-Это не укладывается в привычные рамки, -заговорил он, сам с собой, но так, чтобы слышал Вадим. -Биоконструктор слишком... универсален. Я думал, Хронофаг — вирусоподобный агент, набор РНК с ферментами, а на деле — система, которая подстраивается под хозяина, переписывает геном на лету, словно чья-то лаборатория встроена прямо в клетки.
Он усмехнулся.
-Иногда у меня закрадывается мысль: а если Хронофаг — вовсе не продукт естественной эволюции, а аналог серой слизи? Искусственный инструмент для преобразования биосферы, кем-то засланный из космоса?
Вадим фыркнул и покачал головой.
-Серая слизь, говоришь? Давай без фантастики. Ты сам знаешь, все давно установлено. Китайцы пробурили каверну под дном Восточно-Китайского моря, где миллионы лет существовал замкнутый биом. Условия там настолько уникальные, что аналогов на Земле почти нет. Все, что вырвалось наружу — результат естественной эволюции в специфичной среде.
Исаев пожал плечами.
-Я понимаю и не спорю. Просто мысли вслух. Я слишком хорошо изучил структуру Хронофага. Он не похож на хаотичный мутировавший вирус. У него как будто миллионы лет эволюции шли не наобум, а в сторону усложнения инструментов.
-Эволюция приматов сделала из животных нас, тех, кто летает... летал в космос, строил города, создавал искусственный интеллект.
Исаев поднял взгляд на серое небо и продолжил:
-В той каверне были аналоги ульев — сросшиеся в единое целое группы родственных организмов. Обитатели жили в темноте, без солнечного света. Они пользовались биолюминесценцией, как наши зараженные. Радиотелепатией, я уверен, это их природный аналог эхолокации или электросенсорики. Сравни с глубоководными рыбами, которые приманивают добычу светом, или с акулами, чувствующими электрические поля или с голубями, что ориентируются по магнитным полям. Ничего принципиального нового... Хронофаг просто перенес эти механизмы через горизонтальный перенос генов в млекопитающих. Он собрал все лучшее, что было у того биома, и встроил в нас. И вот результат — ты, я, Настя, бойцы позади нас.
Они свернули на пустой проспект, шаги эхом отдавались между мертвыми зданиями. Ветер гнал по асфальту хрустящие листья и пластиковый мусор. Исаев не унимался: мысли сами срывались с языка, пока Вадим молча слушал.
-Если отбросить все наносное, -говорил он, глядя на серую воду. -Хронофаг не выглядит чем-то чужеродным, не внеземным, не искусственным. У меня все чаще возникает мысль: возможно, он отпочковался от основного древа эволюции еще во времена архей, когда на Земле только появлялись первые клеточные формы. Пошел своим путем, не похожим ни на что другое.
Вадим скептически хмыкнул.
-Археи? Ты хочешь сказать, что эта зараза древнее динозавров и даже первых многоклеточных?
-Именно, -спокойно ответил Исаев. -Представь, в изолированной среде, без давления конкуренции, без хищников, без фотосинтеза, он эволюционировал миллиарды лет. Каждая ошибка закреплялась, каждая удачная мутация сохранялась. В итоге получился организм, который, строго говоря, уже и не вирус в нашем понимании, но и не полноценная клетка. Это что-то промежуточное.
Они остановились на мгновение, и Вадим посмотрел на него с прищуром.
-И что это меняет?
-Почти все, -в голосе Исаева чувствовалась смесь восторга и страха. -Он отличается от нас до безобразия, но не настолько, чтобы базовые механизмы были несовместимы с остальной биотой. Вот почему он при небольшой модификации внешних рецепторов так легко внедряется в геном человека или животного. У нас общий фундамент — древнейший, архейский.
Иммунолог сделал паузу, затем добавил:
-К сожалению или счастью, Хронофаг — не пришелец и не божественный эксперимент. Он наш древний сосед, ветвь эволюции, которая миллиарды лет ждала, пока кто-то пробьет к ней дорогу. Китайцы пробурили и дверь открылась.
-Что бы ты сказал тому китайцу, модифицировавшему вирус, Артур?
-Ничего, -после короткого раздумья сказал Исаев. -Не он, так кто-то другой открыл бы ящик Пандоры. Личность виновника не имеет значения, проблема в человеческой любознательности, мы часто лезем туда, куда не стоит.
-Ответ Супермозга.
-Жалеешь по тому, что осталось в прошлом, Вадим?
Соколовский кивнул.
-Я бы не колебался, появись возможность откатить все назад, вернуть миллиарды утраченных жизней, цивилизацию, тех, кто был мне дорог...
-И ты готов отказаться от силы и потенциального бессмертия?
-Оглянись вокруг! -указал альфа на ряды выгоревших до основания домов, напротив которого застыл брошенный танк Т-90. -В таком мире твои сила с бессмертием ничего не стоят. Если раньше мы могли хоть немного быть уверенными в завтрашнем дне, сегодня не знаешь, что через минуту или час случится. Авиаудар, стычка с бандитами, пуля в голову...
Глава 23. Достигнутый успех
На первом этаже Дома Советов слышался гул работающего генератора, где-то наверху громыхали шаги — патрули проверяли посты.
Вадим шел впереди, за ним Исаев, держащий под локоть ''подарок'' из улья: омегу, молодого, почти не измененного внешне. Существа, которое, если верить Артуру, должно было стать ключом. Его шаги были неуверенными, но глаза блестели тем самым пустым, чужим светом, от которого людям становилось не по себе.
-Сюда, -сказал Вадим, открывая дверь в большой актовый зал, переоборудованный под лабораторию. -Пусть все видят.
Внутри уже ждали коллеги Исаева, несколько офицеров из числа росгвардейцев, да и простые гражданские, которых сюда пустили ради того, чтобы слухи не расползались искаженно. Все знали, сегодня опять начнется что-то новое.
-Я прошу троих добровольцев, -произнес Вадим, глядя прямо в толпу. -Но только тех, кто уже проверялся Исаевым. Несовместимых с биоконструктором.
Шагнул вперед первый — молодой парень с худым лицом и впалыми щеками. За ним крепкий мужчина лет пятидесяти, бывший шахтер, а нынче зам Игната, в его глазах светилось упрямство. Последней вышла женщина, сухопарая, с коротко остриженными волосами и лицом, которое могло бы быть красивым в мирное время, но сейчас оставалось лишь жестким.
-Вы понимаете, что вас ждет? -не уставал уточнять Вадим. -Вы точно готовы рискнуть и стать другими?
-Мы уже давно другие, -отозвалась женщина. -Если есть шанс выжить, хоть какой-то, я не упущу его.
-Без колебаний, -подтвердил шахтер.
-Тогда начнем, -произнес Исаев и достал из металлического контейнера три пробирки с прозрачной жидкостью, в которой едва заметно мерцали пузырьки. -Образцы слюны омеги.
Он протянул по пробирке каждому добровольцу. Те, не раздумывая, подняли стеклянные цилиндры и выпили.
-И что дальше? -спросил парень, вытирая рот рукавом.
-Теперь вы на карантине, -спокойно ответил Исаев. -Мы будем ждать.
Его голос прозвучал так, будто речь шла о самом обычном медицинском эксперименте, а не о судьбе троих людей. Добровольцев увели в отдельные помещения, оборудованные под изоляторы. Врачи надели защитные костюмы, приготовили системы для капельниц, мониторы для отслеживания показателей. Вадим остался стоять рядом, хотя по правилам должен был покинуть помещение, но правила давно изменились. Он сам их диктовал.
Шесть часов спустя температура у всех троих поднялась до сорока градусов. Лихорадка била, тела трясло, кожа покрывалась потом. Женщина закусила губы до крови, шахтер выл, сжимая пружинный матрас руками, парень бился в судорогах.
Исаев и трое врачей фиксировали каждую деталь: уровень лейкоцитов, скорость пульса, изменения в химии крови.
-Штамм совместимости начал действовать, -тихо говорил Исаев, глядя на экран. -Иммунная и эндокринная системы перестраиваются в первую очередь. Все идет по плану.
Следующие два дня превратились в сплошное ожидание. Каждый час врачи заходили в бокс, брали анализы, проверяли показатели, фиксировали малейшие отклонения. Температура то поднималась, то падала, словно организм добровольцев балансировал между жизнью и смертью.
Вадим на полдня уходил в город, посещал ульи, готовился к войне с ЧВК и реализовывал ряд перспективных в теории идей.... Он не мог позволить себе забывать про основную задачу, но сердце сжималось каждый раз, когда он слышал стоны за дверью изолятора.
-Смотри, -шепнул один из врачей, показывая Исаеву распечатку анализов. -Лейкоцитарная формула меняется. У них развиваются новые типы клеток, такого никогда не видели.
-Более совершенная разновидность тромбоцитов и лимфобластов. Именно этого мы и добивались, -сухо ответил Исаев. -Организм готовится к следующей фазе.
На третий день напряжение достигло предела.
Парень, самый молодой, внезапно начал задыхаться. Мониторы завыли тревожным писком, сердце его металось, словно пойманная в клетку птица. Нарушился ритм.
-Адреналин! -крикнул один из врачей.
Игла вошла в вену, капельница заработала, но толку не было. Сердце дернулось еще дважды и замерло.
-Асистолия, -констатировал врач.
Исаев коротко кивнул, словно это было ожидаемо.
-Один из трех. Статистика пока укладывается в прогноз.
Женщина и шахтер выжили. Их лихорадка постепенно пошла на спад, дыхание стабилизировалось, а анализы показали полное внедрение штамма совместимости. Словно их тела прошли предварительную подготовку, перестроив самые уязвимые системы.
На второй день после кризиса женщина уже сидела на койке, требуя еду, а шахтер с улыбкой показывал, что может сгибать руку, где еще вчера была воспаленная вена.
Вадим стоял рядом и слушал, как Исаев объясняет:
-Штамм сделал свое дело. Иммунная и эндокринная системы переписаны. Геном стабилизирован, они готовы к следующему этапу.
-И сколько у нас времени? -спросил Вадим.
-Мало, -ответил Исаев. -Чем дольше мы будем тянуть, тем больше риск, что к встрече с наемниками будем не готовы. Нужно начинать вторую фазу.
Решение было слишком тяжелым, но в конце концов Вадим кивнул.
-Делай.
Исаев достал контейнеры с густой кровью омеги, которая под лампами отливала почти черным.
-Вот и начнется настоящее превращение, -сказал он, и даже в его голосе впервые прозвучала тень напряжения, но по лицам врачей было видно: они не разделяли его спокойствия.
Вторая фаза началась ночью, когда большинство общины спало. Лабораторию освещали лишь лампы дневного света и синий отсвет экранов мониторов.
Женщине и шахтеру ввели внутривенно концентрат крови омеги. Процедура выглядела обыденно. Катетеры, стерильные системы, электронные насосы. Но все знали: это был шаг в неизвестность.
-Раствор пошел, -сообщил хирург, следивший за капельницей.
Плазма омеги проникала в кровоток, где сразу начинался процесс экспансивной интеграции. На молекулярном уровне происходило следующее: чужеродный штамм соединялся с уже встроенными последовательностями штамма совместимости, формируя химерные участки ДНК. Эти сегменты начинали функционировать как активные ретротранспозоны, переписывающие локусы в реальном времени.
-Никакой комы, -удивленно отметил один из врачей, сверяясь с показателями. -Давление стабильное, ЧСС в норме.
Исаев кивнул:
-Штамм совместимости сделал предварительную прайминг-селекцию. Организмы подготовлены. Перегрузок, цитокинового шторма не будет.
Через два часа после начала инфузии у обоих поднялась лишь субфебрильная температура — тридцать восемь с небольшим. Но тут же проявились первые побочные эффекты. Женщина вскрикнула и схватилась за голову.
-Голоса... они... что-то шепчут... -ее слова сбивались, глаза бегали по комнате.
Шахтер стиснул зубы, напрягая шею.
-Звенит в ушах... будто колокола...
Исаев подошел ближе, спокойно, почти нежно:
-Не бойтесь. Это формируется таламо-кортикальный транцептор. Промежуточный интерфейс между таламусом и корой больших полушарий. Через него вы начнете улавливать сигнал коллективного сознания зараженных.
-Но... это... будто чужие мысли! -женщина била кулаком по койке.
-Не чужие, -поправил Исаев. -Это общий когнитивный радиофон, как компьютерная беспроводная сеть на биологической основе. Посторонний шум уйдет после стабилизации синаптической пластичности.
Врачи фиксировали все: повышение уровня нейромедиаторов, особенно серотонина и дофамина, резкий всплеск экспрессии генов, связанных с NMDA-рецепторами. Фактически, мозг добровольцев входил в состояние гиперпластичности, словно готовясь к ускоренному перепрошиванию.
К вечеру того же дня обоих одолевал волчий аппетит. Они требовали пищу каждые полчаса, организм требовал белок, сахар и жиры для поддержки небывалой скорости анаболизма.
Вадим наблюдал за этим, и мысли его путались. Он понимал: если все пройдет успешно, то Исаев действительно получил инструмент, способный изменить всю общину. Но видел и другое, каждый из этих шагов отнимал у людей их человечность.
-В принципе, -сказал Исаев, подводя итог. -Можно начинать массовую обработку.
Вадим мрачно посмотрел на него:
-Даже детей?
-Даже детей, -без тени сомнения ответил Исаев. -По моим прикидкам, смертность не превысит пятнадцати процентов. Все необходимые данные я уже получил.
На столе лежали распечатки анализов. Гистограммы экспрессии, графики изменений гормонального профиля, таблицы с динамикой цитокинов. Все выглядело не как хроника болезни, а как пошаговое руководство по созданию нового биологического вида.
-Смертность, -продолжал Исаев, указывая ручкой на цифры. -В рамках прогнозируемых значений. Кардиоваскулярная недостаточность у одного пациента объясняется сопутствующей патологией: вероятно, латентная ишемическая болезнь сердца, остальные прошли адаптацию не без мелких осложнений, но приемлемо.
-Пятнадцать процентов... -повторил Вадим, словно пробуя слова на вкус. -Это слишком много.
-Снизить невозможно, -отрезал Исаев. -Понимаешь, мы имеем дело с ретрогеномным комплексом, который интегрируется в случайные локусы. У людей с дефектами, врожденными или приобретенными, происходит ''генетический обвал'' Их метаболизм не выдерживает, и система рушится.
-Может, можно откалибровать штамм?
Исаев поднял взгляд от бумаг, и глаза его сверкнули холодным фанатизмом:
-Это тебе не компьютерный код править, в генетике и иммунологии намного больше обратных связей. Изменяешь одно, ломаешь другое, третья, пятое, десятое... Я и так максимально оптимизировал вектор.
Вадим нахмурился, но возразить не смог. Он понимал, что у общины нет времени ждать идеального варианта.
-Ладно, -наконец сказал он. -Мы не можем прятаться здесь вечно.
-Дальше, -Исаев выпрямился, будто читал приговор. -Мы должны потребовать от военных Кронштадта ответа. Согласны они на трансформацию или нет.
-Ты хочешь... ультиматум? Им не понравится.
-Не хочу. Я настаиваю, -Исаев говорил спокойно, но в голосе звучала сталь. -Если они согласятся, мы получим ядро боеспособной армии: пару тысяч подготовленных бойцов, каждый с иммунной перестройкой и когнитивным интерфейсом. Эти люди будут представлять собой ''коллективный тактический модуль''. Они смогут сражаться синхронно, обмениваться сенсорной информацией напрямую.
