— Галя, мне выть хотелось от боли. Сам отпустил тебя, потерял, не имел права ничего предъявлять, да и время нужно было, чтобы просто успокоится. Измучил бы тогда и тебя, и себя, при этом ничего не добившись. Наколол медведя. Тогда почувствовал, что не один, знал, что с ним. А когда напивался, надеялся, что когда-нибудь рядом будешь ты. Теперь ты рядом.
— Ты сам придумывал себе проблемы.
— Сам придумал, сам и решил. — Отрезал он грубо. Глаза открыл и на меня посмотрел — Когда я смотрю на тебя, понимаю, что оно того стоило. Всё дерьмо, которое было в моей жизни стоило твоей сегодняшней улыбки, твоего дыхания рядом, стука твоего сердца. Я жив, пока ты со мной.
— Как в сказке... "Аленький цветочек". — Пояснила, когда Дима посмотрел на меня. Протянула руку к его лицу, Дима не отшатнулся, но напрягся, я не тронула, провела пальцами по волосам. — А ты моё чудовище. Чудовище, которое умирает от тоски...
— Похоже. — Прохрипел, соглашаясь. — Надеюсь, ты когда-нибудь меня простишь, — произнёс Дима задумчиво и сам головой в мою ладонь толкнулся, требуя ласки.
— За что?
— Просто простишь. Наверно за то, что трус.
— Почему так говоришь?
— Потому что так и есть, Галь. Не хочу сейчас об этом. Что там на повестке дня? — Попытался отшутиться, а я не стала давить, по себе знаю, что не поможет, да и Дима со мной обращался бережно, ничего не требуя, наверно стоило отплатить ему тем же.
— На повестке дня самое страшное. Твой ворон. Зачем такую жуть изображать? Я до сих пор боюсь, что как только прикоснусь или приближусь, чтобы рассмотреть, он выцарапает мои глаза. — Призналась, вспоминая первые впечатления. — Вот уж точно, черта так черта. Ты что, кого-то убил? — Спросила и по вытянутому лицу, поняла, что последние слова были произнесены зря, но Дима выдержал, и быстро с эмоциями справился.
— Не бойся, — взлохматил мои волосы, путаясь в них пальцами, снова уложил лицом на свою грудь, надёжно прижимая голову к ней, почему-то показалось, что не хочет, чтобы видела его глаза. — Бояться просто нет смысла, это мой персональный ворон. Вот уж о нём я никогда не забываю, он всегда со мной.
— Что он означает?
— Сам по себе означает боль... боль утраты. Для меня это боль от потери близкого человека. — Его голос дрогнул, а я вся сжалась, впиваясь ногтями в свои ладони и молясь, чтобы он этого не заметил.
Был ещё один вопрос, который я так и не задала. Побоялась задать. Вопрос о кольце. Наверно просто не хотела знать правду, обманывать себя иногда легче, чем признаться в чём-то. Я боялась узнать о другой женщине. Женщине из его прошлого. Ворон, разрывающий сердце... Какие могут быть вопросы...
Я пыталась проглотить тугой ком, ставший поперёк горла, и неосознанно спрятала левую руку с кольцом. Оно моё. Принадлежит мне и создано для меня. Я знаю, я чувствую! А всё, что было в прошлом, пусть в прошлом и остаётся! Не хочу ничего знать, не хочу его ни с кем делить... И недобрый взгляд ворона меня не остановит, я буду прижиматься к его телу. Буду требовать его тепло. Потому что Дима мой мужчина, мой муж, мой родной человек.
— С мамой твоей неудобно получилось, — отвлеклась я, не желая развивать тему, казалось, ещё один вопрос, один неверный звук и он сам мне всё расскажет. Наверно Дима это понял, потому что сжал зубы до скрежета, расслабиться у него так и не получилось.
— Всё в порядке. Она успокоится и поймёт. Просто не привыкнет никак, что я давно вырос.
— Ты говорил, они в штатах живут?
— Живут. Решили сделать сюрприз. Позже... а может быть в следующий раз... я познакомлю вас официально. Они примут тебя, не волнуйся, просто... просто так получилось. Никто не знал...
— Всё хорошо.
— Не сомневаюсь. — Хохотнул он. — Мама умеет преподать информацию в нужной форме. Она всегда была такой резкой, в отца своего пошла. Дед был властным человеком, генералом, воевал на войне. А что касается того, что выгнал... Не на улицу же. У них есть свой дом, есть квартира. Они состоятельные люди, мама до сих пор работает, всё никак не свыкнется с мыслью, что можно просто отдыхать.
— А отец? Кажется, он слишком мягкий для такой женщины, нет?
— Отец? Не-ет... — Дима засмеялся, а потом посмотрел на меня, приподняв одну бровь. — Что он тебе сказал?
— Ничего особенного. Скорее, чего он не дал сказать твоей матери. Вот это вопрос.
— Он никогда не был мягким, даже наоборот. Настоящий глава семьи. Просто, в отличие от мамы, он сначала думает, а потом делает. Три инсульта перенёс, теперь старается не волноваться.
— Тогда зачем ты с ними ссорился? — Подскочила я.
— Я ни с кем не ссорился. В каждой семье свои манеры общения. У нас каждый хочет доказать, что он прав. Отец задал мне всего два вопроса, я ответил на них честно, это его успокоило. Что же касается матери...
-У неё вопросов было гораздо больше. — Подсказала я, и Дима вздохнул, видимо, припоминая разговор этим вечером. — А что, кстати, спросил твой отец, не секрет?
— А вот это действительно секрет, Галь. Всё, спи.
— Скоро вставать...
— Я разбужу тебя, спи. — Заверил Дима и я расслабилась, отвернулась попой, которую он тут же сжал в руке, толкнула его ногой и вот так, до безумия уставшая, буквально отключилась, обещая себе узнать о нём всё. Потом. Когда-нибудь.
Утро для меня наступило ближе к вечеру. Я даже не поняла толком, как так, а рабочий день уже подходил к концу. На прикроватной тумбе мой телефон, стакан воды. Который я, не подумав, проигнорировала. На мобильном всего два пропущенных, на Лизку не похоже: та пару десятков назвонила бы, но звонки были действительно от неё. Огляделась, нахмурилась, перезвонила.
— Ну, привет, подруга. — Начала Лиза без приветствий, предисловий. — Болеешь, значит?
— Да. — Ответила скоро и сухо. Только в этот момент поняла, как во рту всё стянуло, губы потрескались, словно их не целовали, а прессовали всю ночь, хотя в случае с Димой это было одно и то же. Горло драло, но, прокашлявшись, говорить можно.
— И как тебе под новым мужиком? Спится? — Со странной интонацией потянула она.
— Я должна отвечать на такие вопросы? — Уточнила осторожно, ругаться никогда не умела, правда, считала это одним из своих недостатков, могла красиво уйти, но не могла красиво послать.
А Лизка и не ждала, что я начну первая, хмыкнула.
— Да нет, куда уж нам? Ты ведь теперь отчитываться не намерена. Расчёт когда получать будешь? Компьютер казённый сдать нужно и всё такое...
— В смысле?
— Уволена ты, Галина Анатольевна. За прогулы. Как тебе такой вариант? Не ожидала?! — Взвизгнула Лиза и я на кровати присела, скривившись от неприятных ощущений и ломоты в теле.
— Лиза, ты что?
— А что? Достала ты меня, крохи за тобой подбирать. А Антон мой будет, слышишь? Мой!
Она трубку бросила так ничего и не объяснив. Не долго думая, я перезвонила глав.реду. Он поднял сразу же.
— Слышал я, как Лизок из соседнего кабинета надрывается, думаю, новости ты уже знаешь. — В своей отеческой манере заговорил он, а меня от возмущения на месте подбросило.
— Так это правда? Вы... вы серьёзно? Но я хорошо работаю, я...
— Не стоит оно твоих переживаний, Галь. Ты же знаешь, я дочь люблю больше чем кого-либо другого и здесь выбор был не в твою пользу. Хорошего редактора найти сложно, но вернуть доверие дочери ещё сложнее. Она сказала "нет" и я не стану притворяться, что его не услышал.
— Но... но это незаконно, это...
— Всё будет оформлено в лучшем виде, и чем раньше ты примешь правильное решение, тем лучше будет для тебя. Пока официальная версия это не соответствие занимаемой должности и несоблюдение трудовой дисциплины. Если мы договоримся, сойдёмся на заявлении по собственному желанию.
— Я не собираюсь уходить вот так. Вы слышите, я не собираюсь...
— У меня сегодня был твой супруг, Галина.— Добавил он и я смолкла. — Представительный мужчина, я тебя понимаю и выбор одобряю. Так вот, чтобы ты лучше понимала сложившуюся ситуацию, — казалось, он набрал в лёгкие воздуха, чтобы высказать всё, — он настоятельно просил, Галя... настоятельно просил! чтобы с увольнением мы не медлили. Это на тот случай, если ты рассчитываешь на его помощь. Не будем друг друга обижать. Уже сегодня ты можешь приехать, сдать служебное удостоверение, техническую поддержку, и передать работы, законченные и незаконченные.
— Но я не понимаю...
— Если честно, то я и сам не очень понял, но на данный момент добавить мне для тебя нечего. Приедешь? Лиза как раз домой собирается, не думаю, что ты захочешь с ней встречаться.
— Я не знаю... я не понимаю...
— Приезжай. Специально Зинаиду нашу попрошу задержаться, рассчитать тебя. Может, это даже к лучшему.
— Не нужно. Скоро буду.
Я не обратила внимание на свой потасканный вид, замазала толстым слоем тонального крема опухшие губы, сверху нанесла яркую помаду, чтобы уж ни у кого не осталось сомнений, что я делала прошлой ночью, волосы скрутила в небрежную гульку. Водолазка скрывала засосы, места, которые "обласкал" Дима, джинсы — отчётливые следы его пальцев. Стащив с полки ключи и документы от доверенной мне машины, решительно шагнула на улицу, встретив во дворе людей из охраны дома. Замерла на месте, не понимая, что это значит. Странно, но прежде я их не замечала, сейчас же отчётливо видела и воспринимала как-то неправильно. По периметру охрана в спецовке, из вольера на заднем дворе слышался собачий вой, над заборами возвышались колючие пиковидные выступы, как на зоне, честное слово, а в фасаде дома выделялись несколько камер наружного видеонаблюдения.
На меня посмотрели настороженно, один из мужчин пошёл навстречу, но, что он скажет, я слышать не хотела и, не прогревая автомобиль, выжала педаль газа, подъезжая к воротам. Пульт, конечно же, не сработал, на что я лишь усмехнулась, а мужчина, который до этого шёл в направлении дома, не спеша брёл обратно. Приняв максимально расслабленную позу, он сложил руки в кучку, прикрывая самое дорогое и ждал, когда же я открою окно авто, чтобы вежливо попросить его о помощи. А я нервничала всё больше, понимая, что сказка должна быть с плохим концом.
— Вы не видите, я проехать хочу. — Посмотрела я на мордоворота, он оскалился.
— Дмитрий Алексеевич не предупреждал о том, что кто-то будет выезжать. — Ответили мне безразличным тоном.
— Я его жена. Откройте ворота.
— Дмитрий Алексеевич не предупреждал, что его жена, — на этом слове уголок его губ пополз вверх, — будет выезжать.
— Вы издеваетесь? Открывайте ворота, мне нужно в город. — Чувствовала себя каким-то ничтожеством, даже повысить голос толком не получалось.
— Галина Анатольевна, расслабьтесь. Дмитрий Алексеевич скоро будет, поедете куда нужно. А сейчас не стойте на солнцепёке, перегреетесь. — Издевательски посмотрел он на небо и вытянул губы, в сторожке скопились люди, наблюдая, как меня размазывают по стенке.
— То есть о том, что я есть, вы всё же осведомлены? — Догадалась я, он удивлённо пожал печами.
— А разве я утверждал обратное? Я всего лишь пояснил, что распоряжений относительно вашего выезда за пределы посёлка не поступало.
— Так может, я не буду покидать пределов посёлка? — Слащаво огрызнулась я, но ему понравилось, он облокотился в проём полностью опущенного стекла, придавливая меня своим присутствием. Естественно я отклонилась.
— Знаете, у вас прямо на лице написано, что вам плевать на этот посёлок вместе со всеми его жителями. К тому же, минуту назад вы сообщили, что направляетесь в город. Ещё вопросы?
— Какие к чёрту вопросы? Открывайте ворота, мне нужно выехать!
— Мы всего лишь выполняем распоряжение.
— Хотите сказать, что я даже прокладки не могу купить без особого распоряжения?! — Не сдержалась я и в защиту выпустила единственный козырь, который есть в рукаве у каждой женщины: нет такого мужчины, который устоял бы перед ежемесячными трудностями. Но фокус не удался, мордоворот лишь развеселился.
— А интимные подробности вашей жизни меня не интересуют вообще. — Наклонился чуть ближе, так, что голова была уже в салоне автомобиля, пошло облизнул губы, провоцируя. — Шах не любит делиться, крошка. — Шепнул по секрету. — И вообще не терпит пререканий. — Резко дёрнул головой, ухмылку с лица стёр и с оскалом прорычал: — Поэтому собрала ноги в руки, развернула свой упругий зад в обратном направлении и заняла место на широкой постельке. Там, кажется, он потерял тебя сегодня утром?
— Урод!
Только и смогла высказать в спину мужчине, некультурно выругалась при себе, закрывая окно. Но если ругаться я не умею, то поступать по-своему, любила всегда. Кинула уверенный взгляд на металлические ворота, сжала крепче руль, потирая его резко вспотевшими ладонями, перепроверила ремень безопасности, резко сдала назад и тут же, переключив передачу, рванула вперёд, со всей дури врезаясь в ворота. Машину тряхануло, ворота скрипнули и прогнулись, но всё так же стояли, преграждая путь. На шум из сторожки вылетели ребята из охраны и, разинув рты, пытались сообразить, что же произошло. В этот момент я как раз набирала больше расстояние для разгона, чтобы через десять секунд с большей силой и мощностью удара, снова врезаться в неподдающиеся ворота. Они не открылись и на второй раз. Что было с машиной я не знала, но работала она исправно, а вот металлические листы прилично покорёжило и теперь был виден приличный просвет. С третьего удара ворота всё же сдались, прогнувшись на сторону улицы, и с жутким скрежетом, царапая полировку всё ещё целой боковины, автомобиль продрался на свободу. Мужики вокруг кричали оскорбления, кто-то хватался за голову, а тот, кто отправлял меня в постельку к своему хозяину, лишь ухмылялся в стороне, спрятав руки в карманы. Не знаю, что он там мне мысленно обещал, но глаза, именно глаза, выглядели весьма недружелюбно. На выезде из посёлка спорить со мной никто не стал, и на том спасибо.
Осмотреть повреждения я смогла лишь остановившись напротив своего издательства. Выскочив из машины, оглядела, ужаснулась, прикидывая, доедет ли она обратно, но всё же пикнула брелоком сигнализации и достаточно возбуждённая, чтобы отстаивать свои права и до предела заведённая действиями мужа, влетела в здание, игнорируя оклики с поста охраны. Уже проходя мимо своего стола, заметила, что личные вещи отсутствуют, а поверхность идеально чистая, шла прямиком в кабинет глав.реда. Григорий Степанович, к слову, меня уже ждал. Он виновато улыбнулся, после чего тут же поджал губы, посчитав это неуместным, жестом руки предложил присесть, но, глядя на обстановку вокруг, на то, как, вроде бы, близкие люди в одно мгновение превратились в чужих, мне не понятных, желания чаи распивать пропало. Я лишь кивнула на коробку, стоящую на табурете в углу.
— Моё?
Григорий Степанович, поправил очки.
— Да, я Ларису попросил, она помогла. Там всё. — Зачем-то добавил. — Галя, надеюсь, ты не в обиде, но наверно так даже лучше.
— Кому как, — заумно потянула я, оглядывая торчащие из коробки, видимо, в спешке набросанные туда папки, канцелярские предметы, рамка с фотографией, которую я по уговорам всё той же Лизки принесла пару месяцев назад. — У меня к вам, Григорий Степанович, только один вопрос. Вы говорили, приходил Дима.
