"Цусима", не искушая судьбу, повернула за "Фудзи" выходя ему на неподбойный борт, а русские бронепалубные крейсера взяли курс на идущие со скоростью пятнадцать-семнадцать узлов эскадренные миноносцы Асаи. Рейценштейн прекрасно понимал, что для них перезарядка на скорости больше 20-ти узлов дело почти фантастическое, однако, если японские дестроеры этим сейчас занимаются, то нужно сделать все, чтобы им помешать.
Опасения русского адмирала, знавшего о высокой выучке моряков японского флота не понаслышке, оправдались. Японским миноносникам удалось сделать почти невозможное. За те пятнадцать — двадцать относительно спокойных минут, на всех восьми кораблях успели загнать мины в один аппарат, и сейчас минеры лихорадочно готовили их к пуску, а на двух, включая флагман Асаи, смогли даже загрузить мины в оба! На трех других мины для второго аппарата не успели даже извлечь из пеналаов, а на палубах еще трех корабликов сейчас шел безумный эквилибр с торпедами, на который даже видавший виды каперанг Асаи не мог смотреть без содрогания...
На мостике "Цесаревича" стояла напряженная, предгрозовая тишина. Офицеры, вглядываясь в бинокли, ждали доклада дальномерщиков. В туманной дымке спереди слева уже довольно отчетливо был виден силуэт японского двухтрубного броненосца полным ходом идущего на встречу трем другим — двум двухтрубным и замыкающему трехтрубному, недавно открывшимся справа. Их всех уже опознали. Слева корабль типа "Фудзи", справа "Микаса", "Асахи" и "Сикисима".
— Ну, что-ж, господа. Можете меня поздравить! Я только что проиграл пари Всеволоду Федоровичу Рудневу. Дай то Бог ему и нам сегодня удачи. Так, сколько у нас на дальномере? — нарушил молчание Макаров.
— До одиночного 75, до головного в колонне 76, ваше превосходительство!
— Ясно! В аккурат посредине идем. Но Того побыстрее будет. Через пять минут примем полрумба на "Фудзи". Жаль отсечь мы его уже не успеем. Даже если сейчас оторвемся от "полтав"... Если Того не побежит, конечно. А он не побежит. Готовьте к бою правый борт. Прислугу мелких орудий — за броню. И давайте-ка, господа, перебираться в рубку.
— Дозвольте на марс, Степан Осипович!
— Нет, Андрей Константинович, не разрешу, увольте. При всем к Вам уважении, лишний риск сейчас никому не надобен. Дело будет серьезным, каждый офицер, может статься, будет на счету. Можем на пистолет сойтись. Кроме того, мне ваш совет на маневр может понадобиться... Так что — в рубку, друг мой, в рубку! Будьте добры...
Хронометр показывал 11-45...
Через десять минут, когда дистанция сократилась до пяти миль, и противники практически одновременно начали пристрелку, неожиданно громыхнуло правое орудие носовой башни "Цесаревича": то ли у башенного командира, то ли у наводчика не выдержали нервы. Однако все остальные большие пушки терпеливо молчали, дожидаясь команды старартов. Слава богу, пристрелка не была сбита, и через пару минут били уже все орудия, способные достать до неприятеля.
В завязке боя как само взаимное расположение противников, так и их перемещения поначалу вовсе не были оптимальными для артиллеристов. Поэтому ничего удивительного в том, что за последующие пятнадцать минут, за которые противники сблизились на дистанцию в пределах трех миль для флагманских броненосцев, "Фудзи", пройдя по неподбойному борту броненосцев Того, встал в кильватер "Сикисиме", и начал обстрел "Пересвета", а "Баян" пристроился позади второго броненосного отряда из "севастополей", никто и ни в кого ни разу так и не попал главным калибром! Артиллеристам, управляющимся с шестидюймовками, успех сопутствовал в большей степени. Японский флагман "проглотил" семь таких подарков, "Сикисима" 4 и 6 достались на долю "Фудзи". Из повреждений, о которых стоит упомянуть, были зафиксированы полный выход из строя одной палубной шестидюймовки на "Фудзи" и небольшой пожар за мостиком "Сикисимы", в ходе которого полностью выгорела рубка беспроволочного телеграфа.
Больше всех снарядов "наловил" "Цесаревич", по которому вели огонь все японские корабли — целых десять. По счастью ничего особо серьезного они уничтожить не смогли. Несколько рваных дыр в небронированном борту, три 75-мм пушки, разодранный почти пополам катер, оборванная якорная цепь и выгоревшая кормовая штурманская рубка не в счет. Но само зрелище периодически вздымающихся над головным броненосцем дымных шапок от разрывов вражеских снарядов, было не самым приятным для всех, кто наблюдал за происходящим с других русских кораблей.
Японская колонна продолжала идти выбранным курсом почти строго на Норд, что с одной стороны позволяло удерживать русские линкоры от прорыва к Бидзыво, а с другой, в связи с общим преимуществом в ходе у японских кораблей, предоставляло возможность, обогнав русских, всеми силами навалиться на их флагмана. В 12-10 Макаров довернул свою колонну на два румба влево, дабы ввести в дело замолчавшие кормовые башни, для которых противник стал временно недосягаем, а затем, минут через пять, "Цесаревич" лег на курс, параллельный японской колонне. Именно в это время, в 12-15 было отмечено первое попадание в русский флагман 12-дюймовым снарядом с "Асахи". Снаряд врубился в броненосец метрах в 10-ти позади средней шестидюймовой башни. Он выдрал изрядный кусок небронированного борта надстройки. Внутри нее в нескольких местах его осколки пробили кожух второй трубы и дымоходы, но по счастью на вылет, котлы не пострадали. Задымление внутренних помещений удалось ликвидировать, просто заткнув дыры тем, что попалось под руки. Сама башня от сотрясения минут на пять вышла из строя, но затем вновь возобновила стрельбу.
Примерно в это же время получил свой первый снаряд главного калибра и флагман Того. Русский бронебойный снаряд попал в щит шестидюймового орудия кормового верхнего каземата, и, пробив его, изуродовал казенную часть пушки. То, что сам снаряд при этом не взорвался, а лишь разбился на несколько довольно крупных кусков, не спасло от смерти четверых членов расчета.
В 12-20 русский второй броненосный отряд так же довернул на параллельный противнику курс. Примерно в это же время, поднявшийся на мостик трюмный механик Кошелев, лично отрапортовал командиру концевого в колонне "Баяна", что поступление воды в носу перекрыто, подпоры и клинья полностью раскреплены, и крейсер может вновь развить свой полный ход. Вирен немедленно сигнализировал об этом флагману, и вскоре получил приказ: забрав с собой четыре истребителя Шельтинги поддержать свои крейсера, направляющиеся в сторону Эллиотов. Понимая, что единственный путь — это обойти броненосную колонну противника с кормы, "Баян" в 12-27 резко принял на 4 румба вправо, увеличив ход до 19 узлов.
Отпарировать движение "Баяна" своими силами Того уже не мог. Единственное, что ему оставалось, это отдать приказ командовавшему минной обороной Эллиотов кавторангу Такэбо немедленно собрать в кулак все оставшиеся миноносцы, включая и те, что находятся у Бидзыво, а затем, по возможности объединившись с силами каперанга Асаи, произвести массированную атаку на большие русские корабли, подходящие к пункту высадки от Порт-Артура.
Такэбо, чьи корабли 10-го и 11-го дивизионов миноносцев (NN 40,41,42,43,72,73,74,75) уже сосредоточились в двух милях западнее входного бона эллиотской маневренной базы, немедленно двинувшись на встречу противнику курсом на запад — северо-запад со скоростью 12 узлов, приказал выйти на рандеву с ним миноносцам 4-го и 5-го дивизионов (NN21,24,29,30,25,26,27,"Фукурю") развернутых ранее в завесу у Бидзыво...
В течение сорока минут броненосцы Того и Макарова занимались взаимной разделкой в классическом линейном бою на дистанциях от 32 до 40 кабельтовых. Причем Макаров, дабы не дать японцам меньшими силами охватить голову его колонны, вынужден был дважды отдавать приказ по первому отряду сначала довести скорость до пятнадцати, а в 12.35 и до шестнадцати узлов. В итоге "севастополи" уже с половины первого начали существенно оттягивать от уходящего вперед быстроходного отряда. Но положение Того это сильно не улучшило, так как примерно около этого же времени наметилось отставание окутавшегося дымом пожара "Фудзи". "Мягкая", лишенная вертикального бронирования корма, оказалась ахиллесовой пятой этого корабля, чья схема броневой защиты была подобием британских "Ройал Соверенов".
Сначала проблемы ему создала классическая подводная пробоина шестидюймовым снарядом. Но благодаря самоотверженности трюмного дивизиона ее за двадцать минут практически удалось заделать. Помпы и насосы справлялись, и принятая вода должна была быть вскоре откачена. И в этот момент, примерно в 12-40, броненосец получил роковой удар. Двенадцатидюймовый снаряд, в отличие от первого за этот день, сравнительно безобидно взорвавшегося на главном поясе, ударил в нескольких метрах позади едва заделанной пробоины в корме. Мало этого. Он еще и исправно взорвался уже прошив борт... Потери трюмного дивизиона только убитыми составили человек десять, огромная полуподводная пробоина с вывороченными наружу краями принимала в себя форменный водопад. Силой взрыва все упоры у первой пробоины были сметены и вскоре четыре отделения были полностью затоплены водой. Задраивание водонепроницаемых дверей облегчило ситуацию лишь частично, кроме того два комингса в следующие отсеки были покороблены и о водонепроницаемости этих дверей говорить не приходилось. Вскоре вода уже появилась в подбашенном отделении. "Фудзи" ощутимо садился на корму.
За десять минут его скорость упала до тринадцати узлов. Затем со стороны кормы в него попало еще несколько снарядов с "Баяна", причем один из них — восьмидюймовый. И хотя артиллеристы броненосца поквитались, всадив в проходящий сзади русский крейсер три шестидюймовых снаряда, восьмидюймовый "подарок" "Баяна" оказался для "Фудзи" куда большей неприятностью. Вернее фатальной. Его взрывом вскрыло две трети кормовой трубы, после чего скорость корабля упала еще больше.
В последующие сорок минут три русских броненосца типа "Севастополь", отставшие от уходящих вперед сцепившихся кораблей Макарова и Того, не оставили подранку и тени шанса. Они неторопливо сблизились с подбитым броненосцем на дистанцию порядка 25 кабельтов и засыпали его снарядами. По прошествии получаса "Фудзи" горел в трех местах, его грот-мачта и вторая труба упали. Кормовая башня с затопленными погребами замолчала еще в 13-10, а когда прямым попаданием вынесло изрядный кусок крыши и заднюю стенку передней, только чудо спасло корабль от взрыва. Вода из перебитых труб гидравлики сама залила разгоравшийся пожар. Однако с башней в любом случае было покончено — развернуть ее в диаметраль для зарядки орудий было невозможно из-за деформации погона.
Выслушав доклад старшего офицера о положении своего корабля, капитан 1-го ранга Мацумото невозмутимо переспросил:
— Так вы говорите, что у нас осталось одно шестидюймовое орудие на левом борту, а на правом три?
— Так точно. Причем развернуться мы не можем, корабль практически не управляется.
— Спасибо, Хига-сан. Я вас понял. Прикажите вынести наверх портрет императора. Вы лично отвечаете за то, чтобы он не попал во вражеские руки, но если подойдут наши корабли, он должен быть спасен.
— Слушаюсь, господин капитан 1-го ранга!
— Стоп машины. Прекратить огонь. Кингстоны открыть. Все наверх! Спасаться по способности. И...
Все, господа, больше приказаний не будет. Я вас не задерживаю, прошу простить меня, если с кем был резок. Прощайте...
— Но командир!
— Не волнуйтесь из-за меня. Тем более, что я потерял много крови и в воде продержусь минут пятнадцать, шлюпок и катеров у нас уже нет, так что... Прошу вас, уходите. Вы все уже выполнили свой долг...
Русские броненосцы, выпустив по замолчавшему и явно погибающему вражескому кораблю еще десятка два снарядов, так же прекратили огонь. До его конца оставались минуты — корма медленно кренящегося "Фудзи" все глубже уходила в воду, плескавшуюся уже у барбета башни, а на палубе уцелевшие в бою моряки занимались своим спасением, подвязывая пробковые пояса.
На мостиках русских кораблей всем было ясно: с японцем покончено. Вот он — первый идущий ко дну в этой войне вражеский броненосец! И еще горящий в двух местах "Петропавловск" принял три румба вправо, направив свою колонну к медленно погружающемуся поверженному противнику...
Вот на фок-мачте русского корабля поднялись и спустились флаги сигнала. Вскоре на "Полтаве" и "Севастополе" зашевелились кран-балки, поднимая с ростр большие восьмибаночные баркасы...
Сбавив скорость до трех узлов, русские корабли прошли в трех кабельтовых от того места, где, выбрасывая в воздух шипящие струи воды из открытых кингстонов, медленно уходило под воду красно-коричневое днище опрокинувшегося "Фудзи" с задирающимся все выше и выше носовым шпироном...
В 13-20 оставив японцам четыре баркаса и пару вельботов, они дали полный ход и заспешили в сторону уже едва различимых на горизонте перестреливающихся кораблей Макарова и Того.
* * *
Тем временем бой четырех русских броненосцев с тремя японскими развивался совсем по другому сценарию. Первой неприятностью для адмирала Макарова стал тот факт, что даже без "стариков", скорость его отряда по факту оказалась несколько ниже, чем у оппонентов. С одной стороны это было объяснимо, его корабли давно не были в доке и нормально почистить днища не могли. С другой стороны, Степан Осипович не знал, что адмирал Того тоже не держал свои корабли у Эллиотов с полными ямами! Причем исходя из тех же резонов, что и Макаров при сегодняшнем выходе. "Тормозили" же русский отряд "Победа" и "Ретвизан". И на то оказались свои, субъективные причины. У "Ретвизана", как стало ясно из доклада Шенсновича после боя, из-за разрыва трубок пришлось вывести из действия сначала один, а потом, уже после завершения артиллерийского боя, еще два котла. Почему "Победа" не могла разогнаться свыше 16 узлов, разобрались лишь через пару дней, когда выяснилось, что у корабля "скисли" три из четырех котельных вентиляторов центральной группы котлов.
Второй неприятностью стала постепенно становившаяся очевидной неспособность наших артиллеристов реализовать численное большинство. Увы, этого и следовало ожидать. До прибытия Макарова свою лепту внесли отстой вооруженного резерва и опасения спровоцировать японцев развертыванием интенсивной боевой подготовки. После оного — сначала ремонтом сильнейших кораблей, а затем вынужденным сидением под замком по имени "Фусо".
К 12-30 "Цесаревич" был поражен двумя двенадцатидюймовыми и не менее чем 20-ю шестидюймовыми снарядами, "Пересвет" 1-м и 11-ю соответственно. Через пять минут Степан Осипович, убедившись, что "Микаса", несмотря на несколько очевидных удачных попаданий (японский флагман к этому моменту "поймал" 3 двенадцатидюймовых, из них 2 с "Ретвизана", и 10 шестидюймовых снарядов) продолжает медленно, но верно выходить вперед, приказал поднять ход до 16 узлов. Вскоре стало очевидным, что "Ретвизан" и "Победа" начинают потихоньку отставать, причем расстояние между "Ретвизаном" и идущим в кильватер ему "Пересветом" все более сокращается, но Макаров пока не предпринимал никаких решительных действий, полагаясь на своих артиллеристов.
