Дом - это там, где ты нужен

Хесс смотрел на него с оторопью. Он не мог поверить в то, что только что произошло. Рука машинально потянулась протереть шею.

— Нет времени, солнышко! Иди! Возьми свою лодку, так будет быстрее...

Джонни опомнился и аккуратно положил ошейник на стол. Заметив это, Магда помотала головой.

— Нет, возьми с собой. Просто держи подальше... А лучше даже повреди что-то внутри, только смотри, осторожно. Когда будешь возвращаться надень обратно.

— Если не взорвётся...

— Если не взорвётся, — легко согласилась девушка, наблюдая, как Джонни, кривясь, пытается влезть в куртку. — Кэтти же часто его отключает, особенно, когда ты бегаешь по округе или рыбачишь на озере... В общем, просто сделаешь вид, что он давно испортился, а ты был прав, когда советовал сдать его в ремонт.

Одевшись и забрав свой необходимый минимум, Джонни ещё раз посмотрел на Кейт. Кровь из ссадины на её лбу уже перестала сочиться, но заплывший синяк покрывал добрую четверть лица.

И, подхватив дожидавшийся его рюкзак, поспешил убраться прочь.

Магда дожидалась его у катамарана. Джонни закинул на него рюкзак и винтовку и повернулся к девушке. Несколько мгновений они стояли, глядя друг на друга. Потом Хесс взял её за плечи и привлёк к себе.

Сестра Красной Кейт подалась навстречу и, прижавшись, снова спрятала лицо у него на груди. Её тело несколько раз вздрогнуло, как будто она беззвучно плакала.

— Спасибо тебе, — тихо проговорил Джонни, в душе которого сейчас творилось что-то такое, чему не было ни названия, ни определения ни в одном из оставшихся в мире человеческих языков. — За всё. Что бы ни случилось дальше, ты... я всегда буду помнить, что ты сделала для меня.

Магда подняла покрасневшие глаза. Она действительно плакала, и бывший раб впервые почувствовал укол совести. С тревогой и даже ужасом он вдруг осознал, что из-за этого теперь колеблется, стоило ли поступать так, как задумал. Похоже, что даже короткое расставание с ним способно было причинить ей самую настоящую боль.

Но девушка сама помогла ему.

— Уходи, Джонни, — шмыгнув носом, она опустила руки и даже легонько подтолкнула его к воде. — Пожалуйста, спасай себя. Я очень хочу, чтобы ты спасся. Только... только дай мне слово, что вернёшься. Что я увижу тебя снова. Пообещай мне, слышишь?

— Даю слово, — Хесс выдавил это с трудом. Сейчас, в этот самый миг, он не знал, имеет ли право сказать ей нет. — Даю слово, что если так... назначено свыше, мы ещё увидимся.

Девушка кивнула, приотворачиваясь, словно пыталась справиться с обуревавшими её эмоциями. Потом она опять подалась к Джонни, и они обнялись — в последний раз. Целуя плачущую Магду, Хесс не мог избавиться от мысли о том, что, должно быть, она ему не лгала; он действительно стал для этой женщины большим, чем просто игрушкой.

Меж тем, ветер как будто благоприятствовал его замыслам. Ещё раз напоследок ободряюще стиснув девичье плечо, Джонни прыгнул на катамаран и поставил парус. Стоял уже поздний вечер и на озере до самых холмов не было видно других рыбаков. Но едва ли раб Красной Кейт, так часто выходивший на своём катамаране на большую воду, в том числе и по вечерам, мог бы сейчас вызывать подозрения.

— Джонни! Подожди!

Вспомнив о чём-то, Магда стремглав бросилась в дом. Ожидая её возвращения, Хесс пытался справиться с парусом, который, словно чувствуя настроение хозяина, рвался из рук. Но девушка не заставила себя долго ждать. Не прошло минуты, как она, запыхавшись, прибежала обратно и, войдя в воду почти по пояс, передала ему бинокль. Джонни знал его очень хорошо — бинокль висел в гостиной Кейт, дополняя оружейную композицию на стене.

— Следи за берегом, ладно? Если я вывешу на просушку красные шторы — ну те, из моей спальни. Это знак, что можно возвращаться назад. Запомнишь?

— Запомню, — Хесс улыбнулся, с трудом удерживая натянутую верёвку снасти в руках. — Береги себя, Магда. Придумай что-нибудь эдакое для Кейт. Она не должна знать, что ты...

— Что я что? — девушка всхлипнула, вытирая щёку и невесело улыбнулась в ответ. — Я очень встревожилась, когда сестра упала в обморок, и побежала за Рэйми. А когда вернулась с доктором, сначала не обратила внимания, что тебя нет. Думала, ты напугался и прячешься в сарае. Спохватилась только под утро, когда Кэтти сама спросила о тебе...

Джонни кивнул, одобряя её находчивость, и отпустил парус, отворачивая руль. Его самодельный катамаран, медленно набирая скорость, начал отходить от берега, держа курс к далёким холмам.

... Когда знакомый берег с застывшей женской фигурой на нём, а вместе с тем и весь остальной Город работорговцев скрылись из виду, Джонни вдруг ощутил, как будто с его души оплыло нечто серое, грязное и невыносимо тяжёлое. Это что-то стекало с него медленно и неохотно, но неотвратимо, навсегда оставаясь здесь, в окрестностях, а его отпуская прочь. Джонни осознавал, что ничего ещё не кончено, напротив, всё ещё только начинается. Ему выпал тот самый единственный шанс из миллиона, чтобы побороться за свою свободу, но свобода не дастся в руки просто так. С того момента, как катамаран оторвался от берега, схватка за его будущее началась и Хесс осознавал, насколько она будет тяжёлой.

Но отчего-то всё равно был уверен, что эта страница его жизни уже перевернулась — перевернулась, чтобы больше не отворачиваться никогда.

Город и даже отблески его огней на воде окончательно скрылись за холмами, и только зарево в небе ещё виднелось над их темнеющими вершинами. Джонни правил к своей цели, напряжённо размышляя о тайминге. Сейчас очень многое зависело от того, как скоро очнётся Красная Кейт и что она будет помнить после пробуждения. А главное — когда именно она хватится своего мятежного раба.

Хесс неделями обдумывал побег, проворачивая в голове план по игре в кошки-мышки с преследователями, снова и снова меняя порядок действий и размышляя о преимуществах или недостатках стратегии и отмеченного на карте пути. Сейчас он пребывал в смятении, но не был застигнут врасплох; разумение, что ему делать в подобной ситуации, у него имелось. Хотя, конечно, воплощение на практике уже на самом старте оказалось намного сложнее теоретических задумок.

Катамаран мягко ткнулся в гальку и Джонни, подхватив рюкзак и оружие, поспешил выпрыгнуть на берег. На миг промелькнула мысль вытащить свою "прелесть" на камни, но, поколебавшись, Хесс решил придерживаться выбранного плана. Никак не закреплённое и ничем не удерживаемое судёнышко с оставленным в нём ошейником со взрывчаткой начало постепенно относить волной, когда бывший раб, морщась от боли, которая так и не проходила после недавних побоев, быстро сбросил с себя одежду и, набрав побольше воздуха, нырнул под знакомую скалу.

Когда он выныривал обратно, на Пустоши уже опустилась ночь. К его удаче, ночь была лунной, что снижало шансы натолкнуться на стаю койотов или рыскающего в поисках добычи когтерога. Пока Джонни находился внутри Приюта, его не оставляло искушение остаться в нём до утра, потому что брожение по пустошам в темноте было занятием не особенно приятным даже в компании с опытной Кейт. В одиночку, оставшись один на один с опасностями дикой природы, Джонни испытывал откровенный страх.

Но тут ему и помогла госпожа. Вспомнив о Кейт, Джонни мгновенно преисполнился решимости идти куда угодно, хоть когтерогу в пасть, лишь бы не встречаться с ней после того, что случилось сегодня вечером.

Потратив ещё какое-то время, чтобы получше упаковать рюкзак, прицепив к нему захваченную из Приюта кастрюлю, флягу и свернутое валиком одеяло, он рассовал по карманам ещё несколько вынесенных нужных мелочей. И, подняв рюкзак на плечи, несколько раз подпрыгнул, тщательно утрамбовывая поклажу.

Подняв винтовку, Джонни повесил её на грудь, убедившись, что револьвер и патроны в разгрузке находились в удобной доступности под рукой. После чего обернулся и бросил долгий взгляд на зарево в ночном небе — там, где за холмами притаился проклятый Город.

— Прости, Магда, — негромко бросил он.

И, повернувшись спиной к озеру, принялся карабкаться наверх.

Часть 2. Авантюрист.

... Душное помещение с низкими потолками освещала только одна тусклая лампа, горевшая у стены. Но темнота не пугала. Напротив, она была только на руку; Джонни не хотелось рассматривать всё, что было расставлено вокруг него в этом проклятом подвале. Он это видел уже сотни раз и никогда до сих пор зрелище не доставляло ему удовольствия.

— Ну, что, сестра. Скажи, оно того стоило?

Голос Кейт звучал устало, серо и почти не зло. Растянутый цепями Джонни не мог толком повернуть голову и не видел её лица. Зато заплаканную Магду видел очень хорошо. Девушка сидела прямо напротив него, с ногами забравшись на крепкий деревянный стол и сдвинув для этого в сторону все пыточные приспособления "сестры". На пойманного раба она не смотрела, пряча в ладонях лицо.

— Я тебе говорила. Этот ублюдок — такой же, как остальные. Как все они. Он лгал тебе, Мэг. От начала и до конца. Он получил с тебя, что нужно, и дал дёру, бросил тебя разгребать последствия. Хотя знал, что я догадаюсь, что это ты помогла ему бежать. Он знал, сестра. И всё равно тебя бросил. Они всегда сбегают. Как любой из них. Как чёртов Майк.

При упоминании имени Майка, раскосая девушка зарылась в ладони ещё сильнее и её плечи затряслись. Джонни помнил, о ком шла речь. Друг детства и единственный защитник Магды, пути с которым разошлись при побеге из Сиэтла, о котором она в порыве откровенности рассказала ему в один из тех часов, которые они провели вместе без Кейт. Магда любила этого самого Майка, Джонни помнил точно. Это была первая "серьёзная" детская любовь, которая закончилась как-то не очень хорошо. Раскосая сестра Кейт грустила, рассказывая о ней и, возможно, именно от этой грусти искала утешения в объятиях раба...

... Или всё-таки это была не Магда?

Странная и несвоевременная мысль, зацепившись за подсознание, никак не желала уходить, настоятельно требуя додумать себя.

Кто рассказал Джонни о Майке — Магда или кто-то другой?

— Как видишь, сестра, никто из них не заслуживает даже снисхождения. Они не понимают хорошего отношения к себе и принимают его за слабость. Ни один из них не заслуживает твоих слёз — ни один! И этот ублюдок сейчас ответит за каждую, которую ты о нём пролила...

Кейт, наконец, показалась в поле его зрения. С трудом скосив на неё глаза, Хесс увидел то, что было у неё в руках.

И, вскрикнув от ужаса, проснулся.

Джонни сел на постели, утирая взмокшее лицо. Кошмар, один из многих, уже уходил, оставляя после себя невнятное чувство досады. Несмотря на долгий срок, который миновал с тех пор, как беглец сначала из Приюта, а потом и от работорговцев снял проклятый ошейник, и целую череду событий после, эти кошмары всё равно не отпускали его. Они возвращались не каждую ночь, но едва только он начинал надеяться, что прошедшее, наконец, останется в прошлом, страшные сны приходили опять.

Они почти не пугали, но оставляли после себя смущение и тянущую горечь. Как он ни старался отвлечься, сознавая, что поступить иначе было нельзя, Джонни все равно тяготился клятвой Магде, которую никогда не собирался исполнять. Он постарался и сумел забыть многое, что мешало спокойно и уверенно двигаться дальше. Но лица раскосой девушки и её жалобного "обещай мне, что вернёшься", забыть так и не смог.

Однако нарушенное слово оставалось не единственной и даже не главной его тревогой. Было что-то ещё. Что-то, что занозой сидело в мозгу, и от чего не получалось отрешиться. К своему недоумению Хесс не мог избавиться от стойкого ощущения, как будто что-то забыл в Городе работорговцев. Что-то настолько важное, чего ни в коем случае нельзя было там покидать.

Джонни пытался объяснить загадочные игры разума тем, что, как-никак, оставил у Кейт значительную часть жизни. Куда большую, чем полтора года, которые вынужден был там провести. Занятый новой жизнью, которую обрёл в Нью Рено, куда всё-таки сумел добраться после долгих мытарств, ценой невероятных усилий и просто фантастического везения, Джонни с головой окунался в новые события и почти не вспоминал о пережитом рабстве. Но проклятые сны напоминали, раз за разом, не давая забыться до конца, и это вызывало раздражение, от которого потом трудно было избавиться.

Хесс помотал головой, прогоняя остатки кошмара, и бросил ещё сонный взгляд в сторону окна. Первые солнечные лучи уже показались из-за горизонта, окрашивая комнату мягким, оранжево-розовым светом. Колыхавшаяся занавеска впускала утреннюю прохладу, которая уже совсем скоро должна была смениться зноем, и в эти рассветные часы щебет пернатых казался особенно насыщенным и громким.

Слушая птиц и вдыхая влажную атмосферу раннего утра, Джонни не торопился вылазить из кровати, наслаждаясь редким ощущением защищённости и спокойствия. Учитывая нынешнюю работу, эти ощущения были доступны ему далеко не каждый день, но теперь им способствовал знакомый вид спальни, которую он обустроил сам, своими руками, и на полу которой сейчас в беспорядке валялась его одежда вперемешку со снаряжением. Последнее напомнило Джонни о том, что он вернулся с очередного задания только вчера поздно вечером. И так чертовски устал, что не имел сил даже на то, чтобы сгрести всё в одну кучу.

С этим последним заданием пришлось изрядно попотеть и даже рискнуть жизнью, но оно того стоило. Клиенты оплатили услуги не кочевряжась и полностью, и тяжеловесный мешочек с монетами покоился на дне рюкзака Хесса, дожидаясь, когда его с отчётом передадут в бухгалтерию. А после полагались премия и пара выходных, которые можно было провести с пользой: навестить в городе Рика Райвена, обойти магазины в поисках новых книг или комиксов, в которых был бы хоть какой-то сюжет кроме рисованного порно. Или даже попробовать выпросить у босса ключи от машины, чтобы проехаться по округе в поисках новых подходящих кусков металла для переплавки.

А можно было плюнуть и остаться дома, на ферме, где проживал с семьёй нынешнего работодателя, его сотрудниками и домочадцами с того самого мига, как покинул жилье гостеприимного Райвена. Последний вариант казался предпочтительнее остальных, потому что Джонни давно не помогал по хозяйству. И, хотя это не являлось его обязанностью, в обязанности жены босса, миловидной блондинки Элли, тоже не входило подкармливать его булочками, брать в починку и стирку белье и лечить психомутантскими примочками. А её брат Крис и старый наёмник Кэссэди тоже не были обязаны помогать Джонни в кузне, и тратить часы своего отдыха на погрузку-разгрузку и разбор всякого хлама, который он переплавлял для целей, далеко не всегда связанных с нуждами фермы.

Но эти люди, когда-то давно принявшие его в семью, помогали просто потому, что ему нужна была их помощь. И Хесс старался платить той же монетой, до сих пор боясь поверить в то, что из всех сотен и тысяч бродяг, которые приходили и уходили из Рено, присоединиться к команде Джима Лаки повезло именно ему.