На этом у Сейвиль иссяк запас слов. Но зато они были у Лиссы.
— Какой настоящий мужчина позволил бы жестокому головорезу безнаказанно взять и сломать руку своему сыну? — воскликнула девушка. — Какой мужчина стал бы доводить сына до состояния морального евнуха тем, что всякий раз, как только мальчику хотелось капельки отцовской любви, он получал в ответ оплеуху? Какой мужчина стал бы верить чужим словам, лишь бы не словам своего сына, который и повода не давал заподозрить его во лжи? — Лисса развенчивала своего отца с таким видом, словно тот стал вдруг её злейшим врагом. — Ответьте мне, Отец! Да какое Вы имеете право что-то требовать от него? Что он видел от Вас, кроме презрения? Когда Вы хоть раз в жизни дали ему то, что он действительно желал или в чём нуждался? Когда хоть раз похвалили его за что-то? Сказали, что любите его?
С лицом человека, которого только что стукнули обухом по голове, Витген отступил ещё на пару шагов назад, пока не уперся спиной в стену возле двери.
У Сейвиль снова развязался язык.
— Мужчиной.... Да чтоб все боги воздали тебе за всё, что ты заслуживаешь, болван! Какого мужчину станет заботить его собственная репутация, когда речь идёт о жизни его сына? — теперь она уже теснила его в угол, обрушив на Витгена всю свою боль, всё расстройство, всю ярость, что кипели внутри неё последнюю неделю.
Он побледнел... попытался что-то сказать, но она не дала ему и рта раскрыть.
— Позволь мне тебе сказать, Витген, — процедила она. — Всё, что стряслось с Ваниелем, это дело твоих рук — и лишь потому, что тебе был нужен не сын, тебе нужна была лишь копия тебя самого, с которой можно было бы выезжать на парады, и чтобы народ мог восславить твои спальные доблести. Ведь это ты помог сотворить из него то, чем он стал.... Вдолбил ему кучу настолько искажённых понятий, что это просто чудо, что он вообще сумел распознать любовь, когда столкнулся с ней. Ты научил его держать все свои чувства в тайне, потому что взрослым нельзя доверять. И вот теперь у меня один мальчишка погиб, другой — на волосок от смерти, а тебя только и заботит, что кто-то сможет заподозрить тебя в недостатке мужественности для того, чтобы стать отцом мужественных сыновей! А ну, убирайся отсюда, убирайся с глаз моих долой....
И поскорей отвернулась, пока он не увидел её слёз.
Лисса успокаивающе положила руку ей на плечо и вперила в отца такой яростный взгляд, словно была бы просто счастлива отгрызть от него кусок, промолви он сейчас одно лишнее слово.
— С-с-сейвиль..., я... я же..., — заикаясь пробормотал тот. — Кругом все говорят.... Да я ничуть и не поверил.... А Ваниель, он ....
— Одно неверное слово, один неверный шаг и он умрёт, Витген, — ровным голосом произнесла Сейвиль, плотно зажмурив глаза и стараясь взять себя в руки. — Даже одна неверная мысль, и та может его убить. Он перерезал себе запястья, потому что узнал, что некто, кому он доверял, решил, будто его любовь стала причиной гибели Тайлендела. Ну что, теперь ты доволен делами рук своих? О да, то был истинный поступок чести с его стороны, верно?
— Я... я...
— Я ужасно рада сообщить тебе, Витген, что он больше уже не принадлежит тебе. Он мой. Он был Избран.... и если выживет, то станет учеником-Герольдом, а, будучи таковым, окажется под моей опекой. Отныне ты не можешь претендовать на него. Так что твоё желание сбылось — можешь объявлять своим наследником малыша Мекеаля, а в отношении Ваниеля с чистой совестью умывать руки.
Витген вздрагивал от её хлёстких слов, с каждым становясь, словно, даже меньше ростом.
— Сейвиль..., да я и в уме не держал... не хотел...
— Не хотел? — она язвительно выгнула бровь.
Он поморщился.
— Сейвиль, я могу... хотя бы повидаться с ним? Я не причиню ему боли, я... да чёрт побери, он всё ещё мой сын!
— Лисса, как полагаешь, можем мы пойти на такое?
Лисса кинула на отца взгляд, каким смотрят на не слишком заслуживающего доверия чужака.
— Не знаю, как он себя поведет.
Витген потемнел лицом:
— Ах, ты, маленькая неблагодарная...
Лисса пожала плечами:
— Вот и я о чём. Видите?
Сейвиль кивнула:
— Вижу. Однако.... Он в чём-то прав. Быть может, ему стоит взглянуть на то, что он натворил. — Она указала головой на дверь в комнату Ваниеля. — Ступай за мной, Витген. И попридержи-ка язык, а не то я вышвырну тебя вон.
Он замер ровно у садовой двери и в полной растерянности прижался ладонями и лицом к стеклу.
— Боги мои..., — прошептал он. — Мне говорили,... но я не мог поверить. Сейвиль, я видел трупы недельной давности, так они выглядели куда лучше!
Лисса фыркнула. Сейвиль же нетерпеливо оттолкнула его от двери, отворила её, зябко поёжившись от налетевшего холода. Оглянулась на Витгена: тот даже не сделал попытки последовать за нею.
— Так ты идёшь или нет? — кинула она, всё ещё понизив голос, чтобы не потревожить Ваниеля.
Витген сглотнул — и у него самого лицо было потерянным и белым, как полотно — и двинулся за ней медленными, неуверенными шагами. Она стремительно пошла к подсвеченному солнцем участку сухой травы под навесом, где рядом с Ифандес лежал мальчик. Ваниель так и не шелохнулся с тех пор, как она ушла. И, кажется, даже не заметил её, когда она присела на колени рядом, в жесткую сухую траву, колючую даже сквозь штаны и чулки.
— Ван... Ван, проснись ненадолго. Можешь? — ласково позвала она, не смея коснуться его даже ментально. — Ван?
Он чуть-чуть повернул голову и непонимающе моргнул в своём странном полусне-полузабытьи.
— Тё-ётя?— пробормотал он.
— Здесь твой отец... Витген...он хочет увидеться с тобой. Ваниель, он не может забрать тебя домой. Теперь, когда ты Избран, он больше над тобой не властен. И ты не обязан встречаться с ним, если не желаешь.
Ваниель заморгал опять, проявив чуть большее беспокойство.
— Н-нет...сё в порядке. Фанди говорит... сё хорошо. Говорит, я должен....
Сейвль быстренько поднялась и вернулась к Витгену, застрявшему в сомнениях на вытоптанной дорожке на полпути между дверью и навесом, где лежал мальчик.
— Вперёд, — жестко скомандовала она. — И не вздумай повысить голос, говори медленно. Нам пришлось напичкать его лекарствами, чтобы он не потерял рассудок. Так что ты можешь ненароком спровоцировать его, если не станешь соблюдать осторожность.
Они пошли позади него — Сейвиль, а за ней Лисса, — и остались в пределах слышимости. Когда он, опустившись на колено в сухую траву, потянулся рукой к плечу Ваниеля, Сейвиль хотела, было, его одёрнуть, но Ваниель, чуть приподнявшись, сам смахнул с себя его грубые пальцы.
— Ваниель, — произнёс Витген, и, кажется, позабыл все слова. — Ваниель, я... я слыхал, ты болен....
Ваниель издал слабый хриплый смешок.
— Х-хотите с...казать... слыхали..., что меня трахает Ленди.... Не надо... мне лгать, Отец. Вы ведь... лгали мне... всю мою жизнь. И хоть я... не могу этого доказать, но сейчас-то знаю... когда мне лгут.
Витген вспыхнул, но Ваниель ещё не закончил.
— И те...перь Вы думаете... что я... что я извращенец... нечестивец и всё такое... что я... я просто отвратительный... неблагодарный... и н-никогда... не смогу п-п-порадовать Вас...и... Проклятье, ведь всё, чего я х... тел... это чтобы Вы сказали мне, что я... сделал хоть что-то верно! Хотя бы раз, Батюшка... один только р...раз! Вы же только и... делали, что п-поз...воляли Джер...Джервису втаптывать меня в грязь... а потом...добивали сами! Ленди же... он любил меня. И я... любил его, так что можете больше.... не придумывать себе эти... чёр...чёртовы гнусности....
Витген отшатнулся, вскочил и разинул рот, готовый закричать на сына....
Но не тут-то было. Глаза Ваниеля вспыхнули, лицо застыло гневной маской. И не успел Витген проронить и звука, как Ваниель, выбравшись из вороха своих одеял, при помощи своей неуправляемой пока что, и наполовину затуманенной снадобьями силой сознания, отшвырнул Витгена в кусты — у того только пятки засверкали.
Витген с трудом выбрался и поднялся. Ваниель снова заставил его упасть. Лисса не знала, к кому из них метнуться, но Сейвиль удержала её за руку.
— Посмотри на Ифандес, — сказала она. — Она спокойна, даже не шелохнётся. Оставь их, пусть разбираются сами. Между нами, думается, мы с Ифандес сможем не дать мальчишке прикончить своего папашу. Да он и не собирается этого делать.
Ещё дважды Витген пытался подняться на ноги, и оба раза Ваниель сбивал его с ног. Он теперь плакал. Тихие слезы, которых он даже не замечал, струились по его бледным щекам.
— Ну и каково это, Батюшка? Довольно ли я теперь силён? Каково... чувствовать себя... поверженным и растоптанным тем, кого вы... не в силах ни урезонить, ни с кем биться дальше? Нравится? Теперь я... такой же крутой вояка, как Дж...Джервис. Что ж... Вы сильно... счастливы этим?
Витген разевал рот, но оттуда не шло ни звука.
Ваниель глянул на него и вдруг яростный огонь в его глазах померк, сменившись горечью отвращения.
— Меня же это вовсе не радует, Батюшка, — сказал он тихо и чётко. Остатки лечебного дурмана улетучились из его речей. — Мне просто тошно осознавать, что я могу с Вами делать такое. Больше ничто уже меня не радует в этой жизни. И не порадует никогда.
Он упал обратно на землю, закутался в одеяла и отвернулся к плечу Ифандес.
— Убирайтесь, Отец, — сказал он сдавленным голосом. — Уходите и всё.
Витген медленно и неуклюже поднялся на ноги. Встал, бледный и шатающийся, и долгим взглядом уставился на своего сына.
— А если бы я сказал "прости меня", это что-то бы изменило? — наконец, произнёс он.
И судя по растерянности на его лице, он был, на самом деле, здорово обеспокоен.... Даже более того — было совершенно очевидно, что его мир только что перевернулся с ног на голову, и он совершенно не знал, ни что сказать, ни что сделать, ни как вообще жить дальше.
— Возможно... когда-нибудь, — раздался в ответ голос, глухой от слёз. — Не теперь. Уходите, Батюшка. Прошу... оставьте меня в покое.
* * *
Дорогой Витген, я полагаю, впервые в жизни ты сделал правильно. Мальчик больше уже не ребенок. Да он никогда и не был тем ребенком, которым ты его полагал. Если ты сумеешь заставить себя обращаться с ним, как со взрослым и не как со своим отпрыском, а как с равным, думаю, вы сумеете с ним когда-нибудь прийти к своего рода примирению.
— Сейвиль?
Она подняла взгляд. Мардик, всем своим видом выражая сомнение, сунул голову в её приоткрытую дверь.
Хм. А я делаю успехи в понимании людской натуры.
Она кинула быстрый взгляд на своё окно. Там, прямо за окошком, на лавке сидел Ваниель и беседовал с Лиссой. Над ними обоими возвышалась Ифандес.
Благословите боги это дитя: не представляю, что бы я без неё делала.
На какое-то время она позабыла про Мардика: от усталости у неё опускались плечи, словно под грузом тяжеленной накидки.
Боги. И что же мне делать? Ему, ведь, совсем не становится лучше, он лишь немного окреп. И по-прежнему всё пытается найти в нас с Лиссой замену Ленди, того, за кем можно пойти. Но я же не могу позволить ему этого. От этого будет только гораздо хуже! А стоит нам попытаться подтолкнуть его самого крепче держаться на ногах, как он тотчас впадает в хандру. Она вздохнула. Поэтому я на него такая злая, что, наверное, ещё неделя, и я всё же отшлёпаю его. А ему, ведь,и такуже здорово досталось. К тому же, он, правда, такого не заслужил. Проклятье, как раз эта его хандра ближе всего к его обычному поведению! О, боги....
Мардик прочистил горло, и она аж подскочила.
— Прости, дорогуша. Замечталась. Должно быть, старею. Заходи же.
Он бочком протиснулся в комнату.
— Сейвиль, мы тут с Донни хотели попросить Вас кое-о-чем, — он замялся, спрятав за спину руки, и застенчиво почесал левую ногу о правую. — Мы... Сейвиль, Вы самая-самая лучшая, но... Ваниель... он нуждается в Вас гораздо больше, чем мы.
— Боги, — выдохнула она и потёрла правый висок. — Я совсем забросила вас двоих... простите...
— Нет же, право, мы совсем не об этом, — вмешалась Донни, сунув в дверь курчавую голову и выглядывая из-за плеча Мардика.
— А я-то всё жду, когда же ты вставишь свои пять серебряных, — отвечала Сейвиль.
— Ну да. Мы же одна команда, — заметила Донни. — Но дело совсем не в том, что Вы нам чего-то не додаёте. Скорее, это мы боимся за Вас, видя, как Вы разрываетесь на половинки, пытаясь объять необъятное. Вы нужны Ваниелю. Мы же, наконец, получили от Вас всё, что могли.... И вряд ли кто-то другой, кроме Вас сумел бы научить нас действовать в полном согласии, Вы только гляньте...
Мардик прошёл в комнату, Донни осталась у двери. Они вытянули навстречу друг другу руки, чуть-чуть не касаясь друг друга, и....
Когда-то две ауры теперь сливались воедино: золотисто-зелёный поток облил их без единого стыка... и уж точно он был куда мощнее, чем две ауры, взятые по-отдельности.
Сейвиль непонимающе моргнула:
— Эй, когда это вы двое этому научились? — подивилась она.
— В ту ночь..., когда нам пришлось открывать Башню, — сообщил Мардик. — Когда нам нужно было направить стрелу, и особенно, когда смешали энергию для магии Исцеления. Именно в тот момент Вы и показали нам, что значит, когда всё по своим местам. Так что, ну, как бы...теперь уж любой Герольд-Маг может учить нас дальше. И... по чести, если принять во внимание, что мы уже делаем вместе, то, быть может, Джейсен, ну или Лансир, могли бы.... Просто, у Джейсена же сейчас как раз никого нет.
— Балда! Ну что ты всё ходишь вокруг да около, когда всё можно сказать гораздо короче? — фыркнула Донни. — Сейвиль, мы спросили Джейсена, и он сказал, что возьмёт нас, если Вы позволите.
Сейвиль отложила ручку и закрыла разинутый рот.
— Думаю, я должна расцеловать вас обоих, — отвечала она, а Донни кинула Мардику довольную усмешку, мол: "ну, что я тебе говорила"? — Я и сама тут пыталась придумать, как же мне передать вас другому наставнику, но так ни к чему и не пришла, ибо я единственная, кто знает, как научить согласованной работе. Благослови вас боги, мои дорогие.
Она встала и заключила обоих в объятья, и они обняли её в ответ, мысленно послав ей поддержку не менее верную, чем эти физические объятья.
— Сейвиль, — сказала Донни, когда та с явным нежеланием, выпустила их из объятий. — А что Вы станете делать с Ваниелем? Он же... он до сих пор так надломлен.... И здесь всё постоянно напоминает ему про Ленди. Как же плохо, что Вам нельзя забрать его в какое-то совсем другое место.
— Боги, это же сущая правда!— отвечала она.
...совсем другое... боги... о боги, благодарю вас за моих умничек-протеже!
— Донни, — задумчиво произнесла Сейвиль, — мне, кажется, ты только что разрешила один мучивший меня вопрос. И теперь я даже ещё более благодарна вам за то, что вы нашли себе другого наставника.
— У Вас появилась какая-то идея?
Сейвиль кивнула.
— И я убью этим сразу двух зайцев. Те твари, которых призвали Лешара... они, должно быть, из Пелагира, как и те, которых наколдовал в отместку Ленди. Мне всё равно надо было туда поехать, выяснить, кто это так вредит. Так что.... Вот что я сделаю: я заберу туда с собой Ваниеля, к своим друзьям, Братьям-Ястребам. Они самопровозглашённые стражи Пелагира. Их в любом случае надо предупредить, что кто-то творит зло при помощи их магических созданий. К тому же, они применяют иные практики, быть может, это сможет помочь Ваниелю. Но если даже и нет, то, знаю, они смогут, на худой конец, хотя бы сдержать его.
