Базироваться их летучие отряды будут в Константинополе и Дарданеллах. Но все это будет, если мы удержим за собой проливы, и тут снова встает вопрос о казачьем войске и станицах, окружающих Константинополь.
На этот раз казаки уже задумались всерьез — теперь операция виделась им как долговременная, что, конечно, не отменяло первого этапа — хорошенько пограбить, и привезти, в Россию, полон. Тем более что указал им именно на то, что большая часть мужского населения нужна мне в донских степях для работ. Но указал так же и на то, что нужны они мне живые и работоспособные, вместе со всеми, кто пожелает с ними уехать. Добро их казаки могут забирать себе, а вот полон, надо привезти, и сдать в Азов, оставив им, скарб и рухлядь, что бы они тут могли выжить.
На весь полон, конечно, не рассчитывал — не сомневаясь, что часть они себе оставят, часть на сторону продадут, но народу в пригородах Константинополя и по берегам много, для моих задумок хватит. Да и не хотелось мне регулярные армейские части использовать как лесорубов черного дерева. Пусть этим делом занимаются специалисты.
Вот и добрались до самого главного.
С султаном обсуждаем мирный договор, да-да, именно так... Нет, на планы охоты за пиратами, а потом и за торговцами, которые не примут новой политики средиземноморья этот мир никак не влияет. Но! Все операции, по потрошению осман, и перевоза в Россию полона — нужно закончить в ближайшие три месяца. А начинать еще вчера. Так как после подписания мира, Россия намерена блюсти каждую букву договора. Так что, господа атаманы, у вас есть неделя, в течение которой необходимо разослать призывы и собрать столько сил, что бы их хватило на многотысячный город и его не менее богатые окрестности с побережьями. Флот будет курсировать туда-сюда все эти три месяца, перевозя туда казаков, а обратно их добро и полон. Первый рейс хоть завтра, а дальше, как получиться, но ориентировочно, раз в две недели или двадцать дней. В первый рейс готов взять по три сотни на семь османских галер, по две с половиной сотни на пять русских, стоящих в Азове, по четыре сотни на четыре фрегата, и тысяч пять на пятнадцать транспортников. В следующие походы приведу из Константинополя еще корабли, и сможем взять еще больше.
И тут снова забуксовали. Казаки не хотели расставаться со своими лошадьми, а их у них было по одной на брата минимум, а у некоторых и больше. Брать лошадей в Константинополе они отказывались напрочь. Мол, это не просто лошади, а боевые товарищи и они их тут не оставят. Вот это попал! Но отступать было поздно. В результате, смог везти только сотню казаков с лошадьми на фрегате, и пять десятков на галерах, и то, как сельдей в бочке. На транспортники входило еще примерно по сотне, а на утят с лошадьми было сложно, и казаки обещали загрузить, на некоторые из них, малолеток. На мой вопрос, зачем нам на войне малолетки, казаки только похмыкали, и порадовали, что, по их понятиям, мой возраст от малолетки не далеко ушел. Малолетками у них числились с 17 до 20 или 22х лет. Ну, пожалуй, такие малолетки нам сгодятся.
Итого получалось перевезти за первый рейс около трех тысяч казаков. Мало конечно, но больше не влезало, хотя, желающих было больше.
Закончили сходку, как атаманы назвали наше собрание, договорившись, что эти три тысячи казаков будут готовы отправиться через три дня. А вот для сбора действительно больших сил, им надо не менее двух недель на казачий сход и принятие решений о большом походе. Флаг им в руки, как раз успеем обернуться.
Напомнил о Керчи, как выяснилось, напрасно, этот вопрос уже решают, и даже уже отплывают. Вот и славно. Но войск мне по-прежнему мало.
Зашел, по-приятельски, к князю. Отношения у нас образовывались хорошие, особенно после недавнего разноса. Клянчил у него хоть пару тысяч солдат. Князь, за Родину переживал, но войск не давал. Уговаривал весь вечер, под штоф красного, гадость редкостная попалась. Уговорил на полторы тысячи, при этом торговались, чуть ли не за каждое капральство — и обещал о его помощи обязательно отписать Петру.
С кого бы мне еще войск стрясти? Может ногайцам зубы заговорить? Шучу, конечно, зачем мне в Константинополе второй фронт.
В оставшиеся, до отплытия дни, занимался подготовкой флота к переходу. Задача была дойти всем, а скорость не так важна, галеры быстро все равно идти не могут. Вот эту задачу и решали силами экипажей и местными плотниками с кузнецами. Демонстративно не замечал, из какого поганого леса мы делаем ремонт. Эти корабли уже мысленно списал — коль отходим на них пару навигаций — за одно это им будет низкий поклон.
Кроме того, нашлось мне дело по интересам в самом Азове. Тут оббивал пороги мой знакомый инженер Джон Пери, с бумагами от Петра на строительство, османский полон, и снабжение. Понятное дело, никто не торопился обеспечить инженеру зеленую улицу и снимать работников с ремонта крепости. Да инженер особо и сам не торопился, видимо, только на месте оценив, во что он вляпался.
Вот с Джоном то мы и заседали за планами подробно, скрашивая время ожидания деталировкой задачи. Первая задача была постройка водохранилища. Предложил ему пока не распыляться — все силы на водохранилище. При проработке стало понятно, что этот масштабный проект займет весьма надолго. Но без этого сделать Дон судоходным, для тяжелых кораблей, на все лето, а не только весной, не представлялось возможным. Кроме того, судя по рыбацким байкам моего времени Цимлянское водохранилище, было самым рыбным местом, во всей России, и упускать такую возможность будет неправильно. Ну и была еще одна задумка. Степи между Волгой и Доном просто напрашивались на орошаемое земледелие, и для этого водохранилище будет весьма кстати. Огромные просторы степи можно будет возделывать не как отдельные наделы, а создавать земельные артели, и механизацию для них придумать. Надо будет эту мысль Петру протолкнуть. А то население у нас начнет расти, а кормить его будет нечем. Вообще, закончу эту, дурацкую, войну, и займусь-ка этим делом в первую очередь.
Еще, где-то на Волге и нефть должна быть. Точно помню, ходили по Волге пароходы на нефти и стояли по берегам заправочные станции братьев Нобель. При этом нефть они, вроде как, использовали местную. Может, конечно, и ошибаюсь. Но поискать не помешает.
Пригласили казаков, посвятили их в большое дело, задуманное Петром. Место строительства называл у станицы Цимлянской. На всякий случай, поинтересовавшись, есть ли такая. Не просто же так водохранилище Цимлянским обозвали. Рассказывал казакам, что в водохранилище будет много рыбы, и суда по нему пойдут — так что выгода им от этого прямая. Вот пусть берут инженера и везут его на место будущей стройки, а он уже на месте прикидывает, как земляная плотина пойдет. А мы туда еще и работников скоро присылать начнем в большом числе, так что и о месте для лагеря пусть думает, и о линиях снабжения — не все же у меня голова болеть должна.
Кроме стройки, пусть большие поля под посевы присматривают, ниже плотины, чтобы водохранилищем не затопило, и вода на орошение самотеком шла — попробуем много хлеба вырастить следующим летом. Очень много, по этому и поля надо присматривать огромные. Нет, обработаем и огромные, даже в несколько миль длинной обработаем. Подробнее об этом позже, пока подбирайте поля и способ их орошения.
И с отправкой не затягивайте. Через месяц тут уже Петр тут может появиться — надо ему результаты докладывать, и проблемы описывать, тогда все быстро решим. А если Петра не застанем, то решение вопросов наверняка затянется.
Время до отплытия пролетело быстро. Утром 15 июля 1698 года разношерстная эскадра покинула рейд Азова, который до этого покинуло множество казацких стругов, держа курс на Керченский пролив.
Двенадцать перегруженных галер тормозили эскадру весьма основательно, так что задерживаться в Керчи не стали, устроив короткую дневку, для обмена информацией. Османов не было. Казаки хозяйничали в Керчи. Процессы никто не контролировал.
Вставил всем фитили. Крюйс, по моим словам, неправильно ждет эскадру османов, комендант вообще в носу ковыряет, и не может навести видимость порядка. Казачий атаман не снизошел до прихода на мой зов — пришлось собрать атаманов, идущих со мной на Константинополь, и объяснить им, что на этом наш поход заканчивается — иметь дело с людьми, не держащих своих слов и не соизволяющих пообщаться с главой похода, считаю, абсолютно невозможным. Мне проще подождать солдат от Петра, и везти в Константинополь уже их.
Атаманы решили вопрос быстро, но довольно жестко — не ожидал.
Более того, они, прямо в Керчи, вместе с новым атаманом керченских казаков, собрали сходку, на которой долго спорили и громко орали. По ее результатам вручили мне небольшую дубинку. Ну и что мне с этим шестопером делать? Однако к нему прилагались заверения, что во время военного похода у меня с казаками проблем не будет — это другое дело! Принял эти заверения, отягощенные дубинкой, надеюсь, ее не надо будет постоянно с собой таскать, и отбыли в Константинополь. На этой сходке напомнил казакам, что весь полон, который они соберут, должен комплектоваться минимумом хозяйственных мелочей. Котлы, миски, одежда, запас продовольствия. Без такого комплекта, казаки рискуют брать на душу большой грех замучить людей голодом и холодом, который уже не отмолят. Да и зариться на такой скарб доброму казаку не пристало, когда там золота да серебра с каменьями полно. Правда, уже не так полно — если уж мне рыцари такого добра на пол апостола отложили, то, сколько же они себе такого забрали, даже представить сложно.
Переход запомнился лошадьми. Лошадь, это прекрасное и благородное животное. Верный друг и боевой товарищ казака. Идиллический симбиоз. Но сколько же они гадят! Казаки, ухаживали за своими друзьями, чистили палубы, но все это было уже бесполезно. Стойкий запах хлева, тянулся концентрированной волной за нашей эскадрой, по которому нас можно было выслеживать даже глубокой ночью. Фрегаты списал окончательно, и зарекся пускать на новые суда конницу. Хотя эти четыре фрегата теперь только так и можно использовать — глаза резало даже в орудийных башнях. Правда, это было, похоже, только со мной, с непривычки — остальные чувствовали себя вполне нормально.
Представив, как себя должны ощущать гребцы на галерах, немножко взбодрился, не мне одному тут нехорошо.
Крепость Босфора встретила нас пушечным салютом. Поприветствовали ее в ответ шрапнелью, в сторону моря — надо будет завести, все же, холостые заряды. Порадовался, что рыцари еще держаться, и скатился по проливу к Константинополю.
Обстановка в Константинополе была праздничная. Гарнизон отбил одну атаку османов, собравших силы по пригородам и окрестностям Константинополя. Отбил очень жестко, пользуясь практически полным отсутствием у нападающих артиллерии. И отбили вылазку из цитадели, буквально залив прорыв картечью и закидав гранатами — дела в цитадели были явно очень плохи, но штурмовать цитадель рыцари по-прежнему не торопились.
Отчитался перед магистром о проделанной работе, а потом сели с ним обсуждать один пункт проекта мирного договора с Турцией. Пункт вызвал закономерное возмущение гроссмейстера. Как же так, воевали с нехристями, а теперь ручкаться будем?
Но на эту тему у меня была заготовлена целая военно-экономическая речь с политическим подтекстом. Магистр — вполне вменяем, а на орденские постулаты никто не покушался.
Разложил перед гроссмейстером весь спектр вариантов, в том числе и вечную войну с османами. Магистр задумался. Вечная война, это вечные потери — а он уже вышел из того возраста, когда нужно было искать себе, и своей вере — врага.
По тому, как гроссмейстер начал делать акцент на вере, понял, что по существу мирного договора у него претензий больше нет. Заговорили о религиях и их лабораториях — соборах. Обсудили перестройку мечетей обратно в церкви, из которых эти мечети и были построены — одобрял обеими руками, но, тем не менее, некоторые мечети предлагал оставить. Напирал на концепцию города всех религий, где главной, разумеется, будет христианство — подавать пример. Так, ненавязчиво, соскользнул с темы мирного договора с османами на религиозную почву, и догматы всепрощения и всех любления. Тем не менее, и этот разговор принес свои плоды. Гроссмейстер согласился с самым скользким пунктом мирного договора, по которому за нами оставались две части Константинополя на европейском берегу, а за османами признавали часть города на азиатском берегу, и теперь оставалось только додавить султана. За одно сделал зарубку о православных священниках, совершенно забытых мной в этом походе. Обсудили с магистром и православный приход в Константинополе, как оказалось, православный собор тут уже был — Собор Святой Софии — Премудрости Божией. Только из него тоже мечеть сделали. И приход христианский в Константинополе был, что меня откровенно удивило. Однако с этим всем пусть специалисты разбираются, надо наших священников сюда везти. А уж паству им сюда — натаскаю в избытке.
Корабли разгрузили казачьи сотни и теперь грузились добром и визжащими работниками, накопившимися в казармах ордена. Работники шли с объемными баулами, чем-то, напоминая челночников моего времени.
Галеры оставил в Константинополе, вручив их казакам как первый взнос великим ушкуям средиземноморья. Себе забрал, временно, все галеоты и разнокалиберные посудины, малопригодные для морского боя, заполняющие бухту Золотого Рога.
Получилась флотилия из двадцати восьми парусников и четырех фрегатов, общей вместимостью около пяти тысяч тонн. И всю эту флотилию умудрились загрузить за шесть дней, правда, в основном работниками и ранее собранным добром. Куда девать, и чем кормить такую толпу, в десяток тысяч человек — представлял себе слабо. Но и отказываться от идеи не собирался. Все равно уже первый десяток тысяч перевезли, теперь вот второй повезем, а потом и еще больше. Подумав, что для этих тысяч надо хоть минимальное жилье, прикинул размеры палаточного лагеря. Даже если по десять человек в шатер загонять, то уже надо две тысячи шатров. Каждый шатер это минимум 30 квадратных метров парусины. Значит, уже сейчас мне надо парусины примерно столько же, сколько есть на всех моих фрегатах. Дал команду грузить весь запас парусины с Константинопольской верфи, и со всех портовых складов. Оставить только небольшой запас для ремонтов. За одно грузить и веревки. Надо будет походить по складам, и подумать, что еще понадобиться. Благо пока казаки еще не начали добро свозить, и есть свободное место на транспортниках. Казаки пока только приценивались к пригородам, остающимся почти не тронутыми.
Флотилия отвалила в полдень, катастрофически опаздывая в Азов. На обратном пути немного посвежело. Мысли, наконец, отвлеклись от самоедства, касающегося невольников и разграбления города, и занялись спасением эскадры, так как не все суда у нас могли похвастаться мореходностью.
Добрались до Керчи, и задали традиционный вопрос — османы были? Нет? Ну, тогда мы еще пограбим ...
Разгрузка в Азове шла в авральном, темпе собравшиеся пять тысяч казаков рыли копытами землю, и их кони им в этом немного помогали. Работников сдавал Львову, под его несмолкающие стоны, ему и предыдущих десяти тысяч хватило за глаза. Он теперь требовал везти вместе с работниками и продовольствие — отослал его с этими вопросами к Петру, хотя обнадежил, что караваны уже наверняка на подходе. Обещал подобрать человека, ответственного за этот лагерь переселенцев. За одно вспомнил про священников. Уговорил Таю остаться в Азове и взять на себя размещение и содержание лагеря переселенцев, упирая на то, что ближайшие пару месяцев буду просто ходить по кругу — а она тут нужнее. Надо лагерь размещать, единую кормежку организовывать, туалеты, опять же — в общем, она сама все знает. Оставил с ней половину морпехов, все привезенные с верфей запасы парусины и материалов, и совершил должностное преступление — снял с фрегатов все запасные комплекты парусов и тросов. Пополню их у Крюйса, немного ободрав и его фрегаты. Оставил с ней и всю судовую казну, в Константинополе пополню, а ей еще с рыбаками договариваться.
