я отрекусь?
Гравьер как-то странно поморщился и отвернул морду, продолжая на меня коситься:
— Ты запечатал мир Света?
— В смысле? Нет. — не понял я, а в голове начала вариться каша непониманий. На мой ответ волк отреагировал довольно необычно: он облегченно вздохнул и притянул меня к себе, устраивая на своем мягком мехе.
— Если ты не запечатал мир, значит, ты не отрекся от него. Запечатать мир можно, но сложно. А если такое произойдет, и ты откажешься от своих слуг, то они со временем умрут. Таким образом, мир останется пустым, и стихия вынуждена будет искать себе новых подопечных. Для народа каждого подобного мира это трагедия, потому что умирают они медленно и мучительно, словно высыхая. Это тяжко жить без хозяина, особенно если он не любит своих слуг и отрекся от них.
Волк прижал меня крепче, уложив мне на живот свои мощные лапы и устроив морду на плече. Я запустил руку в шерсть воротника Гравьера и тихонько его почесывал. Блин, так хочется нежности. Каир, вот бы и он меня приласкал. Блин, опять мысли о нем. Так дело не пойдет.
— Они тебя чем-то разозлили? — полушепотом спросил вожак.
— Кто? — недопонял я.
— Слуги Света?
— Да, нет. Народ тут не причем. Просто, иногда правители не всегда могут налаживать контакты.
— Понятно, хозяин. Позволь посоветовать? Не отрекайся от них. — как-то уж слишком грустно попросил Гравьер.
— Нуу... Я просто не буду к ним заглядывать вот и все. На смерть я их, конечно, не подтолкну. Я не идиот, хоть им и кажусь иногда.
Волк тихонько рассмеялся, заурчав над ухом. Мы просидели так минут десять, да и об Ашусе я уже позабыл, нежась в крепких объятьях Гравьера.
— Ладно, я пойду. — выкарабкался я, а волк лишь хмыкнул, хитро ухмыляясь. — Кстати, я Ашуса искал, не знаешь, где он?
Вожак как-то странно и многозначительно посмотрел на меня и сказал:
— Знаю, но тебе лучше не знать.
— Эт еще почему? — не понял я, начиная волноваться за Ашуса. — С ним что-то случилось?
— Случилось. — подтвердил волк, грустно опуская голову. Я аж похолодел от испуга, перейдя на повышенные тона:
— Что с ним?!
— Влюбился. — поднимает морду довольный волк и скалится во все клыки. Можно я пну Гравьера? Спасибо... Я легонько треснул волка под затыльник, за что тот вовсе согнулся пополам от смеха.
— Где он? — все-таки допытывался я, на этот раз вожак успокоился и ответил нормально:
— Он у Лингред. Она ему за ушком чешет.
— Ясно. Я лучше промолчу. — хмыкнул я и удалился, оставляя Гравьера давиться тихим хохотом. Проползав ползамка, я, наконец-то, завалился к Лингред, где нашего драгоценного Ашуса и нашел.
— Приветик. Чем маетесь? — веселехонько, как ни в чем не бывало выпалил я, резко отрывая дверь. И застаю такую картину: лежит Ашус на постели у феникса, что-то тихонько бормоча, а девушка его слушает и головку гладит. Романтикааа, твою ж мать! Завидев меня, Ашус подскочил и растерянно замотал головой, поджав уши:
— Здравствуй, хозяин.
Лингред мило улыбнулась. Сегодня она была одета в сиреневое длинное платьишко с белыми рюшечками. Опять же мило, не более. А вот теперь вопрос: собственно, зачем я пришел? Блин, забыл.
Ну и ладно, я закрыл дверь с обратной стороны, вызвав недоумение у парочки. Вот я придурок. От нечего делать, я прогуливался по пустым коридорам дворца, пока не наткнулся на большую дверь концертного зала. Я чуть приоткрыл одну дверцу и, оглянувшись, проскользнул внутрь помещения. Здесь было абсолютно пусто, стояла гробовая тишина, угнетая и заставляя задумываться о чем-то серьезном. Я медленно погружался в свои мысли, прохаживаясь по периметру зала. Три стены и одно огромное светлое окно вместо четвертой стенки. Где-то там вдалеке тихо шепчутся черные листья почти высохших деревьев, которым не дает упасть сама Тьма. Темные облака заволокли небо, словно проглотив его. Все нагоняло тоску, перед которой я не мог устоять. Подойдя к главному и единственному музыкальному инструменту во всем зале, я сдернул с него серую плотную ткань, защищающую черную лакированную поверхность. Я провел рукой по крышке большого рояля и открыл клавиши.
Я прошел пальцем по клавишам, и звуки, от самого низкого до самого высокого, весело пролились, нарушая вечную тишину зала. Давно я не играл, слишком давно. Наверно, разучился уже. Да и текстов песен давно не сочинял. Хм, видимо и муза от меня упорхнула, что даже никакой простейшей рифмы не могу составить. Я сел за рояль на мягкую коротенькую лавочку, и аккуратно, словно боясь, коснулся пальцами гладких клавиш. Легкими и плавными движениями рук рождалась новая мелодия. Мелодия моего сердца. Она взялась ниоткуда и текла, как река, бурно и не переставая. Я только и успел, что достать нотный альбом и записывать то, что сейчас играло в моей голове. Мои мысли и чувства словно слились воедино, и благодаря им, мелодия выражала всю боль неразделенной любви, всю нежность, испытываемую к любимому, но такому далекому диеру. Я прикрыл глаза, наслаждаясь грустной мелодией, в которой было спрятано все мое душевное состояние.
Когда я закончил издеваться над роялем и оказался, наконец-таки, в этом мире, в реальности, а не глубоко в себе, то заметил, что несколько Хаярэ, а с ними и Лингред за компанию, стояли вдоль стеночки, притихнув, как мыши в подполье. Я усмехнулся и прикрыл крышку инструмента, забирая свой альбом с новой композицией, которая посвящалась Каиру. Интересно, если я ему ее сыграю, он поймет хоть что-нибудь? Вряд ли.
— Красиво. — перевел мне Ашус слова феникса. Девушка с легкой улыбкой и грустными глазами смотрела на меня и, слегка наклонив голову, спросила. — Когда ты сочинял, ты думал о нем?
Я только кивнул. А что еще скажешь? Черт. Я хочу его увидеть, я хочу ему сыграть. Я так хочу ему показать все мои чувства к нему, всю свою любовь, пусть хотя бы так... Пусть хотя бы с помощью музыки, а не словами, но может я смогу проникнуть своей игрой в его сердце и оставить там маленькое и ничтожное воспоминание о себе. Интересно, сколько времени? В руках появился телефон. Блин, девять часов. Он, наверно, сейчас вместе со своей девушкой приятно проводит вечер, совсем забыв о моем существовании. А с чего он должен помнить? Я нашел его номер в книжке с контактами, но позвонить почему-то боялся. К тому же, где я буду ему играть? Значит, надо его привести сюда. Тем более, если вспомнить мой сегодняшний быстрый уход, он вряд ли сейчас согласится уделить мне время. Хотя... Твою мать! Я рассуждаю как школьник, который впервые влюбился и боится признаться. Хм, и после всего этого я смею называть себя мужчиной?! Да, уж, тяжко наше бремя. Ладно, была не была...
Я нажал кнопку вызова и ждал ответа. Женский приятный голос ответил, что вызываемый абонент не отвечает, и перезвоните позже. Ясно, он занят, ему не до меня. Блин, почему так обидно? Почему? Ну, не ответил он и что? Стреляться из-за этого? Нет, а чего я ожидал? Что он кинется тут же: "Да, Кетарис, я не занят и жду тебя с распростертыми объятьями" Дурак! Идиот! И эта чертова музыка! На кой она ему?! С чего я взял, что ему вообще будет интересно?!
Я зашвырнул альбом на рояль и отвернулся, скрестив руки на груди. Забудь все это. Забудь. Мы никогда не будем вместе, ни на мгновенье. Просто выбрось его из головы. Не думай и все. Все проходит, пройдет и это.
Телефон в моих руках задрожал, противно воя. Кому там еще?! Ни с кем не хочу говорить! Блин... Каир... И что я ему скажу? Вздохнув, я ответил на вызов. Мужчина спокойным голосом спросил, чего я звонил и все ли в порядке. Ясен пень, что все гуд и лучше быть не может.
— Можно к тебе зайти? — затаив дыхание, спросил я, словно ожидая отказа.
— Да, пожалуйста. Я тут особо ни чем не занят. Я на кухне.
Облегченно вздохнув, я улыбнулся и отключил телефон. Подмигнув слушателям, я испарился и оказался у Каира дома. Завернув к нему на кухню, я увидел диера в черном фартуке поверх его светло-зеленой рубашки, а волосы были стянуты в хвост черной резинкой. Он что-то готовил, и я, не удержавшись, тихонько подкрался поглазеть, что у него там такое интересное. Заметив мое любопытство, Каир улыбнулся и пояснил:
— Это небольшой пирог с яблоками.
Я аж прифигел:
— Ты еще и готовишь?! — на что мужчина рассмеялся, продолжая резать спелые зеленые яблоки. Ах раз так... Я стырил у него кусочек яблока и запихнул себе в рот. Ммм... Кисло-сладкие. Люблю такие. Хмыкнув, Каир вручил мне большое целое яблоко, которое я тут же и схрумкал.
— А тесто замесил? — не унимался я. — А чу на ночь глядя?
