Вы идите спать на мою кровать, она двуспальная. А я здесь отлично переночую. Альгиса вот не знаю куда поместить.
Не надо меня никуда помещать, у моих контрагентов есть специальная квартира для приезжих, я поеду ночевать туда. Это недалеко, на Беговой.
Супер. А я хотела диванчик на кухне предложить, но он тебе коротковат будет.
Вот именно. Поэтому ничего не надо выдумывать, я могу сам о себе позаботиться.
Остаток дня прошел в домашних хлопотах. Римма Михайловна готовила, Татьяна приводила в порядок бабушкину комнату, в которой твердо решила устроить гостиную, Толик с Йонасом пылесосили остальную квартиру, Альгис делал вид, что помогает Тане. Он болтался около нее, подавал полироль и тряпки, и при этом болтал без умолку.
Знаешь, сестренка, я думаю, теперь ты обязательно выйдешь замуж. Правда-правда. Я понимаю, бабка тебе не давала, а теперь это обязательно случится.
За кого, если не секрет?
Да за кого угодно. Ты такая лапочка. Красивая, умница, все при тебе. Я бы сам на тебе женился, да вот...
И что мешает?
Ты меня не любишь.
Альгис, я тебя очень люблю. Просто обожаю.
Нет, это не то. Ты любишь по-родственному, и если выйдешь за меня, примешься перевоспитывать, потому что терпеть меня таким, каков я есть, может лишь святая или беззаветно любящая.
Тут ты прав, беззаветной любви от меня не дождешься. Ты мне лучше вот что скажи. Вот твой отец. Он такой... Сразу видно, что крестьянин, человек от земли, он даже на медведя чем-то похож, но на удивительно симпатичного, в нем чувствуется ум и юмор. Никакой зашоренности, ограниченности. Я его очень люблю, мама с ним счастлива. Ты на него внешне совсем не похож, гораздо более породистый, можно сказать утонченный, но чем-то ужасно отца напоминаешь, чувством юмора, что ли. И мы с тобой отлично находим общий язык. А твои братья внешне — вылитый отец, а маму приняли в штыки и меня игнорируют.
Понял, что ты хотела сказать. Внешне я похож на мать. Ты же ее не знала, да и знать не могла. Мама наша Гражина была полька, шляхтянка. Она очень гордилась этим, ну, своей польской кровью. Кстати, ты знаешь, есть такая поэма Мицкевича «Гражина», там про польско-литовские дела.
Не поверишь, я эту поэму даже читала. Там, по-моему, про красавицу, которая, чтобы устыдить мужа-лежебоку, вышла в его вооружении на бой с врагами и погибла. Книжка где-то тут, в бабушкиных анналах.
Офигеть, ты это знаешь. Первый раз встречаю русскую, которая читала Мицкевича. Ну так о моей матери. Она была красавица, в молодости — так просто глаз не оторвешь. А вот характер — не приведи Бог. С моей точки зрения, конечно. Она была во-первых, перфекционистка. Все у нее должно было быть лучше, чем у других. Отца толкала делать карьеру и сама делала. Для нее важно было что муж — большой начальник. И сама занимала в Литве пост немаленький. Если бы жива осталась, делала бы политическую карьеру, тут я не сомневаюсь. А вот чувства юмора у нее не было никакого. Она была, как бы это выразить... Катастрофистка. Все воспринимала очень серьезно, ждала от жизни всяческих бед и несчастий. Братья в этом смысле в нее, хотя внешне пошли в Йонаса. А я скорее не в него, а в маминого брата. Его звали Адам, он был, как у вас сейчас говорят, раздолбай. Зато веселый и легкий человек. Он утонул в год маминой смерти, купался в море и утонул. А она через два месяца разбилась на машине. За рулем была ее подруга. Та осталась инвалидом, а мама...
Извини, Альгис, я не хотела... Для тебя это грустные воспоминания, напрасно я затеяла этот разговор.
Это ты извини, ты хотела понять, почему мои братья тебя не любят. Они думают, потому что очень любили маму и негодуют на отца, что тот так скоро забыл ее. А на самом деле не могут ему простить, что он счастлив с Риммой. Сами-то они счастливыми быть не умеют, к сожалению. Римма далеко не так красива, как моя мать, но она добрая, веселая, любит отца и делает его счастливым, каким он раньше никогда не был. Она была готова нас всех полюбить и принять как своих, это заметно. Мне она очень нравится. У нас с ней отличные отношения. Братья просто не захотели ее знать, а то бы и у них были с ней отличные отношения. Думаю, то, что у обоих проблемы с личной жизнью, это оттуда же. А я рад за отца. Искренне рад.
А у тебя нет проблемы с личной жизнью?
Ну вот и эта туда же. Женить меня вздумала? Не дамся, — захохотал Альгис, — Нет, правда, у меня все в порядке. Я еще немножко погуляю и женюсь обязательно. На примере отца и Риммы вижу, что брак — это не конец света, как я раньше наивно полагал. Счастье есть, это я тебе точно говорю.
Альгис, и откуда ты все это знаешь и понимаешь? Про счастье, себя и братьев, отца, маму...?
Ну, я этому научился не за так, и не за пятак. Моя бывшая жена, когда поняла, что жизнь со мной — не сахар, погнала меня к психологу. Ты знаешь, стоящее оказалось дело, я до сих пор не жалею потраченных денег. Тот долго со мной разговоры разговаривал, в результате чего я все про себя понял и развелся. Теперь живу спокойно, жениться не тороплюсь, и от женщин не бегаю, с ориентацией у меня полный порядок. Когда встречу то, что мне нужно, женюсь обязательно. А у тебя хоть есть кто-то?
Есть, как не быть. Ты же сам сказал, я красивая и не помню еще какая...
Что-то нерадостно ты это говоришь. Надо тебе хахаля менять, пока не поздно.
Что поздно?
Вот выскочишь за него замуж!
Ты знаешь, я его с этой стороны никогда не рассматривала. То есть, замуж за него не собиралась. По-твоему, это странно?
Очень странно. Насколько я вас, девушек, знаю, вы всегда рассматриваете нас, мужчин, как кандидатов в мужья. Если ты его в этом качестве не представляешь, то... Нет, гони его в шею. Кстати, а можно взглянуть на это чудо природы?
Можно. Он придет на похороны. Его мама работала в нашей школе вместе с бабушкой, они вместе придут.
Интересно будет посмотреть. Хотя,.. Если похороны будут пятого, я его не увижу.
Значит, не судьба. Что ж поделаешь.
Утро следующего дня застало Татьяну за оформлением документов в больнице. Вопреки ее опасениям все прошло достаточно просто и очень спокойно. Римма поехала с дочерью, как она сама сказала, для моральной поддержки. Альгис отвез их на арендованной машине, принял активное участие в переговорах с агентом ритуальной фирмы и настаивал на том, чтобы за все уплатить. Когда это ему не удалось, он заговорщически подмигнул Римме: уж на поминках я
он отыграется. Кремацию назначили на пятое. Римма должна была обзвонить людей по списку и сообщить о времени похорон. Альгис взял на себя заказ поминального обеда.
Прямо из больницы Таня отправилась на работу, взяв для этой цели такси. Она все время твердила о необходимости непременно посетить родной холдинг, но, придя в офис, поняла, что делать ей, собственно, нечего. Изучать отчеты за апрель? Да нет никаких отчетов, и не будет до двенадцатого числа. Переговоры вести не с кем, платежных поручений на подпись нет, в общем, заняться ей абсолютно нечем. Но знакомая обстановка кабинета успокаивала. Пока она здесь, все нормально. Только кофе сварить некому, Марина взяла четыре дня за свой счет и укатила в Италию. В следующий раз не надо ее отпускать, подумала Татьяна и тут же горько рассмеялась. Следующего раза не будет. Не потому, что больше у нее нет бабушек, а потому что неизвестно, сколько еще компания сможет сопротивляться ударам, сколько она еще протянет. Наезды Туманского становятся с каждым днем все более неприкрытыми, и в них ясно читается послание: отдай ребенка и получишь компанию. У Льва он ее собирается отжать в любом случае, так что тот зря назначил ее, Таню, блюстительницей своих интересов. Не понимает, что в результате контроль над фирмой может получить именно она. Или прекрасно все понимает? Для нее уступить в этой борьбе — потерять сына. Пусть даже за это она получит весь мир и серебряные коньки впридачу.
Она сидела за своим роскошным директорским столом и мусолила одну и ту же мысль то так, то эдак. Выходило, отправить сына к бабушке в Литву — не самый лучший, но самый разумный выход. Вернее, не выход, а маневр, дающий передышку и возможность поторговаться. Вернее, потянуть время. Еще два года, парню исполнится четырнадцать, и его судьбу нельзя будет решить против его воли.
Ты знаешь, как это называется? Мысленная жвачка. Ты думаешь, что от того, что ты будешь про себя обмусоливать свои страхи и переживания, что-то изменится? Приняла решение — выполняй. И подумай, пожалуйста, о чем-нибудь другом для разнообразия.
Вздрючив себя таким образом, Татьяна вышла в предбанник и включила кофе-машину. Попробовала переключиться, и у нее получилось. Вместо Туманского она стала думать о Сергее. Теперь, когда нет бабушки, они могли бы жить вместе. Попробовать. Тем более, до осени Толик будет у Риммы, есть все условия. Хочет ли она этого? Хочет? Скорее нет. Альгис говорит, она теперь замуж выйдет. Глупости. Ей никто не нужен. Сергей свою роль сыграл, она почувствовала себя женщиной. Этого достаточно. Сейчас ей предстоит борьба не на жизнь а на смерть с противником, превосходящим ее во много раз. На ее стороне сын и собственная сила духа. Много? Не слишком. Сергей ей не помощник, а, скорее, обуза. Туманский может нанести удар через него. Хотя он скорее всего не придает этой связи значения. Почему? Почему в его раскладе Ермаков занимает такое ничтожное место? Не лги себе, Афиногеева, в твоем раскладе он тоже не джокер. Ты просто ходишь к нему трахаться по пятницам. Да и то нерегулярно. А он? Он тебя любит? Хочется сказать «ДА», хочется уверять себя что любит, обожает, просто жить без тебя не может. Но надо смотреть правде в глаза. Он был влюблен, да не в тебя, а в загадочную, роскошную, недоступную женщину, которая по иронии судьбы оказалась его бывшей одноклассницей. А сейчас он тебя трахает, а мечтает о ком-нибудь другом, о недоступной и прекрасной начальнице, например. В общем, у вас с ним секс, как сказала бы Лина. Это пошло тебе на пользу. И гинеколог твой это подтверждает, да и сама в зеркале видишь. Можно продолжать в том же духе. Только зачем?
Если бы сейчас, в этот самый момент, раздался звонок от Сергея, Татьяна, скорее всего, резко и без объяснений дала бы ему отставку. Флер влюбленности, увлечения делал их отношения прекрасными, когда же он спал, продолжать их не имело смысла.
Но телефон не звонил. Он молчал весь день. Когда же время подошло к шести, Таня достала его из сумки и обомлела. Никто и не мог ей позвонить, аппарат был отключен. Она тут же нажала кнопку. Боже, сколько звонков пропущено! Только мама звонила раз десять, были вызовы и от того же Сергея, и от Вити, и от Лины... Оказывается, звонили клиенты, а она весь день была недоступна. Ну и фиг с ними. Клиентам завтра перезвоню. Объясню ситуацию, они же не звери, тем более что ничего срочного вроде нет. Надо ехать домой.
Дома же в течение дня телефон разрывался. Все звонили, чтобы узнать, когда похороны. Сначала на звонки отвечала Римма Михайловна, потом она устала и прилегла отдохнуть. Йонас чинил все, что, по его мнению, нуждалось в починке, ругательски ругая «дом без мужчины», и к телефону не подходил. Альгис взял трубку, когда позвонил Сергей, он же ответил на звонок Виктора. Поговорив с обоими, он спросил Римму Михайловну, которая вошла на кухню в поисках коробки с синими тарелками:
Мама Рима, ты не в курсе, как зовут Таниного любовника?
Ты о чем меня спрашиваешь, я что-то со сна не соображу ?
Понимаешь, я тут говорил с двумя парнями, оба подходят. Оба — Танины одноклассники, оба собираются прийти на похороны. Один мне понравился, а другой нет.
Не понимаю, к чему они подходят?
Ну, я точно знаю, что ее, как она выразилась, хахаль — ее бывший одноклассник, еще знаю, что он собирался быть на похоронах ее бабушки. Якобы она его в школе учила. Не понимаю этого, такой эпизод я бы постарался забыть как страшный сон. Один раз поговорить с вашей этой Полиной по телефону, хватит впечатлений на всю жизнь.
Альгис, ты забыл, о мертвых...
Молчу, молчу. Так вот о хахале. Один не представился, зато выспрашивал, кто я такой есть. Узнал о дне и часе, поблагодарил и сказал: «Мы придем» таким тоном, как будто одолжение делал. Второй назвался Виктором, угадал, что я Танин родственник из Литвы, сказал, что она не берет трубку мобильного, поэтому он позволил себе звонить домой. А потом спросил, цитирую дословно: « Ты мне скажи, чем нужно помочь. Она гордая, уверяет, что у нее все есть, но я же понимаю, ей несладко приходится. На похороны денег хватает? Если транспорт нужен, я автобус пришлю». Я его уверил, что ничего не нужно, но, если хочет помочь, она будет благодарна. Вот я и думаю, что первый — это ее хахаль, а второй мне понравился.
Хороший парень. А зачем ты так сказал, как будто у нее нет средств или родных, которые помогут?
Мама Рима, если он хочет что-то для нее сделать, пусть сделает. Потому что парень хороший, как ты сказала. Может, она хахаля бросит и обратит внимание на другого.
Альгис, я тебя умоляю, не лезь ты в ее дела. Если заметит, такого может наворотить, потом за всю жизнь не расхлебает. Слишком уж самостоятельный характер. Мягкости ей не хватает, податливости. Очень сильная, это ей больше всего мешает быть счастливой. С другой стороны, была бы послабей, Полина ее еще в детстве сломала бы. Не Полина, так этот муж ее, Туманский. А она выдержала, только крепче стала. Но боюсь, для женщины это не очень хорошо.
Не знаю, мне ее характер нравится, она умная и веселая, несмотря ни на что. С другой стороны, жены такой я бы себе не пожелал. Будет строить и лечить, я этого не вынесу. Так, заканчиваем разговор, лифт стукнул. У меня такое чувство, что это она.
Оба переглянулись и замолчали. Как раз вовремя: через минуту Татьяна открыла дверь своим ключом. Сбросила туфли у дверей, вошла на кухню и внимательно посмотрела на родных. Ясен пень, сидели тут, перемывали ей косточки. Но ни за что не признаются. Лучше спросить, что там с поминками, всех ли обзвонили. В общем, задать обычные организационные вопросы, иначе сама не выдержу и закачу скандал. Скандалов Татьяна не любила и всячески избегала, но когда вдруг срывалась, то, по выражению Толика, спецназ бы побежал искать укрытие. В детстве это был единственный способ борьбы с бабушкой, которую такое неупорядоченное, неправильное явление пугало до смерти и ввергало в ступор. Став взрослой, Татьяна практически перестала пользоваться этим приемом, найдя другие, не менее эффективные, но не такие изматывающие и разрушительные. Для того, чтобы начать вопить как сумасшедшая, а, возможно, и кидаться мелкими предметами, нужно было предварительно дойти до края.
Сейчас Танины нервы были на пределе, так что любой предлог годился для того, чтобы заорать не своим голосом. Не надо. Не хватало сорваться при Альгисе и Йонасе, показать им себя, что называется, во всей красе, а то они такого в своей Литве небось не видели. Лучше пойти к себе и хватить коньячку. Для малопьющей Тани одной рюмки было довольно, чтобы расслабиться и успокоиться. Пиво подошло бы лучше, но пиво в доме кончилось.
