— По крайней мере, он не жульничает, — тихо заметил настоятель.
Что ж, со временем Николас научится, но только в одиночестве, когда никто смотреть не будет.
Бамбуковые створки отворились. Юки несла на подносе чашки и круглый кувшин с вытянутым носиком. Николас с упоением наблюдал за её грациозными движениями. Неземная, как воздух, как ветер, что полнил его жизнью и силой, она разливала горячий напиток из кувшина по чашкам, обтирала края полотенцем и подавала каждому.
Первая досталась Эглаборгу. Тот с наслаждением вдохнул аромат и сделал маленький глоток. Распробовав, он причмокнул от удовольствия. Юки поднесла следующую чашку Йоси и остановилась возле настоятеля Кадзумы, а потом подошла к Николасу.
Она ненароком встретилась с его взглядом и вздрогнула. Звякнув, чашка колыхнулась, напиток плеснул наружу. Если посуда упадёт и разобьётся, то всё будет кончено, не начавшись!
Распахнув глаза шире, Николас заставил тонкую струю ветроплава уравновесить чашку и вытереть мокрый край.
— Простите, — Юки протянула ему напиток и испуганно посмотрела на настоятеля.
— Да ничего же не случилось, — Николас перехватил её ладонь, щурясь в улыбке. Пальцы будто сами по себе погладили тёплую, нежную, как шёлк, кожу.
— Не стоит растрачивать божественный дар на пустяки, даже если он хлещет в тебе через край, — веско заметил Кадзума.
Охотник почувствовал себя ребёнком, которого отчитывает наставник за шалости и глупые ошибки. Он спешно приставил чашку ко рту и выпил, едва не обварив нёбо. Юки утроилась на своём месте и не смотрела на него, увлёкшись сладкими рисовыми шариками. Обидно!
— Какой замечательный напиток. Мы с мастером Стигсом пересекли весь Мунгард, но не встречали ничего подобного, — замял неловкость Эглаборг.
— Это чай. Мы пьём его, чтобы очистить тело и разум от тяжёлых дум и суеты жизни. Его делают из сушеных листьев одного растения, — пояснил Кадзума. — Если хотите, Йоси с удовольствием покажет вам наши грядки.
Послушник скорчил недовольную рожу, но возражать не осмелился. Когда с чаем было покончено, они откланялись первыми. Следом поднялась Юки и принялась собирать чашки на поднос. Николас бросился ей помогать, но настоятель остановил его властным жестом.
— Иди за мной, или я решу, что ты приехал сюда, чтобы украсть мою дочь.
Юки замерла с ровной спиной и медленно отвернула голову к стенке. Николас спохватился, ругаясь на свою несдержанность. Но ведь пару взглядов и случайных прикосновений ничего не значат!
* * *
Вдвоём с Кадзумой они прошли мимо просторной площадки, служившей для церемониальных целей. К портику, где располагался вход в главное святилище, вёл пролёт из дюжины ступеней. С обеих сторон его охраняли растянувшиеся в длину драконы с короткими ножками и длинными завивающимися усами.
Святилище представляло собой деревянную постройку, выкрашенную в темный цвет. Трехъярусная красная крыша с закругленными скатами придавала ей особое изящество. Настоятель отпер дверь, и они вошли. Внутри святилища не было украшений, кроме двух громадных бронзовых зеркал, установленных вдоль боковых стен. У задней стены покоился алтарь.
— Не тушуйся так, я был в твоём возрасте и прекрасно понимаю, что происходит. Ваши лица отражают ваши эмоции не хуже, чем эти зеркала — обстановку святилища, — заговорил настоятель.
— Вы считаете, что моё поведение порочит её честь? — спросил Николас так же откровенно.
— Нельзя опорочить то, чего нет. Юки — дочь куртизанки и моего побратима. После его смерти ещё совсем крохой её забрали в дом развлечений, а я выкупил и сделал своей приёмной дочерью. Конечно, в жёны её никто не возьмёт, но под моим покровительством она может снискать уважение, как жрица. Не кружи ей голову романтическими мечтами и не береди сердце несбыточными надеждами. Она этого не вынесет.
— Я не такой! Условности вашего, да и нашего общества для меня ничего не значат, — возмутился Николас и сложил руки на груди.
— Все мы "не такие" по молодости. Только ей от этого не легче.
— Вы меня прогоните?
— Нет. Пока я даже не услышал ни твоего настоящего имени, ни истинной причины, по которой ты явился сюда.
— Что ж, моё имя Николас Комри. Я окончил обучение на два года раньше из-за гонений на Авалоре и прошёл испытание в Долине Агарти, но чувствую, что мне не хватает знаний и мудрости. Я хочу стать умнее, искуснее и сильнее, чтобы лучше исполнять свой долг и защищать людей от демонов.
Кадзума задумчиво хмыкнул:
— Тебя хорошо научили говорить то, что от тебя хотят слышать. Но ты не искренен даже перед собой.
Резким движением настоятель выхватил из ножен клинок и приставил к горлу Николаса. Тот невольно сглотнул. От движения кадыка остриё поцарапало кожу, и за шиворот потекла липкая струйка крови.
— Говори правду, иначе лишишься головы!
Николас покривился и убрал от себя клинок, обхватив его пальцами.
— Значит, я лишусь её в любом случае.
Они прошли вглубь храма к алтарю, где на гранитном постаменте спинами друг к другу стояли нефритовые статуи Братьев-Ветров. На стене висел похожий на клеймор меч, единственным украшением которого была руна перт на клинке у самого эфеса. Такая же, какая осталась у Николаса на запястье после встречи с Безликим. Значит, всё-таки правда.
— Я пришёл сюда за звёздным клинком. Лучезарные... они убили мою семью у меня на глазах. Их предводители уже не люди, они служат Предвечному Мраку, древнейшему врагу. И уязвимы они только перед этим оружием. Если я заполучу его, то смогу отомстить.
— Хорошо, — Кадзума разочарованно вздохнул, словно ожидал, что так и будет, но одновременно надеялся на чудо. — Тогда бери его, он твой.
Николас удивлённо вскинул брови. Настоятель отвернулся, не желая даже смотреть на него. Здесь наверняка таился какой-то подвох. Охотник протянул руки к мечу, и зрение помутилось.
В лицо дохнул жар кузнечного горна, ноздри защекотал запах раскалённого металла. Лязгал по наковальне молот, летели в стороны искры. Кузнец опустил заготовку в воду. Будущее оружие зашипело, повалил густой пар. Кузнец утёр рукой пот со лба, согнулся и посмотрел Николасу в глаза.
— Как ты сюда пробрался, непоседа? Мать небось места себе не находит.
Его подхватили сильные мозолистые ладони. "Кап-кап-кап", — застучало по полу.
Видение исчезло. Николас смотрел на собственные руки, по локоть обмазанные кровью. Звенела в ушах сталь, свистел вспарываемый воздух, злорадно ухала неясыть, а лужа крови на полу становилась всё больше и больше.
Усилием воли Николас унял дрожь и зажмурил веки. Вдох-выдох, не время сходить с ума. Просто чутьё подсказывает, что этой дорожкой ходить не стоит.
— Это божественное оружие, оно меня не принимает, — Николас повернулся к настоятелю.
— А ты не так глуп, как кажешься, — Кадзума поднял на него взгляд, заложив руки за спину. — Говорят, раньше этот клинок принадлежал самому Небесному Повелителю. Его нашли рыбаки-ныряльщики на дне моря много веков назад. С тех пор он сменил сотни, а может тысячи хозяев и ни одному не служил верой и правдой: тупился, выскакивал из рук, пропадал. Последний его владелец сам бросился на лезвие. А потом меч привезли в наш храм.
Зачем Безликий требовал, чтобы Николас достал этот меч? Коварный бог нарочно заманивал его в ловушку? Хотя насчёт того, что оружие его не принимает, Николас солгал. На самом деле его беспокоила призрачная кровь на своих руках.
— С тех пор многие пытались выкрасть меч, привлечённые слухами о его силе. Но никто не уходил из этого святилища живым.
— На границе с Веломовией я видел похожий меч у Предвестника Мрака. Когда мы сражались, клинок разбился на осколки и разорвал его на ошмётки. Я только поэтому остался жив.
— Никогда о таком не слышал, — хмыкнул Кадзума. — Так уж и быть, помогу тебе. Расскажи, что с тобой приключилось.
— Во время испытания я посетил заброшенный храм в Долине Агарти. Там у меня было видение о гибели моей семьи. После этого у меня стали скапливаться излишки силы и начались головные боли. Думаю, это был прорыв способностей из-за пережитого шока. Эглаборг отпаивал меня зельями, я сам много медитировал и искал равновесие, но ничего не помогло.
— У тебя изначально слишком большой потенциал: каналы стихийной энергии раздуты до предела. Они мерцают слишком часто и очень ярко. Неудивительно, что отверстия на ауре не выдерживают такого потока, забиваются и рвутся. Оттого и тело изнашивается слишком быстро. Можем попробовать запечатать излишки. Думаю, нескольких недель будет достаточно, если ты, конечно, вытерпишь боль.
— Телесная боль ничто по сравнению с душевной мукой, — усмехнулся Николас.
— Садись и снимай халат, — настоятель поманил его в центр святилища на циновку в окружении зажжённых светильников.
Охотник разделся и опустился на колени. Настоятель принёс из подсобного помещения миску с чёрной тушью, кисточку и множество тонких иголок.
— И повязку тоже. Печать должна вписаться в твоё тело гармонично, иначе работать не будет. Я же обещал, что здесь тебе опасаться нечего, — добавил Кадзума, видя, что Николас медлит.
Тот нехотя размотал бинт и протянул руку настоятелю.
— Метка с испытаний. Сопровождавший меня дух оставил её на прощание.
— Это очень похоже на конигхату, тайное имя. Раньше его получали по завершении испытания, но его давал не дух. Сам испытуемый выбирал его в качестве своего жизненного пути и вырезал у себя на запястье ритуальным ножом, а потом, как ты, заматывал белой тканью, чтобы о нём не прознали враги.
— Нет! — замотал головой Николас. — Такое я бы точно запомнил. И не было у меня никакого ритуального ножа.
— Как скажешь. Просто странно, что оно совпадает со знаком на мече, — пожал плечами настоятель и принялся за работу.
На плече Николаса расцвел замысловатый цветок на тонком узорчатом кольце. Настоятель нацарапал его контур острым стержнем, вставил туда иголки и принялся вбивать их в кожу ребром ладони.
Охотника полностью поглотили размышления о произошедшем. Чего в действительности хотел Безликий и кем он был? Что это за метка такая — тайна? Его жизненный путь — разгадывание глупых загадок вредного божества? Вот уж незавидная участь. Не будет он никому служить, нетушки!
Меч никак не добыть, а без него о мести Мраку нечего даже думать. Нужно отыскать новый путь, свой собственный, чтобы никто не навязывал ему свои правила и не манипулировал им. Главное — избавиться от проблем с даром и воспоминаний Безликого. Может, тогда вина за кровь на своих руках и предчувствие беды перестанут его мучить.
Когда Кадзума закончил, Николас поднялся и осмотрел своё плечо в зеркале. Цветок походил на лотос, стилизованный в виде геометрических фигур и линий.
— А ты стойкий, — похвалил его Кадзума. — Но чем больше держишь в себе, тем хуже будет потом. Попробуй подать мне миску.
Посуда с тушью медленно и плавно поднялась к его руке.
— Я подумал... — осторожно начал Николас, — насчёт искренности. На самом деле мне нужна не месть, а утешение. Дома и родных меня лишили, но я бы хотел обрести место, которое мог бы назвать своим. Место, где я был бы полезен.
Николас опустился на колени и коснулся стоп настоятеля.
— Для меня было бы честью, если бы вы взяли меня в ученики. Я готов беспрекословно исполнять все ваши указания и делать любую самую тяжкую работу.
Кадзума положил ладони на его голову.
— Встань. Ты невероятно одарён и был бы завидным учеником для любого наставника, но тебя терзают такие внутренние демоны, что справиться с ними вряд ли под силу даже самому опытному и мудрому из нас.
Николас поднялся. Что ж, надо научиться принимать отказы с достоинством.
— Благодарю за помощь. Сколько я вам должен?
— Погоди! Я не сказал "нет". Подойди к зеркалу ещё раз.
Николас сделал, что было велено, вглядываясь в рисунок на плече.
— Ты ни разу не посмотрел на своё лицо. Руки, ноги, обстановка за тобой — но взгляда своего отражения ты избегаешь. Давно так?
Николас нахмурился, суматошно соображая. Хотелось ответить, что перед зеркалами только девчонки красуются, но за это его бы выгнали.
— Я не люблю зеркала. Мне кажется, что оттуда смотрит кто-то злой, — сознался он. С Кадзумой разговаривать оказалось ещё труднее, чем с Гвидионом. Неприятно, когда тебя всеми твоими страхами и слабостями наружу выворачивают. — Наставник говорил, что это — моя Сумеречная суть. Я справлялся с ней под его руководством.
— Ты играл с иллюзиями? — проницательно спросил Кадзума. — Дело не в Сумеречной сути, твой страх перед ней скорее следствие, а не причина. Ты подавляешь часть своего естества, наказываешь себя, причём это тянется уже очень давно, из прошлой жизни даже. Если ты не примешь эту часть, всё может окончиться очень печально. Если хочешь стать моим учеником, то первой и главной твоей аскезой будут медитации на отражение твоего лица в зеркале.
— Хорошо.
Это не так сложно. Биться с тенями и своими двойниками в иллюзорном мире было куда тяжелее.
Николас потянулся к зеркалу, но настоятель его перехватил.
— Не эти зеркала. Они принадлежат Братьям-Ветрам, — он кивнул на алтарь. — В храме есть ещё одно зеркало, им владеет моя дочь. Уговоришь её отдать зеркало тебе, и ты — мой ученик.
Уговорить? Николас почесал в затылке. Интересно, чего хотят девчонки?
Покинув святилище, Охотник отыскал Эглаборга в гостевом домике. Тот разбирал вещи.
— Мы здесь задержимся на некоторое время.
Целитель ошеломлённо развернулся к нему и вскинул брови:
— Но раньше вы отовсюду бежали так, словно пятки горели!
— Раньше у меня был дом. А теперь мне нужна передышка, — тяжело вздохнул Николас.
— У вашей передышки очень красивое личико, — пробормотал себе под нос Эглаборг.
Охотник сделал вид, что ничего не слышал, и отправился в купальню, как просил Кадзума, чтобы закрепить татуировку.
* * *
Освободившись, он разыскал Юки. Бледно-зелёная, словно подёрнутая изморозью трава, её аура обнаружилась довольно легко. Женщинам отводилась восточная часть построек. Николас постучал в бамбуковую перегородку, опасаясь, как бы не повредить хлипкую на вид конструкцию.
Юки долго не отвечала. Может, он не вовремя? Или после случившегося на обеде он стал ей неприятен? Эта мысль язвила гораздо больше, чем все неприятные разговоры с Кадзумой вместе взятые. Николас нервно перебирал пальцами, продумывая, что следует говорить, когда он подловит её на улице. Старался предсказать её реакцию на тот или иной её жест...
— Вообще-то мужчинам нельзя заходить на женскую половину без приглашения, — прозвучал нежный голос Юки, которому никак не удавались сердитые ноты.
— Прости. Твой возлюбленный Йоси прав, я редкостный невежда.
— Мы просто друзья, — она зарумянилась и опустила взгляд. — Ничего страшного, вы же мало знаете о наших традициях.
Юки затворила за собой перегородку, не позволив Николасу заглянуть внутрь даже краем глаза. Они отошли на середину дорожки — ничейную межу.
