Записки судового врача: Отголоски прошлого

— Шивилла, ты не спишь? — негромко спросил Ларри, прикрыв за собой дверь капитанской каюты. Девушка беспокойно заворочалась на постели, в полумраке блеснули сонно моргающие глаза, и в тишине прозвучал вопрос, который заставил доктора на мгновенье лишиться дара речи.

— Отец, это ты?..

— Нет... Шивилла... Это же я, Ларри, твой...судовой врач, — Лауритц, сбросив с себя оцепенение, подлетел к кровати и опустился на одно колено на пушистый ковер из лесной неведомой зверушки, с нескрываемым испугом заглядывая в бледное лицо капитанши. Если бы она пошутила, он бы это заметил, но вопрос ее прозвучал на полном серьезе. — Неужели ты меня не узнала?..

— А... Сэр доктор... — Шейла сконфуженно отвела взгляд, словно бы ей стало на секунду стыдно за такую дурацкую ошибку. — Конечно, узнала... Кстати, я хотела поговорить с вами по поводу вашего подмастерья...вон того, которое не умеет ни черта и у которого из рук все валится...вы знали, что на самом деле это — переодетая девчонка? Это же никуда не годится...

И тут судовой врач сдрейфил не на шутку, пожалуй, не меньше, чем тогда, когда вышел на поединок с самим Морским Дьяволом. Он ухватил девушку за руку так крепко, словно пытался таким способом убедиться в ее материальности, коснулся ее щеки и развернул лицом к себе. Ее кожа оказалась прохладной, это не был горячечный бред.

— Что же с тобой такое... Ты меня пугаешь. Шивилла, посмотри на меня. У нас проблемы, ты нам так нужна...

— Ларри... — капитанша нежно провела ладонью по рыжим волосам доктора и заглянула в его испуганные глаза. — Слушай, а когда тебя в последний раз швабрили?

Вот так фокус. Похоже на шуточную загадку без ответа — сколько капитанов нужно для того, чтобы управлять одним кораблем? Оказалось, что больше трех. Ведь один из них — пират со стажем, про другого и сказать-то стыдно, а третий вдруг оказался в совершенно невменяемом состоянии. И это все так страшно, так некстати... Заверяя мадам Гайде в том, что как можно быстрее к ней вернется, Лауритц выгреб из ящика письменного стола ворох документов и пулей вылетел из каюты, а рыжекудрая что-то пробубнила про то, что у нее здесь есть дела и поважнее, и отвернулась к стенке.

— Капитан не выйдет, — с самым мрачным видом сообщил лекарь команде. — Ей нездоровится.

— Она что...того? — удивился Хельмут Пратт. — Судя по твоей физиономии...

— Нет, — отчеканил Ларри, — ей нездоровится.

Глава 18. Естественный отбор

— Угу... "Золотая Сколопендра"... Ага... Вторая категория... Хм-хм... — монолог офицера по фамилии Фонтейн, с придирчивым интересом изучавшего документы на право владения кораблем и торговый патент, состоял из сплошных междометий. — Так. Но кто же из вас, позвольте поинтересоваться, мадам Шивилла Гайде?

— Он, — быстро ответил Ларри, кивнув в сторону, и тут же поймал на себе слегка удивленный взгляд старпома Бертоло.

— Я вместо нее. Как первый помощник я представляю интересы капитана.

— А капитан...

— Она больна. И поэтому не может выполнять свои обязанности. Временно. А я судовой врач. И второй помощник — тоже я.

— Сокращение?..

— Ну, вроде того...

— Что ж... Конечно, мне хотелось бы переговорить с ней лично... Но, раз уж так сложились обстоятельства, придется смириться с тем, что женщина-капитан для меня так и останется существом полумифическим. Так что я хотел бы узнать от вас, господа, о цели вашей поездки.

И тут начались такие небылицы, каких и на Мимолетном острове не слыхали. Учитывая то, что последние несколько дней Шивилла умудрилась не написать ни одной строчки в судовом журнале, Лауритцу пришлось на всякий случай заполнить его на колене за десять минут до прихода "ревизии", а уж доктор там насочинял, у него всегда были зачатки литературного дара... В итоге сколопендровцы сформировали себе четкий образ бедных-несчастных, добрых-законопослушных купцов, которые по неудачному стечению обстоятельств из-за внезапной болезни капитана сбились с курса и понятия не имеют о том, чем им может это грозить.

— Понятно... Ну, документы у вас в порядке... — офицер пробормотал себе под нос что-то, подозрительно прозвучавшее как "вроде бы...". — Скажите, а по пути вам не встречалось что-нибудь подозрительное? Например, одиночные суда без опознавательных знаков? Вы случайно не подвергались нападениям или угрозе нападения пиратов?

— Нет, да вы что, — наперебой начали уверять рыжий и одноглазый. — Никаких пиратов. Небо уберегло нас от такой напасти.

— Наше судно делает до девяти узлов в час, мало кому под силу за нами угнаться...

— Тогда я могу за вас только порадоваться. Дело в том, что совсем недавно в нейтральных водах, примерно в суточном переходе к востоку от Рогатого мыса, было обнаружено одно пиратское судно. Довольно опасное, хорошо вооруженное... Но после шторма оно вышло из строя и пираты не успели привести его в надлежащее состояние, прежде чем скрыться, — Ларри почувствовал, как ему ободряюще наступили на ногу тяжелым сапогом, и постарался не меняться в лице, а просто продолжать внимательно слушать. — Теперь оно арестовано и стоит в одном из ближних портов...

— Ай-яй-яй, — покачал головой Бертоло, маскируя волнение под маской идеального спокойствия и праздного любопытства, — вот так прокололись разбойники. А что же теперь им грозит?

— Да пока ничего... Там, знаете ли, сложная ситуация. И название у них такое нелепое — то ли "Двухмачтовый", то ли "Трехмачтовый"... А главная странность в том, что самого серьезного преступника, то бишь капитана, на судне и не оказалось, — конечно, как он мог оказаться на своем корабле, когда он сидел сейчас внизу и не спускал глаз с Ламберта, ведь им обоим посоветовали убраться от греха подальше и заодно последить друг за другом. — Видимо, первым сбежал, почуяв опасность, трусливая пиратская крыса... Только вот мы считаем, что далеко он уйти не мог.

— Большое спасибо за предупреждение, сэр, теперь мы будем вдвое осмотрительней по пути домой.

— Да уж, будете... Только не торопитесь. Мы усиливаем контроль безопасности, так что мне сперва хотелось бы осмотреть ваши трюмы для того, чтобы убедиться, что вы не перевозите через наши границы несанкционированных грузов или нелегальных пассажиров.

— С каких это пор ввели такие правила? — поинтересовался старпом. — Я уж не первый десяток лет хожу под парусом и не припомню такого, чтоб честным торговцам прямо на середине пути все карманы выворачивали, как каким-то воришкам.

— С недавних пор, — сухо проговорил Фонтейн. — Это всего лишь формальность, господа. Не очень приятная, но необходимая. Она не должна вас особо смущать...разве что если вам есть что скрывать.

— Совершенно нечего, — кроме золота, а также миллионов в эквиваленте драгоценных камней, жемчугов, ювелирных изделий и других диковинок.

— Тогда и противиться вам нечего.

— Но, сэр, это ведь незаконно!.. — запротестовал судовой врач. — Вы не можете вторгаться на наше судно без специального ордера, это неприкосновенная собственность капитана и...нашего государства.

— Теоретически не могу... Но я в любом случае имею право получить такой ордер со всеми необходимыми подписями и печатями, это только вопрос времени — двух, трех дней, недели... И все равно проведу обыск. Так зачем же тратить мое и ваше время даром?

— Да... — вздохнул Лауритц. — Как говорится, время — деньги. Кстати, сэр, вы считаете эту поговорку справедливой?.. Может быть, мы сможем это дело как-нибудь уладить без лишней суеты, чтобы никого не напрягать и не задерживать зря. Ну, вы ведь понимаете, к чему я клоню... Время... Деньги... — Ларри многозначительно приподнял брови и посмотрел на офицера. Доктор впервые предлагал взятку лицу при исполнении должностных обязанностей...да и вообще — любую взятку. Давно он не чувствовал себя таким жалким... А вот у мадам Гайде это обычно получалось очень легко и непринужденно — хитрый, немного игривый взгляд, пара многозначительных реплик, возможно, даже какая-то остроумная шутка, и полный кошель уже незаметно перекочевал в карман мундира. Траинен никогда так не умел. Пожалуй, стой перед ним сейчас женщина, он бы еще как-то сумел бы состроить ей глазки... Но Фонтейн был непреклонен.

— Доктор, — металлическим голосом проговорил он и смерил врача строгим, даже чуточку презрительным взглядом, — давайте сделаем вид, что я этого не слышал.

— Да... Давайте... Я этого не говорил. Извините.

— Но ведь доктор Траинен все-таки прав... — заговорил Бертоло. — В том, что вы не имеете права осматривать "Сколопендру" без ордера или нашего на то согласия. А согласия мы не дадим. Мы настолько законопослушные ребята, что охотно подождем столько, сколько потребуется, пока не придет официальная бумага. Желательно в двух экземплярах.

— В трех, — добавил Ларри. — Это нам для отчетности понадобится. Для капитана и дома, чтобы предоставить документальное подтверждение задержки.

— Что ж, как пожелаете... Раз уж так, тогда заодно проверим и последние сводки, не были ли вы замешаны в каких-либо преступных действиях на море и на суше...

"Золотая Сколопендра" была признана объектом подозрительным и условно опасным. До окончательного выяснения обстоятельств ее вывели на вынужденную стоянку к голому, негусто застроенному лоскуту берега, у которого была сооружена пара временных ремонтных причалов. На тот момент у одного причала уже расположился крупный корабль, на котором, вероятно, после крушения, возводили новые мачты. А у второго друг напротив друга в скором времени должны были пришвартоваться "Сколопендра" и "Пеликан". И с последнего на флейт всю дорогу кидали такие подозрительные взгляды, словно опасались бортового залпа... А ведь правда, была и такая мысль — пальнуть и сбежать. Да только неизвестно, что за этим бы последовало. К тому же без капитанского согласия вообще никто не стремился проявлять инициативу, а о том, что от капитана в ближайшее время вряд ли можно будет добиться чего-то дельного, в курсе были еще далеко не все...

Первым добиваться чего-то от мадам Гайде по старой традиции отправился Лауритц.

— Привет, Ларри, — улыбнулась она, — как дела?

— Плохо, — вздохнул он, присев на край кровати. — Наше судно арестовывают... Никаких обвинений нам, конечно, не выдвигают...пока. Но на деле это иначе, как арестом, не назовешь. "Трехмачтовый" попался властям, а мы оказались под большим вопросом... Видите ли, доверия мы не вызываем. И это они еще наш золотой запас не видели, а ведь могут и исправить это упущение, если мы не примем какие-нибудь меры...

— Да, это плохо. Но я не это имела в виду, — девушка неловко перевернулась на бок и заглянула доктору в лицо. — Я хотела узнать, как у тебя дела. Как настроение? Ты выспался сегодня? Тебе снилось что-нибудь? О чем ты думаешь?..

— Ничего мне не снилось. А думаю я о тебе, любовь моя... — он коснулся ладонью ее лба — снова холодный, а она приласкалась о его ладонь, как кошка. Нет, это точно не жар. Может быть, опять непереносимость каких-то веществ...или реакция на яд. — Как ты себя чувствуешь?

— А мне такой странный сон приснился, про подводное царство. Я плыла на корабле, который шел кверху килем, книзу мачтами...

— А как твоя нога? Болит?

— Нет...

Лауритц откинул тонкое одеяло, которым была укрыта капитанша, и нахмурился, увидев скомканную, сбившуюся со своего места окровавленную повязку. Рана под ней выглядела достаточно чистой, но и не думала заживать. Успевшая схватиться на ней тонкая корочка запекшейся крови была беспощадно счесана, а сквозь бледную кожу вблизи от укуса просвечивали ветвящиеся вены.

— Нельзя это трогать руками, — строго проговорил он, обводя рану влажной марлей. — Что ты сейчас чувствуешь?

— Безысходность.

— А если в менее глобальном масштабе?

— Ничего.

— Совсем ничего?..

— Совсем. Знаешь, нога как будто не моя.

— Это плохо...и как-то странно.

Врач провел кончиками пальцев по босой ступне и под коленом девушки, за что чуть не получил пяткой в нос, — чувствительность оказалась вроде в порядке. Тогда доктора осенило — у него ведь в банке со спиртом, как консервация на зиму, осталось лежать чуть ли не полкуста огнецвета слизистоопушенного. Все-таки не зря Ларри в свое время ради него жизнью рисковал...ну, и Барт тоже чуть-чуть. Вот сейчас растение и пригодится. Тщательно перетерев несколько его листочков в однородную мазь, лекарь наложил на рану новую повязку и в ответ на шивиллины жалобы о том, что теперь она жжет, авторитетно заявил: "Жжет — значит действует". После ее еще ненадолго навестил Бертоло, чтобы убедиться в серьезности ситуации, и на этом сумасшедший день, который с легкостью вмещал в себя событий на целую неделю, можно было считать оконченным...

На следующее утро практически ничего не изменилось. Все оказались на своих местах, никто за ночь не пропал, никого не утащило за борт подводное чудовище (не зря моряки инстинктивно опасались в темноте приближаться к фальшборту). Только в капитанской каюте судового врача ожидала маленькая неприятная неожиданность. Гайде встретила его, забившись в угол кровати, прижавшись спиной к стенке, как затравленный зверь, подобравшись, как сжатая пружина, притянув одно колено к груди и выпрямив раненую ногу.

— Они здесь...они уже здесь?.. — сбивчиво проговорила она с непонятной то ли вопросительной, то ли утвердительной интонацией.

— Кто они?.. — не понял доктор и только сейчас заметил, что одной, заметно дрожащей рукой девушка сжимает пистоль, а другой обнимает проклятую волынку. — Шивилла! Ради всего святого...отложи пистолет, пожалуйста...

— Нет!!! Сначала закрой дверь! А теперь можешь подойти... — Ларри осторожно, без резких движений приблизился и забрал оружие из безвольно разжавшихся пальцев, а рыжая продолжала дрожать и лепетать что-то бессвязное. — Оно здесь, оно где-то рядом, оно приближается... Я не слышу его, я его не вижу, но я чувствую его кожей...

— Что, что такое, что происходит, ты можешь мне объяснить?.. — в отчаянье воскликнул доктор.

— Я не знаю, Ларри, не знаю... Но это что-то очень злое... Холодное, мокрое, скользкое. Оно пахнет водорослями и морской солью. Оно нигде и везде одновременно, а движется быстрее ветра... Ветер, Ларри, ты слышишь? В этом мешке заперт настоящий ветер, он завывал всю ночь, не давал мне спать, а теперь притих... Но если прикоснуться... Только приложи руку, Ларри, и ты почувствуешь, что он шевелится, как птенец под скорлупой, как дитя в утробе... Мне не известно ни одно, ни другое, но почему-то я уверена, что так оно и есть.

— Тише, тише, тише, Шивилла, — несмотря на вялые попытки к сопротивлению, Лауритц взял и отложил в сторону этот дьявольский инструмент, а потом подсел к капитанше и крепко обнял ее. — Клянусь, я заберу у тебя эту треклятую штуку и выкину ее в море, туда, где ей самое место...