— Что теперь? — негромко спросила Жюстина, глядя на разлетающиеся от подъёмного вентилятора пенные хлопья. — Что нам теперь делать? Искать роботов? Искать оружие? Искать убийцу?
— Я должна сообщить об этом руководству ГСБ. — сообщила Минадзуки. — Возможно, в Титане-Орбитальном придётся ввести чрезвычайное положение.
Я промолчал. На моей памяти чрезвычайное положение в Титане-Орбитальном объявляли ровно один раз, шесть лет назад: теракты в Монмартре тогда поставили на уши все силовые ведомства Гегемонии. Но кроме этого в Титане-Орбитальном не происходило ничего — ничего крупнее вечно беспокойной Дэдзимы и потасовок после теннисных матчей.
Но теперь ситуация была слишком серьёзной. Такого ещё не случалось, да ещё и в канун высочайшего визита. Интересно, подумал я, состоится ли теперь высочайший визит?
Убийца. Чего добивался убийца? Он связан с "Дифенс Солюшенс", в этом я не сомневался: пропавшие мечи, а теперь и роботы с пропавшим боевым оружием; но что он хотел сделать? Захватить орбиталище? да, это объясняло бы и оружие, и роботов, и участие Конституционной партии: но зачем КП одно-единственное орбиталище, пусть даже и Титан-Орбитальный? Да и захватить Титан-Орбитальный силами одной роты роботов было невозможно: СПОР, кидотаи, патрульные и городовые, а теперь — ещё и Гвардия Гегемонии.
Нет, определенно нет. Если бы убийца хотел захватить Титан-Орбитальный, начинать ему надо было с городской администрации и Законодательного Собрания. Вместо этого он убивает Вишневецкую — простую диспетчера, которая всего-то увидела слишком много (а, кстати, что?). Случайно — или нет — убивает гайдзина Котеру, который проходил мимо склада, где скрывался убийца. И убивает Сэкигахару, казначея Конституционной партии — возможно, по сговору с Малкиной. Во всяком случае, КП предоставляет убийце склад и впутывает в это "Дифенс Солюшенс", убеждая их отгрузить на сторону оружие и роботов, которым нужно только вложить оружие в руки...
Но зачем, зачем?! Я мог понять контрабанду — эта гипотеза ещё недавно казалась весьма логичной. Я мог понять интриги Малкиной — прямо перед высочайшим визитом, не меньше. Но на "Дифенс Солюшенс" и их исчезнувшем арсенале гипотеза начинала разваливаться сама собой, потому что никакая интрига и никакая контрабанда не стоят маленькой войны в орбиталище.
Но КП уже однажды развязала маленькую войну в Китакюсюйске, напомнил себе я. Тогда их планы пошли крахом, партия открестилась от исполнителей, за считанные сутки растеряла рейтинг и пролетела сначала на выборах премьер-министра, а затем — и на парламентских. Им понравилось, и они решили повторить снова?
Нет. Здесь было что-то другое.
Но я не мог понять, что.
— Нам тоже стоило бы, — задумчиво проговорила Фудзисаки. — Сообщить руководству, я имею ввиду... Штайнер?
— А? — спросил я, вздрогнув от неожиданности: слова Жюстины вывели меня из задумчивости, и шаткая гипотеза разлетелась карточным домиком.
— Что дальше?
Я неопределенно двинул правым плечом. Я не знал, что делать дальше. Бежать в Дэдзиму, в "Дифенс Солюшенс"? Там и так должны были работать наши, но это делу не поможет. Искать убийцу, где? В коммуникациях он сейчас мог быть где угодно. Ехать в Порт, искать склад, пытаться отыскать по номерам пропавших роботов?
Впервые за эти дни я не знал, что делать дальше, и это меня пугало.
В ухе вдруг раздался звонок: я покосился на мигающий вызов. Звонил Еремеев.
— Одну секунду, — пробормотал я, отходя назад, за остатки складского забора. Жюстина с Минадзуки оглянулись мне вслед, но я помотал головой и снял вызов:
— Штайнер, слушаю.
— Алло, Штайнер, это ты? Ты живой там? — скороговоркой раздался в ухе голос Еремеева. Я нахмурился: если обычно меланхоличный Жан так тараторит, то случилось что-то очень важное. Вот только что может быть важнее?
— Во-первых, да, я живой, спасибо, что ты позвонил мне аж, — я сверился с внутренними часами, — спустя четыре часа после того, как меня выпустили из больницы. А во-вторых, что ты хотел и что с тобой такое? Я тут немного занят...
— Я тоже, поэтому молчи и слушай. — оборвал меня Еремеев, и я послушно заткнулся. — Мы тут с утра на ушах стоим — в порту пристыковался полный корабль Гвардии, я только сейчас насилу выбрался. Помнишь курьера-невидимку у четвёртого стыковочного узла? TCD 51584?
— Помню. — машинально ответил я. На самом деле и стыковочный узел, и транспондер, и курьер давно вылетели у меня из головы. — А что с ними?
— Помнишь, ты просил меня разыскать что-то по курьеру? — спросил Еремеев и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Сразу после этого я пошёл к Нидермайер, выдал ей сильно урезанную версию, попросил помощи. Она согласилась. Послала запрос в ИКСО, на Тау Кита. Ответ пришёл только сегодня. Кстати, она велела тебе кланяться.
— Взаимно. Так что было в ответе?
— А вот что. — ответил Еремеев. — TCD 51584 — временный транспондер, присваивается для дальних перелётов наряду с постоянным транспондером. По первым буквам очевидно, что присваивался он на Тау Кита и находился в их реестре... стандартная практика для кораблей из Солнечной, идущих в Сибирь и вообще к рубежам пространства ОВД. Так вот, последний раз транспондер TCD 51584 присваивался курьерскому кораблю бортовой номер LLCA 6647449, Е-серии, производство — Луна, место регистрации — Луна-Лагранж, о чём нам сообщают первые четыре буквы в номере... Это было год назад, год и четыре месяца. — Еремеев сделал паузу. — Он принадлежал компании "Дифенс Солюшенс plc", тоже с Луны.
Я моргнул. На секунду мне показалось, что я лишился дара речи.
Курьер-невидимка принадлежал "Дифенс Солюшенс". После прибытия курьера вдруг выходит из строя стыковочный узел, где он стыковался; при этом стыковка проходит совершенно незамеченной, а запись удаляет Вишневецкая. Три дня спустя, когда курьер уже давно отбыл, Вишневецкую убивают — даже не за то, что она увидела. А за то, что она знала.
"Дифенс Солюшенс" были замешаны во всём этом с самого начала. Их корабль доставил сюда что-то. Что-то важное. Или кого-то: Лефрансуа ничего не упоминал о курьере, а тем более — курьере-невидимке. Значит, невидимка нужен был для чего-то другого.
И я, кажется, начал догадываться, чего.
Меч на поясе убийцы — "Дифенс Солюшенс". Исчезнувшие роботы и оружие — "Дифенс Солюшенс". Роботы на складе — Конституционная партия. На том же складе, где безнаказанно планировал свои дальнейшие ходы убийца.
Всё встало на свои места.
— Жан, — сдавленно проговорил я, — спасибо тебе. Большое тебе спасибо. Нижайше кланяйся от меня госпоже Нидермайер, пожалуйста.
— Э-э-э... ну ладно. — пробормотал Еремеев. — Что случилось-то?
— Ты мне очень помог. — без обиняков ответил я. — Остальное потом расскажу.
— Ловлю тебя на слове. — зловеще пообещал Еремеев и добавил, уже гораздо мягче: — Ты там держись, ладно? Я слышал, что с тобой случилось. Рад, что ты живой.
— Я тоже рад. — я предусмотрительно решил не говорить Еремееву о том, что над головой у меня только что летали пули. Пока что ему было совершенно необязательно об этом знать.
— Жюстине привет передавай, я знаю, что она там.
— Всё-то ты знаешь...
— А ты как думал? Ладно, мне пора бежать, работа... — и Еремеев оборвал связь.
— Увидимся... — пробормотал я сам себе.
Кажется, я знал, что надо было делать.
— Так. — сказал я, возвращаясь к Жюстине и Минадзуки. Они почти одновременно обернулись ко мне. — Жюст, тебе привет от Еремеева.
— Ага, я так и поняла. — хмыкнула Фудзисаки. — Ты только с ним так разговариваешь... Так чего он хотел?
— Сообщить нам кое-что важное. — ответил я. — Очень важное. Мы отправляемся в Дэдзиму.
— В Дэдзиму? — переспросила Минадзуки. — "Дифенс Солюшенс"?
— Именно. — кивнул я. — Минадзуки... Валерия. — она вскинула голову. — Мы остались без машины. Подбросишь нас?
Золотые глаза удивленно смотрели на меня. Запоздало я понял, что впервые назвал её по имени.
— ...Ладно. — наконец проговорила Минадзуки. — Но при одном условии. — её губы тронула улыбка; ещё несколько часов назад условия ей ставил я. — Я хочу присутствовать.
— А я могу тебе помешать? — в ответ усмехнулся я.
Минадзуки с улыбкой покачала головой.
Высоко над нами тучи сгущались вокруг люминёра, отбрасывая на окружающий их город тени. Угасающий свет едва сочился между свинцово-чёрных облаков.
— Поехали. — вслух сказала Фудзисаки. — У нас мало времени.
— Мне хватит. — сухо пообещал я. К "Дифенс Солюшенс" у меня был только один вопрос.
Зачем?
* * *
Небо Дэдзимы было таким же пасмурным.
Селезнёва уже ждала нас на улице. За её спиной выстраивалась половина оперативной роты СПОР — с боевым оружием и в боевой броне. Единственным снисхождением их полицейской задаче были прозрачные щитки визоров на шлемах.
"Накацукаса" опустилась посреди улицы Ремонтной, и я выбрался из люфтмобиля среди затихающего гула подъёмного вентилятора. Канако подошла ко мне — ей стоило огромных усилий не перейти на бег — и заключила меня в объятия, притиснув к угловатому нагруднику бронекостюма.
— Канако, ну... — слабо просипел я; хватка облачённой в доспехи Селезнёвой была поистине железной. Вместо ответа она только сильнее тряхнула меня.
— Как я рада, что ты жив. — прошептала она мне на ухо. Железная хватка вдруг разжалась, и Канако выпустила меня. — Не делай так больше. Слышишь?
— Слышу, слышу... — устало вздохнул я и обернулся к подошедшим Жюстине и Минадзуки. — Знакомься, это Валерия Минадзуки, она со мной и она из ГСБ.
Минадзуки приветливо помахала рукой.
— ГСБ?.. — недоуменно пробормотала Селезнёва и вдруг вытянулась "смирно" и отсалютовала. — Прошу прощения, госпожа советник!
— Не стоит. — склонила голову Минадзуки. — Вы здесь главная, госпожа капитан. Продолжайте.
— Слушаюсь, госпожа советник! — ответила Канако и снова обернулась к нам: — Привет, Жюстина.
— Привет, Канако. — хмуро бросила Фудзисаки. Я неодобрительно глянул сначала на неё, а затем на Селезнёву: капитан СПОР развела руками — "я? а что я?".
Я покачал головой.
Ворота территории "Дифенс Солюшенс" были распахнуты настежь: их перегораживали клиновидными мордами два БТРа СПОР — серые монстры с синими полосами и надписями "ПОЛИЦИЯ" на бортах. Стволы на башенках БТРов целились во двор перед складами. Идти под их прицелом было даже немного страшно.
На стоянке перед двухэтажным административным корпусом появились ещё два люфтмобиля: один был бело-синим полицейским "Муракумо", а другой был какой-то неизвестной мне модели — "МКК", судя по обводам, но я не мог сказать точно.
Из дверей корпуса показались две знакомые фигуры, и я остановился. Позади меня в унисон грохнула сапогами шеренга СПОР, замирая на месте.
Инспектора Эрхард и Тидзимацу, наверное, порядочно удивились этому зрелищу. Но я был удивлён гораздо больше: встретить их здесь я ожидал меньше всего.
— Штайнер! — нашлась, наконец, Эрхард, сдвинувшись с места и подбегая к нам. Бойцы за моей спиной и бровью не повели. — Что это вы здесь делаете?
— Знаешь, Жанна, я у тебя то же самое хотел спросить, — вместо ответа сказал я. — Нонна сказала мне, что вы полетели люфтмобиль владелице возвращать, а вы, чего-то, здесь...
— Так мы владелицу и ищем! — пояснила подбежавшая Тидзимацу. — Битый час уже ищем, хотя это её адрес, весь их офис перевернули...
— Погодите-ка. — встряла Фудзисаки. — Какой офис? Какая владелица? Это всё тот же люфтмобиль, который на Комендантской бросили?
— Ну да! — Тидзимацу махнула рукой. — Вон он и стоит! — её рука указывала на новый люфтмобиль, стоявший на парковке. Административный корпус был прямо перед нами, и я без труда мог разглядеть характерную морду и шильдик на ней — "Накаяма Вадис", восемьдесят четвертого года, не меньше. Самое оно для прокатного люфтмобиля, пускай и в долговременном прокате...
— М-м-м. — протянула Жюстина, разглядывая люфтмобиль. — А как, говоришь, зовут эту вашу владельца?
— Лукреция Юмэй Фаулер. — не моргнув глазом, сообщила Эрхард и удивлённо уставилась на нас. — Эй, ребята, вы чего?..
Фаулер? Та самая селенитка, зачем-то трогавшая меня за плечо, единственная женщина из тройки встречавших нас руководителей "Дифенс Солюшенс" — владелица угнанного люфтмобиля?
— Вот забавно, — сказала Фудзисаки, — мы, как раз, и её ищем. Ну, и её в том числе. Вы там, случаем, не встречали господина Армана Лефрансуа?
— Встречали, — ответила Тидзимацу и пожала плечами. — А что?
Я кивнул и развернулся к стоявшей во главе колонны СПОР Селезнёвой:
— Найдите Лефрансуа и приведите его сюда. — негромко сказал я. Канако кивнула — этот вопрос мы оговаривали с самого начала. — И вот ещё. Капрал Маликова здесь?
— Маликова! — повысила голос Селезнёва, и первый ряд колонны раздвинулся, пропуская наружу капрала. Погон всё так же болтался у неё на груди, рядом с надписью "ПОЛИЦИЯ" на нагруднике.
— Господин инспектор? — поинтересовалась Маликова, встав "смирно". Её глаза, теперь не скрытые баллистическими очками, оказались серыми; из-под маски выбивались светло-русые волосы.
— Отправляйтесь на оружейный склад, — распорядился я. — Найдите там контейнер N1100 — он должен быть у дальней стены, если мне не изменяет память. Возьмите оттуда меч — любой меч — и принесите мне.
— Есть, господин инспектор. — кивнула Маликова. — Разрешите идти?
— Разрешаю.
Канако удивлённо глянула на меня. Точно так же смотрели на меня Жюстина, Минадзуки, и даже Эрхард и Тидзимацу. Я ничего не говорил им про меч.
В некотором роде это был экспромт.
Минут через пять входные двери административного корпуса распахнулись вновь, пропуская долговязую фигуру Лефрансуа. С обоих сторон селенита подпирали два бойца СПОР, отряженных за ним: впрочем, шёл Лефрансуа добровольно. Это легко было исправить.
— Господин инспектор, — заговорил Лефрансуа, приблизившись ко мне. — Прошу прощения, но я не ожидал увидеть вас снова...
— Зря, господин Лефрансуа. — ледяным тоном оборвал его я. — Очень зря.
Только сейчас я заметил, насколько он был бледен — даже больше прежнего; в лице селенита не было ни кровинки. Приглядевшись, можно было заметить, что у Лефрансуа дрожат руки. Нервно дёргалось правое веко.
— Что вы имеете в виду? — выдавил он из себя. Эти четыре слова дались ему с большим трудом.
— Господин Лефрансуа, — всё тем же тоном ответил я, — вчера моя проверка обнаружила на вашем складе пропажу значительной партии боевого кинетического оружия. Сегодня я обнаружил часть этого оружия — без инвентарных номеров и регистрационных меток, которые должны находиться на зарегистрированном оружии всё время. Больше того, из этого оружия меня пытались убить, господин Лефрансуа. — я двинул, как мог, левым плечом, указывая на висящую на перевязи руку. — Мне очень повезло.
