| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Докладывает пост 5...
— Отлично, Шенкель.
Четкий доклад. Подтянутый, педантичный сержант. Хайнц знал его в лицо.
— Не терять бдительность, Альфред. О всех замечаниях на дороге немедленно докладывать.
— Есть, господин оберштурмбаннфюрер.
Хайнц гордился своим выдвижением по службе и в доказательство преданности фюреру показывал неистовое рвение. Но война заканчивалась не в пользу Германии. Со всех сторон ее окружали враги. Гибель рейха была неминуемой. Это осознавали многие, в том числе и такой нацист, как Хайнц. Оставаясь наедине, он мечтал о спасении, как и многие другие немецкие солдаты и офицеры. Война осточертела, хотелось мирной жизни. Он мечтал о встрече с семьей, о том, что заменит престарелого отца в булочной. Ах, какие вкусные булочки 'Бротхен' выпекаются в их маленькой хлебопекарне! Они нежные, воздушные, с хрустящей корочкой... Хайнц на секунду прикрыл глаза от воспоминаний, возникших спонтанно, в ожидании очередного доклада. Вдруг в ухе эсэсовца затрещало, будто там сидел кузнечик, а затем сигнал пропал. Немец резко отстранил трубку.
— Черт, что происходит? — гаркнул сердито он, сразу позабыв о возникших вожделенных мыслях, посмотрел озлобленно на связиста. В телефонной трубке раздавался слабый затухающий треск и шипение.
Сержант чуть крутанул ручку настройки и, найдя более четкий радиосигнал, поставив громкость на максимум, вдавив ухо в наушник, прокричал раздраженно в микрофон:
— Хэнке, что со связью? Тебя плохо слышно. Прием. Что медлишь с докладом?
— Все в порядке, гауптшарфюрер. Сухие анодные батареи подсели. Сейчас поменяем на новые. Обершутце Берг выполняет эту работу.
— Кретин! Нашел время. Немедленно устраняйте. Господин оберштурмбаннфюрер ждет доклад, — рыкнул старший сержант более грозно и передал трубку шефу...
— Пост 20, конечный. Нарушений нет. Дорога свободна до пропускного пункта аэродрома.
— Хорошо, Кранке, продолжайте нести дежурство...
— Что за черт, Фридрих?..
Унтершарфюрер Кранке толкнул в бок подчиненного солдата. Метрах в ста от них из леса, натуженно урча, выдвигался бронетранспортер. За ним показались военные.
— Да сколько же их, Фридрих?
— Больше взвода, унтершарфюрер, — ответил постовой, щуря глаза и всматриваясь в дорогу.
— Надо немедленно доложить! — проверещал трусливо Кранке.
Русские солдаты, предельно вооруженные, шли тяжелым, но уверенным шагом, быстро приближались к посту. Кранке немедленно подключился к частоте шефа, сразу затребовал Хайнца.
— Что у вас стряслось, Кранке? — вырвался обеспокоенный, требовательный голос командира батальона.
— Видим небольшую колонну вооруженных солдат, господин оберштурмбаннфюрер. Она движется в нашу сторону.
'Это усиление аэродрома, — пришла первая мысль в голову Хайнца. — В противном случае был бы доклад от егерского патруля. Но Пауль молчит, тем не менее надо перепроверить'.
— Остановите колонну! Выясняйте цель движения. И сразу доклад. До выяснения ситуации не пропускать! — рыкнул эсэсовец и скривил рот от неожиданно появившейся боли. Ныло в правом боку то ли от возникшей проблемы, то ли от съеденной на обеде жирной свинины с картофелем.
— Черт! Этого мне не хватало, — буркнул офицер. — Остаешься за меня, — кивнул старшему сержанту. — Примешь доклад, я немного пройдусь.
Хайнц, выйдя из радийного бронеавтомобиля, натянул глубже фуражку с околышем черного цвета и черепом-кокардой, поднял воротник и, кривясь от боли, взглянул на небо. Среди тяжелых, медленно ползущих облаков местами пробивалась небесная синева. 'Только бы 'крепости' не налетели', — подумал эсесовец. Но, уткнувшись взглядом в батарею мощных восьмидесятивосьмимиллиметровых зениток, размещенных на опушке, улыбнулся. Обнажились пожелтевшие зубы, давно не видевшие щетки с порошком. 'Может, все еще не так плохо, раз фюрер на фронте?' — проскочила мысль. Хайнц хотел было удалиться в лесок, но тут же его окликнул дежурный сержант. Пришлось возвращаться в кабину.
— Оберштурмбаннфюрер Хайнц, слушаю. Разобрались?
— Докладывает унтершарфюрер Кранке, — голос унтер-офицера взволнованный, дрожащий. — Это русские...
— Какие еще русские, болван? — взвизгнул моментально взбесившийся офицер, позабыв о боли. — Вы что там, шнапс употребляете, согреваетесь, свиньи?
— Никак нет, господин оберштурмбаннфюрер. Это русские коллаборационисты.
— Какого черта они оказались в запретной зоне? Позовите дежурного офицера по аэродрому.
— Слушаюсь...
Колонну остановили в десяти метрах от поста. К ней незамедлительно подкатили две патрульные мотоколяски, дежурившие по трассе. На русский отряд, чуть сбившийся, направлены стволы пулеметов.
— Стой! — еще раз гаркнул патрульный Кранке, махнув жезлом. Однако подполковник Шлинке, выдвинувшийся решительно из строя, не думал останавливаться. Глаза офицера злые, взгляд колкий. Челюсть сжата, выступили скулы.
— Что раскричался, паршивец? Не видишь, перед тобой старший офицер вермахта, — вырвалось ругательство из груди смершевца.
— Кто вы? Как сюда попали? Здесь запрещен проезд. Разворачивайтесь, — без смущения выдавил эсэсовец, помня указания комбата.
— Унтершарфюрер, не дури! Получена команда срочно передислоцироваться моему подразделению в район аэродрома для усиления его охраны.
— Извините, господин подполковник, но я не получал никаких распоряжений. Разворачивайтесь. Впрочем, выясняйте отношения с дежурным офицером. Вот и он сам. Офицер СС подходил развязно, с застывшей нагловатой улыбкой на губах. Бегло окинув взглядом Шлинке, произнес:
— Предъявите ваш пропуск находиться в зоне аэродрома. Шлинке хмыкнул недовольно, но, услышав грохот гусениц, обернулся. На гравийную дорогу из леса выкатила 'Пантера'. Танк шумно и зловеще приближался к посту. 'Наконец-то', — облегченно вздохнул офицер, а сам ответил:
— Вот наш пропуск! — краешки губ расползались самодовольно.
— Что это? Почему здесь танки? — заорал дежурный, схватившись за кобуру.
— Спокойнее, старлей. Сейчас все прояснится, — добавил Шлинке и оглянулся на колонну. Смершевцы, словно по команде, наставили стволы на блокпост.
Танк остановился на обочине. Сдвинулся люк командирской башенки, показалась голова полковника Ольбрихта. Офицер неспешно вылез из танка и твердым шагом подошел к охране.
— Господин оберштурмфюрер, почему вы задержали моих людей? — произнес Франц твердым берлинским акцентом. — Вы срываете обеспечение подготовки полета высокопоставленных лиц рейха. Вы даете отчет своим действиям?
— Я действую по инструкции, господин полковник. Никаких команд насчет дополнительных сил охраны аэродрома не поступало. Я обязан доложить о вас оберштурмбаннфюреру Хайнцу.
— Я пройду с вами.
— Это будет лучше.
Когда произошло соединение, Франц взял трубку. Представившись командиру батальона, он бесцеремонно стал отчитывать того за срыв обеспечения безопасности подготовки к полетам.
— Извините, полковник, — голос Хайнца нервно вибрировал от волнения. — Но мои люди действуют согласно инструкции, разработанной управлением безопасности. Вашего подразделения не было в списке групп, обеспечивающих работу аэродрома. О вашем появлении в секретной зоне я обязан доложить лично группенфюреру СС Раттенхуберу.
— Я сам буду разговаривать с ним, — резко бросил Франц, сжав кулаки. Шрам на лице вздулся, покраснел. Ольбрихт был недоволен, как стали развиваться события. Да еще Клаус нервно бубнит: 'Блефуешь, командир, блефуешь'. — 'А что делать?' Пропуск он не сумел достать для батальона. Задание никто не отменял.
С начальником личной охраны Гитлера группенфюрером СС генерал-лейтенантом полиции Гансом Раттенхубером соединили быстро.
— Что вы делаете на аэродроме, Ольбрихт? — раздался встревоженный резкий голос Раттенхубера.
— То же, что и вы, господин генерал, — ответил смело Франц.
— Ваше место — находиться недалеко от фюрера. Он отдает последние указания Моделю и Рундштедту. Вас разыскивал адъютант.
— Я знаю.
— Тогда как вас занесло на аэродром, полковник?
— Мне стало достоверно известно о готовящемся нападении американских десантников на аэродром. Скорее всего, информация об отлете фюрера просочилась за пределы вашего ведомства. Возможно, американцы готовят операцию, связанную с покушением на фюрера.
— Что за ерунда? В последних разведсводках нет подобных сведений. Приезд фюрера готовился под грифом 'Особо секретно'. О подготовке встречи на фронте знали только высшие чины рейха, приближенные к фюреру. Но, если правда то, что вы говорите, я должен отменить выезд фюрера. И доложить ему об этом.
— Этого делать нельзя ни в коем случае, генерал. Рейс должен состояться точно по расписанию. Нельзя медлить. Американцы не посмеют совершить налет своими 'крепостями', пока их люди находятся в зоне поражения. Кроме того, мой батальон займет внешний периметр аэродрома. Моим людям можно доверять. Вы знаете, русский штрафбат показал необыкновенную смекалку и эффективность в ликвидации американского десанта. Лично фюрер распорядился наградить отличившихся орденами рейха за разгром американцев под Нешато. Так что доверьтесь мне. Я знаю, что говорю, и отвечаю за свои слова. Фюрер в хорошем настроении, и нельзя его тревожить. Выступление фюрера было моей личной инициативой, и меня поддержал рейхсминистр пропаганды господин Геббельс. Все прошло с помпой. Ваша, как и моя, задача — обеспечить возвращение фюрера в Берлин. Мы делаем одно дело, Ганс. Только вы охраняете его тело, а я душу. Остался последний штрих. И я уверен, через час или чуть более фюрер будет уже над территорией Германии вне зоны опасности. Отдайте команду на пропуск моего спецотряда на аэродром в помощь вашим головорезам из дивизии 'Великая Германия'.
Раттенхубер молчал. В трубке слышалось его нервное сопение. Наконец он выдохнул и промолвил:
— Насколько верны ваши сведения об американском десанте?
— Я всегда говорю точные сведения. Именно благодаря им фюрер и назначил меня своим помощником на западном направлении.
— Хорошо, полковник. Если фюрер вам лично доверяет, то придется и мне. Вы меня убедили.
— Я вас не благодарю, группенфюрер. Мы делаем одно дело. Безопасность фюрера превыше всего.
— Согласен.
— Сколько времени до вылета, Ганс? Фюрер не перенес отлет?
— Нет. Все готово к его отъезду. Личный 'Мерседес-Бенц' у подъезда.
— Тогда я пожелаю вам удачи, группенфюрер. До встречи на аэродроме.
— До встречи...
Ольбрихт отдал телефонную трубку дежурному офицеру, бросил властно:
— Вы слышали мой разговор с группенфюрером?
— Да, господин полковник.
— Тогда пусть ваши истуканы открывают шлагбаум. И главное, не мешают нам. Выполняйте!
— Слушаюсь...
Вооруженный отряд русских офицеров в форме РОА молча и беспрепятственно прошел на территорию аэродрома. Ему вслед смотрели удивленные, даже напуганные лица эсесовской охраны.
Оберштурмбаннфюрер Кранке, стоя у шлагбаума, подумал: 'Никогда не приходилось охранять фюрера таким составом. К чему бы это?' Но мысли сержанта улетучились при виде проезжавшего бронетранспортера и грохочущей позади 'Пантеры'. Кранке вытянулся, отдал честь. На охранника строго смотрел Ольбрихт, возвышаясь над башенкой танка.
Франц, проезжая, радовался за русских разведчиков, которые накануне четко срисовали аэродром, его охрану, расположение летно-технических объектов. Все сходилось. 'Периметр аэродрома огорожен колючей проволокой. Вдоль ограждения ходят патрули с собаками. На углах вышки с пулеметами. Возле каждой вышки недалеко установлены зенитные пушки Flak 38 калибра двадцать миллиметров. Возле них вырыты траншеи в полный профиль для охраны. На опасном северо-западном направлении от самолетов противника аэродром защищен батареей восьмидесятивосьмимиллиметровых Flak 18.
Вот и самолеты сопровождения. Всего пять Bf.109. И огромный 'Кондор' недалеко, прямо напротив пункта управления полетами. Летчиков не видно, только технический персонал да дежурная охрана. Видимо, экипажи располагаются в летном домике. Их надо брать сразу, пока не разбежались по самолетам. Хотя нет, может быть, шум. Брать только у самолетов с началом операции...' — закончил рассуждения Франц, подъезжая к русскому отряду.
Шлинке и комбат Новосельцев подошли к Ольбрихту. Лица офицеров напряженные, взволнованные.
— Успеваем, полковник? — тихо спросил Шлинке. Франц взглянул на часы:
— Успеем. Фюрер выезжает через полчаса. В пути будет двадцать минут. До начала операции осталось пятьдесят минут. Поэтому разводите немедленно людей. Действуйте по утвержденном плану. Напоминаю, когда я сниму фуражку, снайперы начинают работать. Первыми убирают Раттенхубера и рядом стоящих телохранителей. Только не заденьте меня и фюрера, — в глазах Франца появилась тревога.
— Поняли?
— Не беспокойтесь, полковник, — усмехнулся Шлинке. В глазах озорные огоньки. — Наши не промахнутся. Говорите дальше.
— Я быстро увожу фюрера в пункт управления полетами, сдаю под охрану вашим людям. Сам нахожусь в танке, поддерживаю в ходе боя огневой мощью. Ваши группы снимают пулеметчиков на вышках, захватывают малокалиберные зенитки, уничтожают караульное помещение, казарму, ангар. Склад с боеприпасами пока не трогают. Действовать нужно быстро, решительно.
— Это мы умеем. Пора выходить, полковник. Время.
— Подождите, — вступил в разговор Новосельцев. — Как поступить с немецкими асами? К приезду фюрера они уже будут у самолетов.
— Как, как? — нервно отреагировал Франц. — Мы этот вопрос оговаривали. Ликвидировать! — произнес отрывисто он, злясь на русского комбата. Ольбрихту было неприятно думать о физическом уничтожении немецких летчиков. Но брать их в плен и куда-то уводить не было времени. — Главное, берегите своих. Как у вас говорят: как зеницу ока! Русские пилоты должны быть наготове, где-то рядом. Еще вопросы?
— Назовите время вылета 'Кондора', полковник. Я должен знать, чтобы подготовить своих летунов.
— Время? Кто сейчас скажет точное время? Не знаю. Как стихнет бой. Все зависит от вашего штрафбата. От вашей напористости и храбрости. Я дам зеленую ракету.
— Понял.
— Особое внимание уделите дороге на Льеж, — продолжил Франц. — Как начнется шум, по ней сразу начнут подтягиваться войска. Вот здесь и пригодятся малокалиберные зенитки. Расчеты вы не зря подготовили. Используйте зенитки в полную силу. Не дрогнете? — Франц всматривался в побледневшее лицо Новосельцева. Он понимал, что русские шли на верную смерть, как, впрочем, и он. Но у них не было другого выбора.
Новосельцев обернулся, бросил короткий взгляд на свое малочисленное, застывшее в ожидании боя войско. Отобраны самые смелые и отчаянные. Взгляды штрафбатовцев дерзкие, решительные. 'Да, мало нас', — промелькнула мысль. Не батальон, а рота по численности бойцов, и то половина сидит в засаде вдоль трассы на Льеж, чтобы отсекать американцев или немцев в случае выдвижения и нападения на аэродром с севера.
— Не дрогнем, — хриплым голосом ответил комбат.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
