Его первой остановкой был отель Кэмпбелл главного терминала узла. Харт поселился в номере, который был на одну ступеньку выше стандартного, бросил свою сумку в изножье кровати королевских размеров и после нескольких месяцев совместного проживания с другим дипломатом в "офицерской каюте" "Кларка" размером с чулан для швабр сразу же возрадовался отсутствию других людей в его жилом помещении площадью почти сорок квадратных метров.
Харт удовлетворенно вздохнул и тут же задремал. Три часа спустя он проснулся, принял душ, который был неприлично горячим и продолжался неприлично долго, и заказал еду в номер, не отказавшись от горячего мороженого с помадкой. Он дал непомерные чаевые разносчику еды, наелся до отвала, переключил развлекательный канал на канал классических фильмов и стал смотреть истории столетней давности о ранних колониальных драмах и приключениях с давно умершими актерами в главных ролях, пока его глаза не закрылись, казалось, сами по себе. Он проспал без сновидений с включенным дисплеем почти десять часов.
Поздним утром следующего дня Харт вышел из отеля Кэмпбелл, сел на межтерминальный трамвай до железнодорожного терминала А и там пересел на поезд 311, который следовал в Катаулу, Лафурш, Фелисиану и Терребон. Шмидт оставался в поезде до самого Терребона, а затем ему пришлось бежать, чтобы пересесть на Тангипахопский экспресс, на который он успел, когда двери уже закрывались. В Тангипахопе он сел в местный автобус Ибериа и вышел на третьей остановке, Кроули. Там его ждала машина. Он улыбнулся, узнав Бруссарда Куэльцо, водителя.
— Брус! — сказал он, обнимая мужчину. — Счастливого урожая.
— Давно не виделись, Харт, — ответил Брус. — И тебя с урожаем.
— Как дела? — спросил Харт.
— Как всегда, — ответил он. — Работаю на твоего отца, таскаю его задницу с места на место. Продолжая семейную традицию Куэльцо, мы сохраняем власть, стоящую за семейным троном Шмидтов.
— Да ладно, — сказал Харт. — Мы не так уж беспомощны.
— Это нормально, что ты так думаешь, — сказал Брус. — Но должен сказать тебе, что однажды в прошлом месяце мне пришлось отвезти маму в больницу на обследование, когда твоя мама была на одном из собраний своей организации. Твой папа позвонил на компад моей мамы и спросил, как пользоваться кофеваркой. У нее берут кровь на анализ, и она показывает ему, как нажимать кнопки. Твой отец — один из самых влиятельных людей в Фениксе, Харт, но он бы умер с голоду через день, если бы остался один.
— Вполне справедливо, — сказал Харт. — Как поживает твоя мать? — Магда Куэльцо могла быть, а могла и не быть реальной силой, стоящей за троном Шмидтов, но, несомненно, большая часть семьи ее очень любила.
— Намного лучше, — сказал Брус. — На самом деле, она занята приготовлением ужина, который ты будешь запихивать себе в глотку всего через несколько часов, так что нам лучше поторопиться. — Он взял сумку Харта и забросил ее на заднее сиденье машины. Двое мужчин запрыгнули на переднее сиденье; Брус ввел пункт назначения, и машина поехала сама.
— Это не очень сложная работа, — рискнул заметить Харт, когда машина отъехала от станции.
— В этом-то все и дело, — сказал Брус. — В свободное время я работаю над поэзией, которая, кстати, продвигается очень хорошо, спасибо, что спросил. В той мере, в какой поэзия продвигается хорошо, что, как ты понимаешь, является весьма относительной вещью, как и было на протяжении веков. Сейчас я признанный поэт и почти ничего не зарабатываю на этом.
— Извини за это, — сказал Харт.
Брус пожал плечами. — Все не так уж и плохо. Твой отец щедр в этом отношении. Ты же знаешь, какой он. Вечно твердит, что люди должны сами пробиваться в этом мире и ценить честный дневной труд. Он скорее умрет, чем даст грант. Зато дает мне до смешного легкую работу и платит мне достаточно хорошо, чтобы я мог поработать над своими словами.
— Ему нравится быть покровителем, — признал Харт.
— Верно, — сказал Брус. — В прошлом году я получил поэтическую медаль "Нова Акадия" за свою книгу, и он гордился этим больше, чем я. Я позволил ему повесить медаль у себя в кабинете.
— Это папа, — отметил Харт.
Брус кивнул. — Он сделал то же самое с Лизой, — сказал он, упомянув свою сестру. — В течение года она чистила туалеты в доме, а затем он заплатил ей за это достаточно, чтобы она смогла закончить аспирантуру по вирусологии. Отправился на церемонию вручения докторской. Настоял на том, чтобы его сфотографировали. Фото у него на столе.
— Это здорово, — одобрил Харт.
— Знаю, что ты с ним несколько раз обсуждал разные вопросы, — отважился сказать Брус.
— Он все еще раздражен тем, что я пошел на дипломатическую службу в Колониальный союз, а не в политику Феникса, — признал Харт.
— В конце концов, он это переживет, — предположил Брус.
— Как долго собираешься оставаться на этой работе? — спросил Харт, меняя тему.
— Забавно, что ты спрашиваешь, — сказал Брус, уловив попытку и поддержав ее. — Медаль помогла мне получить должность преподавателя в университете Метейри. Предполагалось, что занятия начнутся в начале осени, но я попросил перенести их на семестр, чтобы можно было помочь твоему отцу пережить сезон выборов.
— Как все прошло? — спросил Харт.
— О, боже, — удивился Брус. — Ты совсем не следил за ними?
— Я был в космосе, — ответил Харт.
— Это было жестоко, — сказал Брус. — Не для твоего отца, конечно. Никто даже не пытался противостоять ему здесь. Когда придет время, его придется выкатывать из офиса. Но остальная часть партии "Родина" пострадала. Потеряли шестьдесят мест в региональном парламенте. И девяносто пять в глобальном. "Новые зеленые" сформировали коалицию с юнионистами и назначили нового премьер-министра и глав департаментов.
— Как это произошло? — спросил Харт. — Меня не было какое-то время, но не так долго, чтобы Феникс вдруг стал мягкотелым. Я говорю это как человек мягкотелый, пойми.
— Понятно, — сказал Брус. — Я сам голосовал за "Новых зеленых" на региональных выборах. Только не говори своему отцу.
— Это большой секрет, — пообещал Харт.
— Партия "Родина" обленилась, — сказал Брус. — Она так долго была у власти, что забыла, что за нее могут не проголосовать. Несколько плохих людей на ключевых постах, пара глупых скандалов и харизматичный глава партии "Новых зеленых". Если сложить все это воедино, то получается, что люди рискнули найти кого-то нового. Думаю, это ненадолго; "Новые зеленые" и профсоюзные активисты уже спорят, а "Родина" проведет небольшую генеральную уборку. Но тем временем твой отец в плохом настроении из-за этого. Тем более, что он был одним из архитекторов глобальной партийной стратегии. Крах выставляет его в невыгодном свете, по крайней мере, он так считает.
— О, боже, — заметил Харт. — Это сделает День сбора урожая веселым.
— Да, он был в плохом настроении, — подтвердил Брус. — Твоя мать держала его в узде, но в этот урожай у вас дома будет вся семья, и ты знаешь, как он ладит со всем кланом. Особенно с приходом Брандта в юнионистскую партию.
— Братья Шмидт, — сказал Харт. — Брандт — предатель, Харт — неуспевающий, а Уэс... ну что ж, он Уэс.
Брус улыбнулся. — Не забывай свою сестру, — напомнил он.
— Никто не забывает Кэтрин, Брус, — сказал Харт. — Кэтрин незабываема.
— Они все уже там, ты знаешь, — заметил Брус. — В доме. Приехали прошлой ночью. Все они, все их супруги и дети. Не собираюсь лгать тебе, Харт. Одна из причин, по которой приехал за тобой, заключалась в том, что я хотел несколько минут побыть в тишине.
Харт усмехнулся, услышав это.
Вскоре в поле зрения появилось поместье семьи Шмидт, занимающее все 120 акров, с главным домом, расположенным на холме, возвышающемся над фруктовыми садами, полями и лужайками. Дом.
— Я помню, когда мне было шесть лет, и мама пришла сюда работать, — сказал Брус. — Помню, как подъезжал к этому месту и думал, что одна семья ни за что не смогла бы жить на таком большом пространстве.
— Ну, после того, как вы приехали, это была уже не просто одна семья, — указал Харт.
— Это правда, — признал Брус. — Расскажу тебе еще одну историю, которая тебя позабавит. Когда я учился в колледже, то привел свою девушку в "каретный сарай", и она была поражена, что у нас там так много места. После этого я боялся вести ее в главный дом. Я подумал, что она перестанет испытывать ко мне симпатию.
— Неужели? — спросил Харт.
— Нет, — сказал Брус. — Я не произвел на нее впечатления совсем по другим причинам. — Он переключил машину на ручное управление, проехал остаток подъездной дорожки и остановился у входной двери. — Вот и ты, Харт. Вся семья уже внутри и ждет тебя.
— Сколько тебе будет стоить отвезти меня обратно? — пошутил Харт.
— Через пару дней я сделаю это бесплатно, — сказал Брус. — А до тех пор, мой друг, ты застрял.
* * *
— А, блудный космонавт возвращается, — сказал Брандт Шмидт. Он, как и остальные братья и сестры Шмидт, отдыхал во внутреннем дворе главного дома, наблюдая за детьми и супругами, расположившимися на лужайке перед домом. Брандт подошел к Харту, чтобы обнять его, за ним последовали Кэтрин и Уэс. Брандт протянул Харту коктейль, который держал в руке. — Я еще не начинал его, — сказал он. — Приготовлю другой.
— А где мама с папой? — спросил Харт, потягивая напиток. Он нахмурился. Это был джин с тоником, в котором было слишком много джина.
— Мама дома с Магдой, хлопочут из-за ужина, — сказал Брандт, направляясь к бару во внутреннем дворе, чтобы налить себе еще виски с содовой. — Она скоро вернется. Папа в своем кабинете, орет на какого-то партийного функционера. Это займет некоторое время.
— А, — сказал Харт. Лучше пропустить это.
— Ты слышал о последних выборах? — спросил Брандт.
— Немного, — ответил Харт.
— Тогда поймешь, почему он немного не в духе, — заметил Брандт.
— То, что ты продолжаешь подкалывать его по этому поводу, не помогает, — сказала Кэтрин Брандту.
— Я не придираюсь к нему по этому поводу, — ответил Брандт. — Просто не позволяю ему безнаказанно пересматривать историю недавних выборов.
— Это в значительной степени соответствует определению "раздражать", — лаконично заметил Уэс, сидя в шезлонге, который был почти полностью откинут назад. Его глаза были закрыты, а стакан с чем-то коричневым стоял рядом на земле, чтобы его можно было достать рукой.
— Понимаю, что говорю ему то, чего он не хочет слышать прямо сейчас, — признал Брандт.
— Подкалываешь, — одновременно произнесли Кэтрин и Уэс. Они были близнецами и могли время от времени это делать. Харт улыбнулся.
— Ладно, я его подкалываю, — сказал Брандт, сделал глоток джина с тоником, нахмурился и вернулся к бару, чтобы добавить еще тоника. — Но после стольких лет, когда я слушал его рассказы об историческом значении каждых выборов и роли его партии в них, думаю, что было бы неплохо немного изменить ситуацию.
— Это именно то, что нужно в этот День сбора урожая, — сказала Кэтрин. — Еще один превосходный ужин от Магды остынет, потому что вы с папой снова не садитесь за стол.
— Говори за себя, — возразил Уэс. — Они никогда не мешали мне есть.
— Что ж, Уэс, у тебя всегда был особый талант отключаться, — сказала Кэтрин. — Это отбивает аппетит у остальных.
— Не извиняюсь за то, что я единственный из нас, кто вообще интересуется политикой, — заявил Брандт.
— Никто не хочет, чтобы ты извинялся, — сказала Кэтрин. — И ты знаешь, что мы все интересуемся политикой.
— Я не интересуюсь, — возразил Уэс.
— Мы все интересуемся политикой, за исключением Уэса, — поправилась Кэтрин, — который просто рад воспользоваться преимуществами того, что у семьи хорошее политическое имя. Так что, Брандт, обсуждай политику с папой сколько хочешь. Просто подождите, пока мы не перейдем к пирогу, прежде чем начнете шпынять друг друга.
— Политика и пирог, — сказал Уэс. — Ммммм. — Он начал шарить в поисках своего напитка, взял его и поднес к губам, все еще не открывая глаз.
Брандт повернулся к Харту. — Помоги мне, — попросил он.
Харт покачал головой. — Я бы не возражал провести весь день сбора урожая без того, чтобы вы с папой не кидались друг в друга словесными шпильками, — сказал он. — Я здесь не для того, чтобы обсуждать политику. Я здесь, чтобы провести время со своей семьей.
Брандт закатил глаза, глядя на своего младшего брата. — Разве ты не знаешь нашу семью, Харт?
— О, не приставай к Харту с расспросами о политике на планете, — заявила Кэтрин. — Это первый раз, когда он проводит время дома, Бог знает за сколько времени.
— С предпоследнего Дня урожая, — уточнил Харт.
— Ты же не можешь искренне ожидать, что он будет заниматься относительно тривиальной политикой Феникса, когда борется с кризисами в Колониальном союзе, — заметила Кэтрин Брандту, а затем повернула голову к Харту. — Каким был твой последний межзвездный дипломатический триумф, Харт?
— Я помог казнить собаку электрическим током, чтобы спасти мирные переговоры, — сказал Харт.
— Что? — спросила Кэтрин, на мгновение растерявшись.
Уэс приоткрыл один глаз и посмотрел на Харта. — Это что, похоже на принесение курицы в жертву богам?
— Это сложнее, чем кажется, — ответил Харт. — И я бы отметил, что собака выжила.
— Что ж, слава богу, что так оно и есть, — сказал Брандт и повернулся к своей сестре. — Я согласен с тобой, прекрасная Кэтрин. У Харта на уме явно есть вещи поважнее, чем простая политика.
Прежде чем Кэтрин успела возразить, вниз спустилась Изабель Шмидт и обняла своего младшего сына. — О, Харт, — произнесла она и чмокнула его в щеку. — Я так рада тебя видеть, сынок. Не могу поверить, что прошел еще целый год. — Она отступила на шаг. — Ты выглядишь почти так же, как прежде.
— Он почти не изменился, — сказал Брандт. — Он еще недостаточно взрослый, чтобы стареть быстро.
— О, Брандт, заткнись, — беззлобно сказала Изабель. — Ему тридцать. Это достаточный возраст, чтобы начать быстро стареть. Ты начал в двадцать семь.
— Ой, мама, — сказал Брандт.
— Ты сам заговорил об этом, дорогой, — напомнила Изабель, а затем снова переключила свое внимание на Харта. — Тебе все еще нравится дипломатическая служба в Колониальном союзе? — спросила она. — Тебе это не надоедает?
— Это не скучно, — признался Харт.
— Ты все еще работаешь с... как там ее зовут? — спросила Изабель. — Оттумва?
— Абумве, — поправил ее Харт.
— Это та самая? — спросила Изабель. — Прости. Ты же знаешь, я плохо запоминаю имена.
— Все в порядке, — ответил Харт. — И да, я все еще работаю с ней.
— Она по-прежнему задница? — спросила Кэтрин. — Когда ты в последний раз был дома, из твоих рассказов о ней следовало, что она настоящая стерва.
— А какие истории рассказывают о тебе твои помощники? — спросил Брандт свою сестру.
— Если они рассказывают истории, то не остаются моими помощниками, — отрезала Кэтрин.
— Она кажется лучше, — ответил Харт. — Или, по крайней мере, я думаю, что понимаю ее лучше.
