Артефакты древних могильников

— Судя по "славе", что идет вслед за тобой, ты хочешь слишком многих, — не удержалась от укола Исилите.

— И что с того? — искренне удивилась Миранэль. — Да, мне нравятся многие мужчины, и я себе не отказываю в изысканных удовольствиях. И я всегда, — в голосе Миранэль зазвучала гордость, — всегда получаю мужчину, которого хочу!

Миранэль сильно покривила душой, причем дважды. И когда говорила, что не спит ни с кем против своего желания, и когда утверждала, что всегда получает желаемого мужчину. Но, к счастью, никто, кроме самой Миранэль, об этом не знал. И она не испытывала никаких угрызений совести. Главное — победить в споре, а для этого хороши любые аргументы, даже не совсем честные.

— А сейчас тебе захотелось Сибилла? — тихо, едва слышно спросила Исилите.

— А ты в этом сомневаешься? Кто же не захочет такого красавчика!

И Исилите отступила. Резко развернулась, бросив на ходу:

— Чтобы утром тебя в Древнем лесу не было. Иначе я за себя не отвечаю.

— Ф-ф-ф-ф! — фыркнула довольная победой Миранэль. Какое удовольствие спорить с ханжой на морально-этические темы! Все равно, что избивать младенцев!

Миранэль решительно открыла двери тюрьмы. Ей предстоял еще один очень неприятный разговор с Даххарстом, от которого она намеревалась добиться обещания никогда не трогать Таггерта.

Глава 15

Разговор с Исилите оказался весьма кстати, во всяком случае, стражник, охраняющий вход, пропустил ее без единого слова возражения. Он, несомненно, слышал бурную беседу двух дам и сделал соответствующие выводы. Он также любезно проводил Миранэль до самых дверей камеры, и даже попытался зайти внутрь, но Миранэль жестко пресекла эту попытку.

— Я хочу побыть с пленником наедине. У нас с ним разговор еще не окончен, — при этих словах она так жестоко оскалилась, что бедный стражник вылетел из камеры, словно пробка. Убедившись, что ее никто не слышит, Миранэль вплотную подошла к Даххарсту.

Выглядел он ужасно, но ей его было, не жаль, Миранэль знала, что он очень силен, и сможет выдержать и не такие испытания, к тому же, чем ему хуже в данный момент, тем ей будет проще получить нужные ей обязательства.

— Даххарст, — прямо и откровенно, едва слышно, начала она разговор, не спеша избавлять его от страданий. — Твой брат сделал мне предложение, и я его приняла, — Темный не отвечал, лишь иронично усмехнулся, в ответ на ее слова. Такое откровенное пренебрежение взбесило Миранэль, но она сдержала себя, и, достаточно спокойно продолжила: — Я хочу быть счастливой. И буду! — чуть повысив голос, добавила она. — И меня совсем не устраивает перспектива остаться вдовой, если вы с Таггертом решите свести счеты. Я требую, чтобы ты мне поклялся, что никогда, ни при каких обстоятельствах не тронешь его!

Даххарст без сомнения удивился, услышав ее слова, он немного подумал.

— Ты же понимаешь, что я не могу дать тебе подобное обещание.

— Ты же понимаешь, — в тон ему ответила Миранэль, — что я не могу допустить, чтобы Таггерт погиб, в случае вашего противоборства.

— Ты же понимаешь, что подобный конфликт может возникнуть даже без моего желания, и даже против моего желания.

— Мне все равно. Ты должен поклясться, что не будешь драться с ним и тем более убивать его. Но если такое случится, — голос Миранэль дрогнул, — то я клянусь, что ты горько об этом пожалеешь. Я не Исилите или Сибилл, я найду способ и возможность искалечить тебя так, что ты сам предпочтешь сдохнуть! — яростно прошипела она.

— Ты же понимаешь, что я не боюсь, — глаза Даххарста гордо и гневно блеснули. Спор зашел в тупик. Миранэль немного помолчала и начала говорить совсем уже другим тоном.

— Даххарст, Таггерт это все, что у меня есть в жизни! Я люблю его, я не могу даже мысли вынести, что с ним может что-то случится.

— Тогда купи крепкий ошейник и посади его на цепь рядом с собой, — с бешенством прошептал он.

— Даххарст, ты мне обязан, я спасаю тебя, быть может, даже от смерти! — напомнила она ему. Глаза Даххарста сощурились.

— Миранэль, — мягко сказал он, — если бы тебе мое спасение не было нужно по каким-то твоим личным мотивам, то я мог бы сдохнуть у твоих ног, ты бы и шагу не сделала мне навстречу, ты бы и пальцем не пошевелила, чтобы спасти меня. Ведь я прав?

Миранэль раздраженно дернула плечами, поскольку Даххарст видел ее насквозь.

— И все равно, я прошу, я умоляю тебя не причинять Таггерту вреда! — с жаром начала просить она.

— Неужели ты не понимаешь, что мне сейчас нет никакого дела до Таггерта, но если он бросит мне вызов, у меня не останется никакого выбора!

Даххарст был прав, Миранэль не могла не согласиться с его словами. Со вздохом она потерла амулет на груди, в ту же секунду Таггерт и Саннаэтель оказались в камере. Таггерт с такой насмешкой, с такой оскорбительной улыбкой оглядел брата, что у Миранэль зачесались руки отвесить ему подзатыльник. Несомненно, именно, Таггерт провоцировал брата на ссору, и делал это вполне умышленно. Миранэль махнула ему рукой, чтобы он приблизился, тихо сказала ему на ухо несколько слов, и Таггерт исчез. Миранэль послала его к себе домой, рассказав, где найти несколько очень интересных штучек. Она хотела подстраховаться, на всякий случай, вдруг Исилите придет в голову проверить, действительно ли она, что-то забыла в камере.

Саннаэтель принялся освобождать Даххарста от штырей, Миранэль стала ему помогать.

Светлый делал это бережно, стараясь не причинять боли, Миранэль же дергала изо всех сил, а поскольку ее магические силы были малы, то выдирая штыри, она еще больше ранила Темного. Даххарсту не перед кем было "держать лицо", поэтому он, не сдерживаясь, заорал от боли.

Стражник, услышавший этот крик, содрогнулся от ужаса, представив, что Миранэль делает с пленником. До этого Даххарст ни то, что кричать, даже не стонал ни разу, выдерживая все пытки Исилите и Наставника.

Наконец, Даххарста освободили, оставив на его руках имитацию, в случае, если кому-нибудь придет в голову взглянуть на него. Миранэль вызвала Таггерта, чтобы он забрал Саннаэтеля, сама же она, как ни в чем ни бывало, собиралась из камеры, чтобы не вызвать у охраны подозрений. Таггерт протянул ей что-то завернутое в тонкую шелковистую бумагу, глаза его при этом так светились, в предвкушении чего-то, что Саннаэтель, заметивший это, сильно удивился, еще больше он удивился, увидев, как покраснела Миранэль под таким взглядом Темного.

Когда Таггерт и Саннаэтель исчезли, Миранэль, напоследок, предупредила Даххарста.

— У тебя времени разыскать и вытащить Ализе, только до утра. Учти, она ранена, возможно, даже серьезно, — он кивнул в ответ, подтверждая, что хорошо ее понял. Она толкнула дверь камеры, и вышла из нее с гордо поднятой головой. Охранники, стоявшие у выхода, шарахнулись от нее в разные стороны. Миранэль довольно улыбнулась. На всякий случай, она снова пошла к дому Наставника, небезосновательно подозревая, что Исилите следит за ней. Демонстративно она открыла сумочку и вытащила из нее завернутые в бумагу предметы, потом бережно положила их обратно, заметив краем глаза удаляющуюся фигуру женщины.

"Так тебе и надо! — со злорадством, думала она, до сих пор не простив Исилите за жестокие, обидные и несправедливые слова, что та когда-то бросила ей в лицо. — Интересно, — подумала Миранэль, — зачем Исилите вышла замуж за Эллентиэля? Ведь и слепому ясно, что она без памяти любит Сибилла. — Миранэль взвесила все обстоятельства, прикидывая эту ситуацию на себя, — Наверно, она хотела отомстить Наставнику, сделать ему больно, надеясь, что этот брак покажет ему, насколько тот был не прав, отталкивая Исилите. Да, — окончательно решила Миранэль, — так все и было! Вот только страдать она заставила не Сибилла, а Эллентиэля, Ализе, Саннаэтеля, и скорее всего себя!"

Миранэль тряхнула головой, отбрасывая ненужные мысли о ненавистной сопернице, и бодро протопала к дому Наставника.

Сибилл все еще был без сознания, Миранэль улыбнулась, подумав про себя, что Таггерт хорошо его приложил. Она потерла печать, вызывая любимого. Когда он появился, Миранэль затащила его в ванную.

— Не хочу, чтобы Сибилл даже случайно увидел нас вместе, — шепотом объяснила она. — Мало ли что? А так у меня всегда будет отговорка, что я была не я, а Темный, наложивший на себя мою иллюзию. А то, что амулеты Светлых этого не распознали, объясню тем, что амулеты иллюзий Темных, взяты из Древних Могильников. Сибилл поверит, я в этом уверена.

Довольно засмеявшись, они исчезли.

Глава 16

Ализе лежала, скорчившись на полу возле стены в камере, в которую ее затащила мать. Боли уже не было, но это ничего не меняло. Ализе больше не хотела жить. Она отказалась от пищи, отказалась от воды, которую ей заботливо подсунул один из охранников, искренне сочувствующий девушке. Она не плакала, уже не плакала, все слезы были выплаканы еще после ухода мамы. Мамы? Ализе теперь никогда не назовет эту страшную женщину даже в мыслях мамой. В голове постоянно звучал последний разговор, что произошел между ними.

Когда Ализе прикрыла собой мужа, приняв магический удар матери, она от боли потеряла сознание. Очнулась, когда ей в лицо кто-то плеснул воду. Ализе открыла глаза и обнаружила, что находится в камере. Здесь не было ни мягкой постели, ни матраца, ни подушки, только голый холодный пол. Встать она не смогла, ноги не держали, поэтому она села, привалившись к стене.

— Что, ноги не держат? — услышала она холодный равнодушный голос. Ализе подняла глаза, и тут же отвела, испугавшись того, что прочла во взгляде матери. — На что ты надеялась, совершая свой глупый бессмысленный поступок? — вопрос звучал риторически, и Ализе не стала и пытаться на него ответить. — Я спрашиваю, чего ты добивалась своими действиями? — Исилите повысила голос, гневно глядя на дочь.

— Я... я хотела... я не могла смотреть на то, как мучается Даххарст, — наконец, выдавила она из себя.

— Ты не хотела видеть, как мы справедливо — я подчеркиваю: справедливо — наказываем негодяя за все те мерзости, что он совершил?!

— Он не негодяй, — едва слышно прошептала Ализе.

— Что?! — возмущению Исилите не было предела. — Ты мне говоришь, что он не негодяй, после всего того, что он тебе сделал? Ты забыла, как он тебя покалечил, и как ты десять лет страдала и мучилась? — Исилите, действительно не понимала свою дочь и хотела услышать ответ.

— Он нечаянно, он не хотел, так получилось, — залепетала, пытаясь оправдать мужа, Ализе. — К тому же и я его тоже покалечила, он тоже страдал десять лет.

Но для Исилите такие аргументы не были оправданием, гнев буквально клокотал в ее глазах.

— Его поступкам нет оправдания, нет прощения, и он за них ответит!

— Мама, я его простила, и я не хочу, чтобы он страдал, — Ализе тихо заплакала, не зная, как еще оправдать мужа.

Ее слезы и слова просто взбесили Исилите.

— Ты его простила?! Да где же твоя женская гордость, где твое самоуважение? Ты, как половая тряпка, позволяешь вытирать о себя ноги!

— Я не тряпка, — от таких слов слезы на глазах Ализе мгновенно высохли. — Я не тряпка, — повторила она, — наши отношения — только наши, и больше никого не касаются. Если я простила его, значит, для этого были основания.

Но Исилите ее не слушала. Она в ярости смотрела на дочь, не в силах поверить, что это ее плоть и кровь.

— Ты, что не понимаешь, что я тебе говорю? — потрясенно спросила она. — Твой муж не только поднял на тебя руку, главное — он не любит тебя! Понимаешь, не любит, и никогда, никогда не полюбит! Так зачем ты пыталась его спасти?

Ализе видела, что мать искренне не понимает ее, не понимает мотивов ее поступка, не понимает ничего, и тогда Ализе сказала мягко, спокойно, как говорят с маленьким, глупым несмышленышем:

— Я знаю и понимаю, что он меня не любит. Я это очень хорошо поняла и осознала благодаря вам. Но дело в том, что я люблю его! Люблю настолько сильно, что воспринимаю его боль, как свою собственную. Если бы было можно, я отдала бы все мои оставшиеся годы только, чтобы спасти его. Я отдала бы жизнь, чтобы помочь ему. Я жалею, что ушла от него, когда мне было так хорошо рядом с ним. Ушла, узнав, что он женился на мне не по любви, а по долгу чести. Ушла, даже не попытавшись бороться за него, не попытавшись вызвать ответных чувств.

Но такие жаркие слова вызвали у Исилите только ядовитый смех.

— Бороться за его любовь? Это, моя милая, бесполезно. У Темных все по-другому. Он никогда бы не полюбил тебя! Он же Темный! А они никого не любят, и ты бы не была исключением, — жестко оборвала свой смех Исилите.

— Откуда ты знаешь? — вдруг спросила Ализе. — Когда я была с Даххарстом, я видела, как он горевал о гибели своего отца, слышала, с каким уважением он говорил о моем. Ты не права. Темные также могут любить, как и мы. Вот только я не захотела ждать, когда он меня полюбит, и полюбит ли вообще, я хотела сразу ощутить его чувства ко мне, и вот я наказана за свое нетерпение, за свою поспешность, за свою гордыню. Как я жалею, что услышав, что ему хочется, чтобы у нас родился ребенок, я сразу резко ответила: нет. Сказала, что никогда, никогда не захочу родить ему малыша.

-Ребенка?! — в ярости прошипела Исилите. — Он хотел, чтобы у вас родился ребенок?

Ализе с удивлением посмотрев на мать, хотела сказать, что это и так понятно, хотела сказать... и не сказала. Лицо Исилите стало таким страшным, глаза горели ненавистью, губы сжались в тонкую полоску.

— Ты согласилась бы родить Темному ребенка?! — снова бессмысленно повторила она, будто смысл этой фразы никак до нее не доходил.

— Нет, я отказалась, поэтому и ушла от него, — тихо забормотала Ализе, напуганная безумным видом матери.

— Но сейчас ты об этом жалеешь? — не давая, дочери уйти от ответа, настаивала Исилите.

Ализе молчала, боясь честно ответить на этот вопрос. — Ты жалеешь о своем отказе? — еще раз, еще более страшным голосом спросила мать, и Ализе, собрав все свои силы, твердо ответила:

— Я люблю его очень сильно, жаль, что я поняла это слишком поздно. Да я хочу, чтобы у нас был ребенок, я хочу, чтобы хотя бы малыш соединил нас. Неужели тебе кажется странным, что женщина хочет иметь ребенка от любимого человека? — поскольку Исилите не отвечала, все, также пристально вглядываясь в лицо дочери, Ализе, продолжала, все увереннее и увереннее. — Я хотела сначала сказать, что ты должна была бы меня понимать лучше других, поскольку ты родила нас с братом, но теперь я в этом сомневаюсь. Мама, признайся, ты ведь никогда не любила отца? Ты всегда любила этого, как его... Сибилла. Зачем же ты вышла замуж за папу? Зачем родила нас?

— Я родила вас с братом, — глухо сказала Исилите, — потому что это был мой долг перед моим народом, передать свою силу, свои способности по наследству, чтобы наш народ стал сильнее и мог бороться с нашими врагами, уничтожая их с лица земли. Я родила детей для блага и процветания нашего народа, — еще тише продолжала Исилите, — а вот ты хочешь родить ребенка для нашей гибели, — Ализе вскинула голову, со страхом глядя на мать, она почувствовала, что сейчас произойдет что-то страшное. — Только этому, покуда я жива, не бывать, — все таким же страшным голосом говорила Исилите. — У тебя не будет ребенка от Темного. У тебя вообще не будет детей!