Сумерки богов (Мв-8)

Достаю пакет со своими "верительными грамотами". По форме, это всего лишь рекомендательное письмо к его святейшеству. С собственноручной подписью в конце "И.Ст.". Пий читает — если это и произвело на него впечатление, то виду он не подал.

— И что же вашей, не слишком почитающей нашего Отца Небесного, стране нужно от Святого Престола?

— Предупредить вас, — отвечаю. — Сегодня группенфюрер Карл Вольф предъявит, или уже предъявил вам ультиматум выдать евреев, которых вы, ваше святейшество, приказали зачислить в состав своей Палатинской гвардии. Однако никто не рассчитывает, что вы подчинитесь, это не более чем предлог. Завтра немецкие войска получат приказ занять Ватикан.

— Информация точная?

— Да. И подтверждение получено уже здесь, в Риме. Из достаточно надежного источника.

— Не скрою, что подобные слухи ходят уже не меньше месяца. И уже трижды назывались даты. И ничего не происходило. С чего бы фюреру сходить с ума?

— Гитлер уверен, что именно Ватикан причастен к попытке покушения на него, случившейся год назад. Как и к череде поражений германской армии на Восточном фронте. Причем нам известно, что эти сведения немцы получили из Англии. Подробностей не знаю.

— Вот как? Что ж, мы отнесемся со всей серьезностью. Но какой здесь интерес для СССР?

— Правило "враг моего врага — друг" — это объяснение? Рейх войну уже проиграл — но мы хотим завершить ее с наименьшими потерями. И если удастся создать немцам лишние проблемы, это будет очень хорошо.

— Муссолини знает?

— Скорее всего, нет. Если у нас есть сведения, что даже фельдмаршал Роммель не в курсе. Вольф обратился непосредственно к Достлеру, со своими полномочиями из Берлина. Достлер выделил два пехотных полка, уже находящиеся в Риме, сегодня должен прибыть третий, с приданной артиллерией. Еще привлекается тяжелый танковый батальон, тридцать "тигров". А непосредственно к штурму — отборный 500-й батальон СС. Предполагается, что одновременно будут арестованы король с наследником, маршал Бадольо и другие — по списку "подозрительных лиц". После формально верховным правителем останется дуче, но реально командовать будет Достлер, так же, как он делал в южной Франции. Вас же, как и прочих арестованных, доставят в Берлин для допроса. Насколько нам известно, немцы имеют большие планы относительно ваших архивов. Веря, что информация и финансы, захваченные у вас, помогут им переломить ход войны или хотя бы вытребовать благоприятные условия мира.

— Полагаю, что они ошибутся, и жестоко. Это все?

— Нет. Еще я должен передать вам официальное предложение СССР. В случае необходимости, мы готовы принять вас на контролируемой нами территории. Канал связи...

— Я учту это. Но у нас достаточно своих возможностей. Как и безопасных мест.

— Хотел бы заметить, ваше святейшество, что монастыри таковыми не являются. В отличие от французов, испанцев, австрийцев — любого завоевателя, вторгавшегося в Италию за последние столетия — гитлеровцы совершенно не испытывают почтения к святым местам. Напротив, как раз там вас искать будут в первую очередь.

— Мы обязательно это учтем. Господин Конрад Кертнер — хотя думаю, это не настоящее ваше имя — со своей стороны я хотел бы также просить вас об услуге. Нам известно, что после своего освобождения вы вместо предписанной Швейцарии находились в коммунистической зоне. И мы обеспокоены, что люди там лишены нашего пастырского напутствия и благословения. Потому известный вам отец Серджио, ожидающий сейчас в приемной, отправится с вами для исполнения обязанностей легата Святого Престола на территории так называемых "Красных бригад". Он же будет "офицером связи" между нами и вами. Если вы обеспокоены единственно скорейшим разгромом нацистов — так объединим же усилия в этой священной борьбе.

Капитан Юрий Смоленцев, Брюс. Рим, 20 февраля 1944

Красота-то здесь какая! Эрмитажу в Питере всего двести лет, а этому дворцу сколько — пятьсот? А ведь я Сикстинской Капеллы, которую Рафаэль расписывал, не видел, нас на нижних этажах Папского дворца тормознули, дальше Маневич один, "а вы здесь подождите".

Оружие не отбирали, так что отобьемся в случае чего. Хотя чтобы ждать сейчас от папы, чтобы он приказал нас ликвидировать, это надо параноиком быть, но в нашем деле полезно. Однако же не видно тут спецов-волкодавов нашего класса — хотя знаю, что эти, с палками, в шутовских нарядах, что замерли у дверей, и в пехотном бою будут очень неплохи, и обучали их соответственно, и нормальное оружие вместо средневековых железок у них, где надо, хранится, вот только успеют ли его похватать, когда эсэсовцы придут? Да и служки в сутанах, по пластике движений, физически очень даже ничего, чувствую, что это никакие не полотеры-уборщики, или кто там еще, а жандармерия, а под таким облачением даже ППС или МР можно спрятать. Но агрессии от них не чувствую — хотя, если им приказ отдадут...

А Ватикан вживую впечатляет — куда больше, чем на фотках, еще в прежней жизни, в двухтысячных, видел. С востока войти, белая линия на брусчатке — это граница и есть: перешагнуть, и ты уже в другом государстве, на круглой площади Святого Петра. Слева, справа — колоннады крыльями, посреди высоченный обелиск, стоящий еще с древнеримских времен. Пока площадь перейдешь, уже малость свою чувствуешь, ну а народу тут, паломники, хотя и война! С той стороны площади такой же широкий подъем к собору, который даже издали грандиозностью поражает. Но туда мы не пошли — справа от входа большое здание, Папский дворец. Если бы нас за него пропустили, то там длинные здания на север отходят, библиотека и музеи. А Сикстинская Капелла внешне совсем неприметная, между собором и дворцом. Сразу за собором, на вершине Ватиканского холма (отсюда и название папской территории), Сады, но их, опять же, мы только на фото видели, туда сейчас посторонних не пускают, в отличие от двадцать первого века. А за правой колоннадой весь северо-восточный угол — это квартал служебных зданий: почта, типография и казармы Гвардии. В 2012 году это исключительно швейцарцы были, а сейчас в Гвардию еще входят "палатинцы", набираемые из римлян (на которых сейчас немцы и ополчились — как смели туда юде зачислять?), и Дворянская Гвардия — по традиции, это были благородные рыцари из лучших римских семей, добровольные спутники и охранники папы, после так стали называть его личных телохранителей — и палатинцы, и "дворяне" упразднены были, кажется, году в семидесятом. Причем в отличие от швейцарцев, стоящих в шутовской одежде на внутренних постах, у палатинцев во внешнем рубеже обмундирование вполне современное (для сорок четвертого года) и нормальные винтовки в руках.

И сколько же здесь произведений искусства? Вроде бы тут с шестнадцатого века не сражались, территория считалась неприкосновенной. А завтра немцы будут по всему этому снарядами лупить! Жалко, ей-богу — ну а что мы можем сделать? Только предупредить — надеюсь. Папа, если не дурак, сообразит приказать самое ценное снять и спрятать. Тем более есть куда. Говорят, что "Париж стоит на швейцарском сыре", имея в виду катакомбы под ним, ну а римские подземелья еще круче! И было в нашей истории такое явление, как раскопки под собором Святого Петра, начатые в 1939 году и завершенные лишь в 1952, в полной секретности, рабочим даже со своими женами запрещено было говорить на эту тему. И лишь тогда, в пятьдесят втором, опубликовали отчет, что да, нашли прямо под собором древнеримское кладбище, а в нем могилу, в которой, по всем признакам, был погребен сам апостол Петр — так что святость места полностью подтвердилась. Вот только не удивлюсь, если окажется, что рабочие не только кладбище раскапывали, но и прорыли ход в катакомбы, а возможно, и не один. Война, знаете, всякое может быть, ну а папы никогда излишней доверчивостью не отличались, не усидел бы такой на этом посту.

Стены тут толстые — против штурмующих со стрелковкой вполне можно продержаться. Но вот снаряд восемь-восемь "тигра" — это будет серьезно, а немцы вполне могут и большие калибры на прямую наводку выкатить. А еще есть саперы с подрывными зарядами и огнеметы — так что если внешний периметр полчаса продержится, вечная им слава и память. Хотя внутри немцам проблем будет выше головы, если они планировки не знают, тут целые лабиринты, или же коридор во внутренний дворик выходит, где огонь внезапно и со всех сторон. Но все равно — час, два, три по самому максимуму на все, дальше лишь зачистка. Папа, положим, скрыться успеет, вместе с особо приближенными и небольшой охраной — ну а все прочие, сколько тут народа в Ватикане есть, боеспособных мужиков тысячи три, гвардия с жандармерией и еще сколько-то прислуги — это смертники, без вариантов, вряд ли эсэсовцы, разозленные потерями, будут брать кого-то в плен.

А насчет ценностей — так надеюсь, что немцы тоже их стоимость понимают. И в библиотеке, и в музеях-галереях будут воевать, ну как вчера с нами в кафе дрались, мебель оббегая, чтобы не поломать. После мы все у них отберем. Если только не спрячут, как Янтарную комнату — и в этой истории ведь тоже ее украли. Как наши Пушкин освободили, то не нашли! Ничего — как Германию займем, то всю ее перетрясем мелким ситом, и коль не найдем, взыщем иным имуществом. Вот юмор будет, если в наши музеи попадет то, что фрицы завтра в Италии утащат!

Ну вот, идут. Маневич, с ним какой-то поп. Все, наша миссия закончена? Возвращаемся домой?

Не было печали — нам лишь ватиканского соглядая не хватает. Хотя о том пусть у Кравченко с политработниками голова болит — вот и будут диспуты и идейное противоборство. Да и попы на связи, может, на что-то и сгодятся — а будет сильно мешать, так пуля-дура отовсюду прилетит!

Назад едем на машине, любезно предоставленной хозяевами. Марку не знаю, длинная, синяя, похожа на ЗиС-101, что видел уже в Москве. Слежки не заметили — но проезжая от нашей гостиницы чуть в стороне, сразу за поворотом просим шофера притормозить, в темпе выскакиваем и в проходной двор, присмотрели этот путь еще вчера. А святой отец резвый, в его года да еще в неудобной сутане так прыгать! Ну и дворами, на соседнюю улицу, чуть по ней, снова во дворы, а вот и наш отель. Быстро поднимаемся к себе, собираем вещи. У святого отца лишь саквояж с собой.

— Стар я уже для таких бегов, — говорит он. — Может, такси вызовем?

— На улице поймаем! — отвечаю. — Тут это не проблема.

И дернул же черт нас задержаться на обед! Решили, что за час ничего не случится.

Да, Пьетро я все ж в углу прижал. Он еще кухонный нож схватил, как понял, что я за ним, ну смешно! Дурачок, руку тебе за спину, да не дергайся, идиот, а то трупом будешь, если я чуть не рассчитаю. Тюкнуть тебя в позвоночник, пару раз для верности, вот тебе и легонькое смещение, ты сейчас и не чувствуешь почти ничего — но при малейшей нагрузке, мешок поднять или шкаф подвинуть, будет ущемление нервного ствола. Хозяин выскочил, чего-то возмущенно лопочет.

— За дело, — отвечаю, — за ночных гостей. И Пьетро не против. Ты ведь не возражаешь?

Сучонок кивает. Я его отпускаю — довольно с тебя! Бог решит, сколько ты еще пробегаешь до того, как в коляске обезноженным оказаться на весь остаток своей поганой жизни. За тех, кого твои дружки в катакомбы трупаками спустили, я еще слишком гуманен.

— Стыдитесь, сын мой! — поп тут как тут. — Велел господь нам прощать. Как сказано в Библии, если ударили тебя по левой щеке...

— ...то врежь мерзавцу так, чтобы он кровью умылся, — перебиваю я, — а после подставь правую щеку. И если он не сможет ответить, то прости его и признай ближним своим. А если попробует продолжить, повтори, и так до прощения. На войне другие правила, чем в Писании, святой отец. Если уж пост не надо соблюдать страждущим, путешествующим и воюющим, то, наверное, и другие заповеди тоже?

Отец Серджио лишь рот открыл. Или плохо понял мой испанский?

Вещи собрали, в темпе покинули гостиницу. За угол свернули, на тихой улочке такси не поймать — и попали в круговорот. Нет, шум мы еще издали слышали, но чтобы такое?!

Приятель мой был в Киеве на Майдане в две тысячи четвертом. Так сейчас на улицах Рима творилось что-то похожее, то ли революция, то ли внеочередной карнавал! Огромная толпа народа, все что-то орут и едва не танцуют, флажками размахивают... Да что, собственно, произошло? Маневич у мальчишки-газетчика листок схватил. Вот не было печали!

Король отстранил Муссолини от всех постов и отправил под домашний арест! Предполагается расследование преступлений как самого дуче, так и его близкого окружения. Ожидаются реформы и послабления, но о том смутно сказано, лишь что что-то, возможно, будет — ну в общем, завтра ждите известий. В целом, почти повторяет события нашей истории осени сорок третьего. Вот только немцам, в отличие от той реальности, не надо входить в Италию, они уже здесь!

Ну и святые отцы! Вот это оперативность! Дуче завтра вне игры, даже вслепую, а уж поддержка народа обеспечена, и кем будут выглядеть немцы в глазах масс? Но когда же они успели — ясно, что влияния папы на короля более чем достаточно, но чтоб весь механизм так быстро запустить? Да еще и обеспечить гласность, листки эти напечатать. Трех часов ведь не прошло! Уважаю!

И где же мы такси возьмем? Все машины стоят, зажатые толпой! Вон и звон разбившегося стекла, и крики, бьют там, что ли, кого-то? И тут же свисток, и пара полицейских туда пробежала, и народ перед ними расступается — м-да, а у нас бы на все было наплевать, раз такая пьянка пошла! А на перекрестке грузовик с солдатами, не вмешиваются пока, лишь смотрят. В революции поучаствовать, конечно, не грех — но у нас задача Маневича в отряд доставить, он для совсем другого нужен. Как на вокзал попасть?

И тут отец Серджио подходит к одной из машин, грузовичок по виду на нашу "Газель" похожий, лишь с капотом, о чем-то говорит с водилой. Затем машет нам: "Залезайте!" Нас просить не надо, запрыгиваем в кузов, там ящики с зеленью, но четверым места хватает, если постараться, а святой отец стоит на подножке и кричит что-то — и вдруг толпа перед ним расступается, открывает путь!

— На вокзал Термини! — приказывает он водителю. — И поспеши, во имя Отца, Сына и Духа Святого!

Так и ехали. Поп на подножке, что он там орал, разобрать не могу, скороговорки итальянской совсем не понимаю, но толпа перед ним расступалась, как море перед пророком Моисеем.

Вот только слышу: шум такой, ни с чем не спутать — лязг гусениц и рев моторов, танки идут, причем много — доносится справа и спереди, за домами не видно. На перекрестке впереди, снова грузовик с итальянцами, а шум танков близко совсем! Отец Серджио снова на подножке выпрямился и речь толкает. И грузовик назад подается, нам освобождая проезд, так стоял он неудачно, ну и люди расступаются, мы проскакиваем, оглядываемся, ну е-мое!

"Тигры", не меньше десятка. Идут прямо посреди улицы. У головного наверху офицер торчит, в черном комбезе, у остальных всех люки наглухо, по-боевому. И передний танк задевает грузовик, который нам только что дорогу уступал, и опрокидывает его, вместе с людьми, прямо на толпу, скрежет рвущегося железа и жуткий крик — кто-то под гусеницу попал? А "тигр" прет дальше, будто ничего и не случилось, офицер, кажется, даже не обернулся — и вся колонна следом!