Книга Чужаков

Раскаленные песчинки атмосфер кипели животрепещущей стихией, где зарождалась и умирала жизнь со скоростью во многие разы превосходящей свет.

Беззвучные шаги могли бы раздаться, если бы имели здесь хоть какой-то вес.

Идущий по мосту силуэт спешил бы, если бы не знал, что сейчас он в колыбели времен и просторов.

Навеки зависший на стыке реальностей обломок смотровой башни ждал бы кого-нибудь, если бы в его каменном сознании осталась хоть капля интереса к чему бы то ни было.

Темный силуэт казался тенью, потом вспышкой, а после и вовсе бликом, отражением иллюзорности здешних законов мироздания. Ступив под своды, всегда и никогда, величественного здания, направился к винтовой лестнице, спускаясь в непомерную глубину помещения.

Туда где, сомкнув астаромиями круг, ждали остальные члены Братства. Ждали его. Четырнадцатого.

Он вошел в небольшое помещение, где у стен стояли четырнадцать каменных кресел, больше похожих на троны. Под стеклянным полом бесновалась сфера бурлящей энергии. Его никто не поприветствовал. Реакция отобразилась коротким невербальным вздохом астарии по воздуху. И он вышел в центр залы, занимая место сегодняшнего Гласа, перед рассеянным вниманием Братства. Место того, кто шагая по Перепутье, имел на это верховное право.

Откинув капюшон, силуэт открыл лицо старого, совершенно седого, человека, с по-юношески живыми и подвижными чертами лица. Его зеленые глаза слабо отражали свет помещения, зарождая внутри, невеселые сегодня, искорки. Хранитель Возрождения, — Клауфер Маэду, вежливо поклонился присутствующим.

— Братья! — негромко обратился он к шести мужчинам и семи женщинам, что заняли все троны, кроме одного. — Сегодня последователи темного начала, прорвали нашу оборону. Пали больше половины Стражей бездорожной области мира Джукатта.

Никакой реакции. Они оценили новость, но прекрасно знали, что это только начало, а потому ждали продолжения.

— Подтверждая наши опасения, в этом им помог кто-то из колоннеров, — достаточно могущественный, чтобы скрывать не только свою, но и сущности нечестивцев.

По астрантам, прокатился ропот недовольства. Резные каменные кресла отвечали безразличной вибрацией астарии на возбужденные ерзания. Тринадцать, севших кругом, облаченных в серые хламиды с глубокими капюшонами, заволновались.

— И что же они такого необычного сотворили, помимо убийства пары сотен лимбивов на планарных границах, брат?! — прозвенел сухой, полный ленивого безразличия, мужской голос. — Убили посвященца обезумевшего Солля? Этого следовало ждать с тех самых пор, как сумасшедший сорванец додумался допустить к высочайшему роду какого-то голодранца. Вообще странно что он протянул так долго. И нет ничего странного, что культисты свели с ним счеты, после стольких унизительных провалов.

Как нынешний Глас, Маэду единственный стоял на ногах и не скрывал лица, озвучивая тревожные для Братства вести. Жаль, никто не спешил воспринимать их всерьез, продолжая то осматривать старинные каменные стены, то своеобразное вечно ночное небо, за узкими окнами-бойницами. Некто даже скучающе болтал ногой, оперившись щекой о ладонь, либо подсчитывая вспышки сферы внизу.

— Но зачем им вообще затевать нечто подобное ради такой мелочной мести, — засомневались звенящим, полным уверенности в себе, женским голосом. — Столько лишней мороки ради какого-то мальчишки? Тем более что подтверждений его смерти так и не поступило. Неужели посчитали его достойным своих кровавых ритуалов в качестве носителя?

— Не думаю, что парнишка имел хоть какой-то вес в этой истории, — хмуро произнес басовитый голос. — Скорее всего он просто неудачно попал им под руку, когда они пытались добраться до настоящего Солля. Вопрос лишь в том, на кой ляд, он им дался? Такую шумиху и кучу лишнего шороху подняли неизвестно зачем. Два бесталанных сопляка в своем эфемерном побеге от якобы преследующего их мира. Дались они этому, как и всем остальным, миру. Тоже мне. — важные персоны...

Братья и сестры, один за другим вступали в дискуссию, с одним и тем же настроением, что в конечном итоге их обьединяло. И это не столько пугало друида, сколько печалило. Вот уже почти три века, они, — наследники великого и древнего ремесла, вели кропотливую работу над охраной и познанием старого здания на стыке реальностей. Осколка от осколка технологий и искусства предыдущих цивилизаций.

Что-то изменилось. Они устали, расслабились, считая себя лучшими среди ныне живущих мастеров астаромантии. И теперь, когда тайны передававшиеся от учителя к учителю, от ученика к ученику, действительно требовали применения...

Он помнил их. Двух друзей, что всячески помогая друг другу, пытались выкарабкаться из внезапно захватившей обоих удавки. Он помнил юношу с золотистыми молниями астаромии, что давали ему возможность поступить фактически в любую из колонн. И несомненно в итоге стать мастером своего дела, если его озлобленные и тщеславные родственники не лишат жизни скорее. Помнил и новообращенного астранта, что даже не подозревал, какая мощь кроется в режущем свете его ауры. Сумевшего по одному оклику созвать всех лимбовов из ближайших обителей, заставив отворять щели Лимба еще добрый десяток раз в попытках образумить заплутавших духов.

И эти ребята уж точно не были мусором, каковым представляли его братья и сестры. Он промолчит. До поры до времени, пока их участие действительно не окажется незаменимым. И если хоть кто-то даст слабину перед клятвой, что была произнесена своим учителям много лет тому назад...

Четырнадцать фигур, завершив ритуал Гласа, стали кругом, образовывая друг с другом узы плотной астральной связи и с ее помощью, погружая свои сознания и астаромии в бушующую мощь сферы под полом.

И когда они наконец к нему присоединились, в его центре запульсировал чистейший, благословенный свет, освещающий Перепутье своим величием.

Заключенный в сферу, а перед тем в здание, а некогда, — целый мир.

* * *

В Альтуиме наступала привычная, нежная прохлада ночи. Один период бодрствования сменялся другим, заполнившись томными сумеречными тонами.

Повсюду зажигались бесчисленные огни, что превращали планетарный город в одну гигантскую гирлянду, чей свет можно было различить даже с многочисленных лун, где сейчас происходило точно так же.

По-крайне мере в этом полушарии и для определенных лун.

Одно из самых богатых и роскошных поместий в городе, застыло в нелепой, аляповатой простуде запустения. Малочисленная прислуга, что все еще оставалась в доме чисто из соображений чести, давно отправилась на боковую, чтобы набраться сил перед такими изнурительными рабочими днями, что с момента ухода юного господина, становились только хуже.

Потемки богато обставленного кабинета, разбросали косые тени оконных рам на многочисленные глобусы, книжные и барных шкафы, журнальные столики, десятки нейриумов самых разных модификаций, мягкую, оббитую кожей мебель, устланные ворсистыми коврами полы. Здесь все кричало о роскоши и баснословном богатстве, начиная с корешков рукописей самых известных писателей и заканчивая разноцветными переливами алкоголя в многочисленных бутылках.

За широким столом, уставленным пустыми бутылками, горами бумаг, книг и нейриумов, сидел средних лет мужчина, не имея ни малейшей возможности пошевелиться. Его глаза, словно остекленевших шары все тех же вычислителей, с ужасом смотрели на шагающего со стороны в сторону, юношу. А уши слушали, придавая уверенности, что юноша станет последним, кого он увидит в своей жизни.

— Это было бы смешно, если бы не было настолько грустно, — негромко, смакуя слова, говорил юноша, вкрадчивым тоном человека, который ощущает свое полное превосходство в ситуации. — И знаешь ли, меня это несказанно бесит! Сорок три наемника, вместо того чтобы исполнить заказ, сами отправились во тьму. Неизвестно откуда взявшиеся демонопоклонники и те обосрались, не в силах убить какого-то плешивого сопляка, что и револьвер то держит обратной стороной! Гребанный Отто, улетучился на Коджиму со скоростью звука, как последний неудачник, а на каждом углу теперь по десятку жандармов в полном боевом обмундировании! Еще этот посвященный, — ну хоть тут радость! Наконец то хоть он споткнулся о бездну! Но эта капля меда меня абсолютно не прельщает, а тобой добавляет отвращения от дёгтя! Понимаешь? Я уже даже не знаю к кому обращаться, чтобы его наконец сгноили! Этого напыщенного, тупорылого и безмозглого доходягу с повадками принца! Может ты мне подскажешь? Нет?

Юноша подбежал к человеку в кресле с искренней надеждой заглядывая ему в лицо. Но оно оставалось неподвижным, благодаря нему же. Лишь испарина все больше выступала, орошая вздувшиеся желваки.

Сам юноша был одет в темный дорожный костюм, без излишеств, но очень плотной кройки. Его черные волосы, высокие скулы, маленькие тонкие губы и безвольный подбородок в паре со слегка раскосыми глазами, делали его крайне похожим на человека в кресле. Будто его молодая версия.

— Молчишь? — с жалостью, поджал губы парень, похлопав парализованного по щеке. — Я так и думал. Как бы обидно это ни было признавать, ты всегда обожал этого белобрысого засранца, больше всех на свете. Даже больше собственного сына! Но это уже не имеет ровно никакого значения. Когда примут декларацию о допуске астрантов к регентским регалиям, он будет мертв. И если понадобиться, я задушу его собственными руками.

Мужчина напрягся всем телом, и наконец смог из себя выдавить стон, предшествовавший слову.

— Кристиль...

— Мое имя, — холодно ответил парень, тут же отстранившись. — По праву, — Крисморн! И ты это прекрасно знаешь, отец! Мой дорогой и горячо любимый папочка, — Дезморн Диссейморн, чтоб тебя, Солль!!!

На последних словах юноша сорвался на крик. Короткий, порывистый размах вытолкнул жизнь из человека в кресле, вместе с последним издыханием. Юноша же, гадливо скривившись, одел шляпу-котелок и пройдя несколько шагов, растворился в большом зеркале, прямо напротив стола с убитым Дезморном Соллем.

* * *

Вечер полноправно зашагал по улицам Стального Плато, набросив на него блестящий мириадами созвездий, подол своего бесконечного плаща.

Паукообразный астаромобиль стоял у входа в один из лучших ресторанов города, где были огромные хрустальные люстры, фрески на стенах, мебель ручной работы и официанты с высшим образованием. Там играли на струнных и подавали изысканнейшие блюда.

Долго стоял, — час, а может и два, — не решаясь завести болезненный разговор. А навстречу никто не спешил.

Сквозь невероятное количество дыма в салоне невозможно было разглядеть усталое лицо соволюда. Лишь угадать похожие черты, ведь с недавнего времени он сильно изменился. Перья его утратили цвет, став безупречно белого цвета, а глаза, — пигментацию, становясь красными.

Он курил, наблюдая сквозь окна за беззвучно плачущей девушкой, что сидела в одиночестве весь этот вечер, но ей так и не суждено было дождаться своей пары. Она была облачена в прекрасное черное, атласное платье. Носила блестящую орихалковую пектораль на изящной шее, кольца браслетов на тонких запястьях и лодыжках, черные очки в тонкой же оправе, скрывающие слабо фосфоресцирующие янтарным цветом, глаза.. На кончиках ее завитых рогов примостились нежные лепестки лунных лилий, довершая приготовленный ею, с таким трудом, образ.

В этот вечер, по всем радиоволнам, звучало одно и то же срочное объявление:

— Внимание-внимание, граждане Джукатты! — говорил хорошо поставленный голос диктора. — Спешим сообщить, что сегодня в половине пятого по правошарному временному поясу, около промышленного района Тсоба, было совершено нападение на новоявленного члена семьи Соллей, — Владморна Солля...

Соволюд сочувственно жмурился, ощущая почти физическую боль за нее. И от этой боли ему становилось худо именно по причине ее не телесной природы. Ведь в этом была доля его вины. Не доглядел, не предвидел.

— ...от рода Соллеморниан. По последним данным, — неизвестные хладнокровно убили шестерых жандармов и, предположительно, похитили посвященного Солля. Жандармерия подозревает...

Мальпурния... Волк со змеей вместо хвоста, на чьих клыках стоят чертоги Смерти. Глаза вулканы, когти, — цунами, шерсть, — пламя, клыки из чистого астарция, а тело, — твердая скала. Чудовище, что выходит в сумеречную пору, одной парой лап стоя на рассветном солнце, а второй, — в потемках самой темной ночи.

— ...бандитские группировки, уже совершавшие подобные действия в адрес благородного...

Она корила себя за проступок которого не существовало, не зная об этом. И будет делать это, пока не найдет ответы, о которых у соволюда уже начинали закрадываться неприятные подозрения. Чересчур неприятные.

— ...но тайные источники предполагают причастность возобновивших непомерную активность последователей культа...

Он вдруг вспомнил свое пробуждение после долгих столетий небытья...

Пылавший городишко на всхломлении леса, навеки застыл гримасой вечной агонии, лишившись жизни в один страшный присест. Обугленный, искореженный силуэт так и остался смотреть в многолунные ночи, черными зевами мертвых оконных рам плотью пепла.

И маленькая, беззащитная девчушка, — чумазая, грязная, полуживая. Единственная выжившая, но не потому, что такая особенная, а потому что астроболия. Она тормошила отголоски ушедших родителей, вместо пробуждения, распуская их по ветру. И плакала, плакала, плакала...

А он завороженно за нею наблюдал, не веря своим глазам, повидавшим столько крови и насилия, что хватило бы на целую планету. Именно тогда, не по своей воле, лишив стольких жизни, он тоже ощутил катящиеся слезы. Лил слезы вместе с малолетним ребёнком, что вскоре начал называть его "папой", ведь больше было некого. А спустя некоторое время и он назвал ее дочерью. Гораздо позже, чем посчитал таковой.

Он так до конца и не понял, что или кто именно, вернули его из пучины собственноручно обустроенного посмертия. Где он наконец сможет не лишать никого жизни, а уже лишенные не будут нашептывать на ночь свои страшные, ужасающие сказки...

— ...Озморн Солль не дает никаких комментариев, ссылаясь...

Спектакль в поезде, арест Калибана, неожиданный даже для него контакт с отпрысками бездны. Последние, кстати, весьма его удивили. Целых пять отрядов собралось вокруг "Стеклянных Холмов" в ту дивную ночь. Но пообщаться он успел лишь с двумя.

— ...напомним, что Владморн Солль в свете последних событий, считался крайне спорной фигурой среди новых родственников и...

Ситуация ему не нравилась, поскольку совсем расходилась с ожиданиями. Все должно было произойти совсем по другому. Ведь она этого заслуживала. Более чем кто либо и когда либо встреченный им на бескрайних просторах неисчислимых миров.

— ...предполагают, что его взяли в плен с целью выкупа...

Что этим тварям потребовалось от него? Глупый вопрос с очевидным ответом.

Его передернуло от воспоминаний увиденного в ауре парня. Чистый, непоколебимый и незамутненный свет. Не тот, с которым так носились всяческие фанатики, воздвигая монументы и принося жертвы неведомым аватарам. О-нет, — нечто совершенно иное. Необузданное, первобытное, древнее, ужасающее. Пусть он и сам об этом даже не догадывался. Либо не подавал виду.