— Разрешение предоставлено. Открывайте огонь! — рявкнула она.
— Принято, — ответил Бенджи, и распахнулись тяжелобронированные люки его труб с крылатыми ракетами. Его собственные ракеты вырвались наружу, а затем унеслись прочь в огибающем землю сверхзвуковом полете. Они имели меньшую дальность действия и были немного медленнее, чем те, которые мелкониане бросили на батальон, но также были гораздо более маневренными, а относительно небольшая дальность пуска и низкие высоты полета давали не столь способным разведывательным дронам мелконианского десанта еще меньше времени на отслеживание, чем батальону было предоставлено против мелконианских ракет.
Огненные шары бушевали вдоль мелконианского периметра, уничтожая внешние огневые точки и окопавшиеся бронированные подразделения. Орудия и сенсорные посты, истребители танков Локи и батареи противовоздушной обороны исчезали в пасти ярости тридцать девятого батальона. Тридцатисантиметровые скорострельные минометы Бенджи присоединились к атаке, извергая управляемые снаряды в водоворот разрушения. Им навстречу с визгом устремились последующие залпы мелконианских ракет с ракетных батарей в тылу, но эти орудия непрямого огня практически полностью утратили свои возможности наблюдения. Их решения по наведению были гораздо более осторожными, хаос и взрывы затрудняли работу бортовых систем самонаведения ракет, а зияющая дыра, все глубже и глубже проникающая в их периметр, стоила им как пусковых установок, так и сенсорных возможностей, которые могли бы достаточно хорошо разобраться в водовороте разрушений, чтобы повысить их точность.
Но среди огневых точек простых смертных мелкониан были спрятаны их собственные боевые машины. Хеймдалли были слишком легкими, чтобы угрожать Боло — даже пилотируемые машины Девятой дивизии были более чем достойны их, — но кулаки Суртуров и Фенрисов были чем-то совершенно иным. Более тяжелые, выносливые и опасные, они превосходили выживших в батальоне численностью восемнадцать к одному, и у них было преимущество подготовленных позиций.
Еще один Боло батальона остановился, извергая невыносимый жар и свет, когда плазменный разряд пробил его более тонкую боковую броню. Бенджи выстрелил на ходу, главная башня плавно двигалась, и весь его корпус вздыбился, когда из его "Хеллбора" вырвался заряд основной батареи и выпотрошил Суртур, который только что убил его брата по батальону. Погиб еще один Суртур, и гораздо менее мощные непрерывные репитеры Бенджи посылали ионный разряд за смертоносным ионным разрядом, пронзительно свистя через исчезающий промежуток между батальоном и мелконианским периметром, чтобы разорвать и уничтожить более легких и слабых товарищей Суртура.
— Вперед, Бенджи! — рявкнула Мэйника, когда очередной Боло остановился, выпуская дым и пламя. Ее глаза опустились на боковую панель, и она почувствовала укол горя, когда немигающие буквенные коды идентифицировали жертву как Лэйзи. Это было похоже на гибель в ходе миссии, а не на полное уничтожение, как она думала, но повреждения, должно быть, глубоко проникли в личностный центр Лэйзи... и не было никакой возможности, чтобы капитан Такахаши выжил.
И оплакивать их тоже не было времени.
Бенджи рванулся вперед, возглавляя клин из восьми истекающих кровью титанов. Суртуры поднялись из глубоко окопанных укрытий, разворачиваясь, чтобы контратаковать с флангов и тыла, когда батальон прорвался через их внешний периметр, "Хеллборы" выли в упор почти непрерывным огнем.
Внутри! Мы у них в тылу! — уголок мозга Мэйники осознал это с чувством триумфа, которое пронзило даже сквозь ужас.
Ярко-фиолетовый значок внезапно вспыхнул на тактическом графике Бенджи, когда его анализ сигналов мелконианской связи внезапно выявил то, что должно было быть основным узлом связи.
— КП, Бенджи! Возьми КП! — рявкнула Мэйника.
— Принято, — без колебаний ответил Бенджи и снова изменил курс, прокладывая себе путь к командному пункту. Тот маячил перед ним, и когда Мэйника наблюдала за анализом тактики, появляющимся на боковых панелях схемы, она поняла, что это было на самом деле. Не местный командный пункт, а центральный командный пункт — нервное сплетение всей позиции Псов!
Они нашли организующий мозг мелконианского анклава, и она почувствовала внезапную вспышку надежды. Если бы удалось добраться до этого командного пункта, уничтожить его, вывести из строя систему командования и контроля противника на время, достаточное для того, чтобы Девятая дивизия космопехоты смогла прорваться через дыру, которую они оставили за собой, тогда, возможно...
Пара Суртуров, окруженных сопровождающими их средними машинами, внезапно вырисовались из хаоса, адские твари швыряли листы плазмы в Боло, беснующихся в их рядах. Бенджи превратил левый Суртур в раскаленные руины, в то время как Пегги навалилась на правого и убила его. Их непрерывные репитеры бушевали, когда Фенрисы разделились, пытаясь сделать широкий круг и добраться до их более слабой фланговой брони, и эти средние мелконианские машины остановились, изрыгая ярость и жесткое излучение, когда взорвались их установки с антивеществом.
Затем из ниоткуда появилось еще три средних Фенриса, все они были сиротами, потерявшими своих Суртуров. Взревело их более легкое оружие, и они оказались на левом фланге капитана Харриса и Аллена.
Они выстрелили раз, другой... а потом осталось всего семь Боло.
Бортовая батарея непрерывных репитеров Бенджи уничтожила убийц Аллена, даже когда перед ним внезапно выросли еще два Суртура. Один из них выстрелил мимо него, одновременно выпустив в Пегги три адских заряда. Боевой щит Боло ослаблял удары, а антиплазменная броня поглощала и отклоняла большую часть их мощности. Но дальность стрельбы была слишком мала, а оружие — слишком мощным. Один из новых Боло, с улучшенными сплавами брони и лучшей внутренней защитой от разрушений, мог бы выжить; Пегги — и майор Энджела Фредерикс — не выжили.
Башня Бенджи вращалась со змеиной скоростью, и его "Хеллбор" послал гораздо более мощный заряд прямо через лобовую пластину гласиса второго Суртура, прежде чем тот смог выстрелить. Затем он отчаянно развернулся обратно к первой мелконианской машине.
Шесть, — у Мэйники было мгновение, чтобы подумать. — Нас теперь только шестеро!
А затем, в одну и ту же долю секунды, обе боевые машины выстрелили.
— Пробоина в корпусе! — рявкнул голос Бенджи. — Пробоина в корпусе в...
Было мгновение, мимолетное заикание в пульсе вечности, которое навсегда останется в кошмарах Мэйники Тревор, когда ее чувства зафиксировали все с невыносимой ясностью. Ужасная, обжигающая вспышка света, одновременный взрыв агонии, мелькающее размытое движение, когда подразделение 28/G-862-BNJ ударило внутренним дюраллоевым панцирем по кушетке своего командира.
А потом темнота и ее собственный голос из нее. Голос, вспоминающий записанные разведывательными платформами кадры последней, мучительной битвы Бенджи — битвы, которая спасла два миллиарда человеческих жизней, — когда она лежала без сознания на его командной палубе. В то время как он сражался и умирал без нее ... и обрек ее пережить его смерть.
* * *
Скорость человеческой мысли поражает меня. Все мимолетное воспоминание, столь же яркое, как воспроизведение любого боевого отчета, содержащегося в моих архивах, проносится перед нами обоими едва ли за 2,72 секунды.
Я этого не ожидал. Внешнее поведение моего командира не дало никаких указаний на то, насколько глубоко и горько ранили ее Шартр и уничтожение ее Боло. Но теперь черная, безрадостная волна ее эмоций захлестывает меня. Я не человек. Я — существо, состоящее из молекулярных схем и энергетических потоков. И все же люди, которые создали меня, дали мне осознание и мои собственные эмоции. В этот момент, когда воспоминания о муках моего командира — ее горе по 28/G-862-BNJ, ее разрывающее душу чувство вины за то, что она пережила его гибель, — захлестывают меня, я жалею, что мои создатели не дали мне также способность плакать.
Так вот почему она избегала нейронного интерфейса. Не просто из-за знания, что этот момент вернет воспоминание об ужасе и потере, но потому, что знала, что это откроет мне глубину ее горя. И вместе с этим ее сокрушительное чувство вины.
Она повреждена. Считает себя калекой. Неспособной смириться с возможностью пережить такую потерю заново. Нашу связь наполняет мрачная уверенность в ее собственной неспособности вкупе со жгучим чувством долга, заставившим ее продолжать брать на себя бремя, которое, по ее мнению, она больше не может нести. И вместе с этой темнотой приходит страх, что я должен ненавидеть ее за то, что она не капитан Такахаши, точно так же, как она не может перестать ненавидеть и обижаться на меня, потому что я не Бенджи.
Вина выжившего. Человеческая эмоция, с которой бригада Динохром имеет горькое институциональное знакомство. И внезапно я понимаю, что нас разделяет. Мы двое — единственные выжившие из тридцать девятого батальона... и никто из нас не может простить себя за это.
Но мы не можем поддаться нашему общему горю. Слишком многое зависит от нас, и за пределами черного прилива я чувствую, что мой командир также осознает нашу ответственность.
* * *
<Добро пожаловать, командир,> — спокойно сказала Боло-часть их слившейся личности.
Его видимость спокойствия не могла обмануть Мэйнику. Слияние было слишком глубоким; она могла ощутить слишком много собственных эмоций Лазаруса. Эмоций гораздо более глубоких и сильных, чем она могла себе представить даже после того, что пережила с Бенджи. В этих эмоциях была боль; боль, достаточная, чтобы сравниться даже с ее собственной. Но Лазарус отказался уступить им.
На мгновение это осознание наполнило ее яростью, черной и горькой яростью за то, как его электронная, искусственная природа позволяла ему гораздо легче справляться с этой болью. Но даже когда гнев закипел в ней, она поняла кое-что еще. Вся психотроника Лазаруса, вся его кибернетика и вычислительная мощь давали ему не больше защиты от его эмоций, чем ее хрупкие кости и протоплазма защищали ее от себя. Это не его схема позволила ему справиться; это было его чувство долга и ответственности. И в конечном счете, она обнаружила, что не может позволить себе быть меньше его.
Она не могла подвести его, как подвела Бенджи.
<И тебе добро пожаловать, Лазарус,> подумала она в ответ с железным спокойствием. <Теперь, полагаю, у нас есть работа, которую нужно сделать.>
* * *
Уголком сознания Индрани Лакшмания отметила, что два Слейпнира проскользнули на назначенные им позиции. Они были тщательно расставлены, чтобы прикрыть оба фланга конвоя транспортов с личным составом и вспомогательных судов, и хотелось надеяться, что никто этого не заметит. Это было немного — конечно, не так надежно, как она предпочла бы, — но это было лучшее, что можно было сделать, и все ее внимание вернулось к мелконианской эскадре.
Двенадцать из пятнадцати кораблей Псов были разбиты на ожидаемые стандартные треугольные боевые подразделения, в то время как несколько легких крейсеров и эсминцев, похоже, действительно были присоединены к линейному крейсеру. Остальные четыре "кулака" маневрировали, чтобы отразить ее атаку, но не так агрессивно, как она могла ожидать. На самом деле, они медленно отступали, словно пытаясь сохранить дистанцию, и это озадачило ее.
Обычная мелконианская тактика при вступлении в бой предпочитала максимально быстрое сближение с кораблями Конкордиата. Они понесут потери от превосходных ракет людей, сокращая дистанцию, но их собственное оружие будет становиться все более эффективным по мере уменьшения расстояния. Это было жестокое уравнение, которое оба флота слишком часто видели в действии с тех пор, как началась эта война. Мелконианский флот платил мертвыми кораблями и уничтоженным персоналом только для того, чтобы попасть в зону поражения своих более способных противников, но у империи были корабли и персонал, которыми можно было заплатить. И как только они все-таки попадали в зону поражения, их превосходящая численность перечеркивала технологические преимущества Конкордиата.
При обычных обстоятельствах мелконианские корабли избегали боевых действий, если только они не были направлены на защиту важнейшей цели... или если не наступал Конкордиат. Когда оперативная группа Конкордиата была свободна в маневрах, она держала дистанцию открытой, пресекая любую попытку мелкониан приблизиться к ней с помощью своего превосходящего вооружения. Но когда флот Конкордиата переходил в наступление, атакуя удерживаемую мелконианами звездную систему или планету, его корабли должны были подойти к защитникам, войти в зону их досягаемости, если они намеревались атаковать цель, которую защищали Псы. И точно так же, когда Конкордиат сталкивался с целью, которую он должен был защищать, у него не было выбора, кроме как стоять и сражаться с приближением мелкониан.
Как сейчас, — мрачно подумала она. — Конвой был таким медленным, таким громоздким, что с таким же успехом мог быть планетой. И вот она оказалась на якоре, вынужденная принять меры. Так почему же Псы не бросились вперед?
Наверное, это из-за линейного крейсера, — сказала она себе. — Огромная дальность полета его ракет сводит на нет обычное преимущество в досягаемости, и конвой, черт возьми, наверняка не сможет убежать достаточно быстро, чтобы спрятаться, что бы ни случилось. Так что, возможно, Псы решили, что у них есть время измотать нас на дальних дистанциях, прежде чем они приблизятся для убийства.
Она не могла позволить этому случиться и обратила свое внимание на ту часть нейронной сети, которая была ее тактическим офицером.
<Сосредоточьтесь на крейсерах. Давайте проделаем несколько дыр в их щитах.>
* * *
— Их схема стрельбы меняется, сэр, — кратко доложил На-Кэлен. — Они больше не стреляют в нас. Вместо этого они концентрируются на щите.
— И продолжают приближаться, да? — спокойно уточнил На-Айжааран.
— Да, сэр.
— Как я и предполагал, — тихо сказал На-Айжааран. — Это плохой выбор, но наименее плохой из тех, что есть. Он дает "Императору Ларнару III" возможность беспрепятственно вступить с ними в бой, но они ожидают, что их превосходная защита позволит им выжить, в то время как их собственный огонь уничтожит наши защитные платформы. На их месте я поступил бы так же.
Адмирал задумчиво посмотрел на тактический план, потирая переносицу, затем вздохнул.
— Сколько еще осталось до того, как капитан Ка-Шаран и "Сталкер смерти" будут на месте? — спросил он.
— Примерно двадцать пять минут, — ответил На-Малак. — Может быть, немного дольше. На данный момент мы не можем точно зафиксировать положение его кулака.
— Я должен надеяться, что нет! — фыркнул На-Айжааран. — Но я знаю Ка-Шарана. Он будет на назначенном месте в назначенное время. А пока мы несем ответственность за то, чтобы разобраться с этим.
Он указал на схему, затем посмотрел на На-Кэлен.
— Мы не можем и дальше отступать, не вызвав подозрений у этого человека, — сказал он. — Кроме того, если позволим разрыву между нами и конвоем увеличиться еще больше, он окажется вне зоны досягаемости даже "Императора Ларнара III", и у них больше не будет мотива преследовать нас. Так что еще через... двенадцать минут, я думаю, мы изменим курс и посмотрим, действительно ли они хотят потанцевать с нами.
