Я не ошибся — прямо посреди склизкого следа лежал, спеленутый какой-то липкой хренью, мой напарник по несчастиям. Я кинулся к нему и попытался распеленать руками, но с наскока это оказалось сделать нелегко. Дрянь напоминала каучуковую пленку: тянулась ужасно, а рваться не желала. Никакого режущего инструмента у меня с собой не было, так что пришлось, как это ни было противно, действовать зубами. Начал я с волчьей морды, так как, освободив пасть, он и сам мог распутать лапы и остальные места. Сами понимаете, даже при всей моей симпатии к собачьему племени, лезть под волчий хвост своими зубами я без крайней нужды не собирался.
Ох, и повозились мы, пока его освобождали! Шерман, между делом, поведал, как он оказался в таком странном положении. Хотя рассказывать оказалось особенно не о чем. Ночью он проснулся уже спеленутый и путешествующий на огромном слизне. Немного подергавшись, понял, что ему ничего не светит. Поэтому затих, ожидая развязки и тешась единственной мыслью, что раз не прикончили сразу, значит, ему есть лучшее применение.
К великому волчьему счастью слизень не успел дотащить Шермана до пункта назначения к рассвету и тот прямо в склизком коконе превратился из человека в серого хищника. При этом в некоторых местах путы ослабли и Шерман почувствовал, что вот-вот сможет раскрыть пасть. Однако слизень заметил перемену и, скинув ношу на землю, проехался по волку, опять плотно его закатав в кокон липкой гадости и оставив только нос для дыхания. Но серое утро вступало в свои права, и слизень тоже превратился в человека. Рассмотреть Шерман этого не смог, но пара брошенных мужским голосом слов, типа: "я за тобой еще вернусь", — и удаляющиеся шаги ясно сказали о превращении оборотня.
Все было ясно, кроме того, зачем слизень потащил Шермана, а не убил на месте, и как он сумел усыпить бдительность жертвы. Волк высказал предположение, что слизень не должен жить далеко и, можно выяснить, с чего это он вздумал таскать человека на себе. На мое возражение, что следов дальше не видно, хвостатый только насмешливо рыкнул и сказал, чтобы я ждал, пока он сбегает на разведку.
Переубеждать волка было лень, да и бесполезно, поэтому я остался коротать время под елкой. Буквально через полчаса серая тень снова возникла среди лохматых елей. Разведчик доложил, что совсем недалеко расположена поляна с домом, больше напоминающим землянку, и мы двинулись туда уже вдвоем.
Волк был прав: древний деревянный сруб, казалось, наполовину врос в землю, а крыша его была укрыта дерном. Крошечные окошки и покосившаяся дверь завершали сей нехитрый дизайн. На поляне было еще пара небольших построек, типа сарай — хлев — подсобка. На небольшом, плохо ухоженном огороде виднелась какая-то растительность.
Увидев эту дремучую нищету, я, не останавливаясь, направился к дому. Однако до него не дошел — из сарая наперерез выскочил старик, держа в руках топор, но, рассмотрев меня, опустил свое внушительное оружие и, отвернувшись, прошел в дом. Я, ничего не понимая, вопросительно глянул на волка и последовал за лесовиком.
— Прошу вас, лорд, не заходите сюда, — остановил меня старческий голос на пороге. — Если вам нужно, я сам выйду.
— Ничего мне не нужно, — немного озадаченный таким приемом, ответил я. — Просто интересно, для чего это моего напарника понадобилось через лес тащить?
Увидев, что я не намерен вламываться в жилье, старик все же вышел и, прикрыв дверь, признался:
— Хорошо, я расскажу, а вы уж решайте, что с нами делать — все одно надоело так жить...
— Я не собираюсь вас ни судить, ни наказывать. Единственное, что нас привело сюда, это любопытство, и если смогу чем-нибудь быть полезен...
— Но кто вы такой, лорд? — прервал мою высокопарную тираду старик.
Я сообразил, что моя речь далека от той, что должен изрекать темный ангел. Мне, как настоящему лорду, нужно было, как минимум, научить всех жить и дать ценные указующие распоряжения, а как максимум, пустить весь человеческий материал в расход. Так что пришлось представиться и объясниться:
— Я не лорд, вернее, не совсем тот лорд, какие здесь обитают. Мы с напарником поднимаемся из нижних миров, а этому добрые дела как нельзя лучше помогают. А как вы определили, что я не простая душа?
— На вкус, — горько ухмыльнулся старик. — Зато теперь осталось только сдохнуть. Вы уже поняли, что я превращаюсь в слизня, но не простого, а в такого, который может усыпить жертву укусом, а потом удушить слизью.
— А зачем вы тащили Шермана сюда живым?
— Для нее, — старик кивнул в сторону избушки. — Она уже почти не встает. Думал, помолодеет. Я-то еще ничего был... до того, как вас отведал.
— Значит, вы пытались спасти свою подругу? — моему удивлению не было предела. — Значит, рискуя жизнью, вы пытались выручить близкого человека?
— Да какое там... мне одному тут в лесу скучно, а с ней... хотя, наверное, вы правы... — старик стоял, понурив голову, будто сознался в страшном преступлении. — Если бы я не траванулся вашей демонской кровью, то, наверняка, успел бы дотащить ношу до дома. Я сразу понял, что человек — редкий восходящий перевертыш. В полнолуние ночью у нас никто в человеческом облике не ходит. А по слухам, жизнь восходящего в несколько раз ценнее. Если бы все удалось, то и я не был бы таким стариком, и Марья моя сейчас плясала бы, а так, теперь только смерти ждать...
— Но чем бы я мог вам помочь? — растерянно спросил я.
— Самое лучшее сейчас, это убить нас, чтобы не мучились. Ведь мы по натуре тихие, вот в слизня да мокрицу и превращаемся. А рассчитывать на ночные победы при таком превращении особенно не приходится. Поэтому и забились в лес — все лучше, чем в рабство к князю идти, — старик помолчал и, помявшись, добавил. — Есть у меня слабая надежда, что мы после смерти тоже не вниз, а вверх пойдем... все-таки особо вреда никому не причиняли.
— А снуфы? — подал голос волк.
— Знаю, пришлось раз встретиться... тогда спасовал, ушел вниз, но больше им так легко не дамся, — уверенно сказал старик и переспросил. — Ну что, лорд, поможешь?
— Но как? — слегка тупил я, но сам же нашел выход. — А если вы моей крови выпьете?
Старик подумал и кивнул:
— Если тебе другие методы неподвластны, то пойдет. Нам со старухой совсем немного и надо.
— Хорошо, неси какую-нибудь кружку и нож, — решительно согласился я.
Шерман удивленно на меня посмотрел и спросил, когда дед скрылся в избе:
— Ты что, совсем с ума сошел? А вдруг он тебя обманывает?
Я ничего не сказал, а только пожал плечами. Вскоре старик показался с ножом, кружкой и коротким мечом в руке.
— Это, лорд, вам в благодарность, — сказал он, протягивая меч. — Мне уже без надобности, а темному ангелу не пристало без оружия ходить, да и безопаснее так. Ночью-то эта игрушка мало кому годиться — в лапах не удержишь, ну а вам и днем, и ночью в самый раз.
Я с благодарностью принял подарок и подвязал ножны на перевязь. Оружие, что надо — не для вида, а для действия. Только вот не пристало ангелу с карающим мечом носиться по преисподней, ну, если только в целях самообороны.
Дальше, не откладывая дела, я полоснул себя ножом по руке. (Ура мне! Не харакири, конечно, но тоже мужества требует.) Вроде удачно: кровотечение было средним. Не хватало еще себе вены перерезать — самоубийство пока не входило в мои планы.
Когда кружка наполнилась, старик туго перебинтовал мне запястье приготовленной чистой тряпкой и указал нам путь к дороге, ведущей в замок Шираза. Он еще дал на дорогу еды в котомке, сказав, что им ничего больше не нужно, и отправил нас восвояси. Я не стал больше навязываться, чувствуя, что наше присутствие будет им только мешать.
Мы выбрались с волком на дорогу, почти не разговаривая. И только увидев впереди знакомый холм, Шерман пробурчал:
— Странный способ уйти из жизни.
— Зато надежный, и им не придется убивать друг друга. Только вот не пойму — эту мою благодетель к грехам или заслугам приписывать? Ведь, по сути, я совершил двойное убийство.
— Лучше не задумываться. Узнаешь, когда вверх или вниз отсюда пойдем. Снуфы быстро просветят.
Мы перекусили прямо на обочине и продолжили свой путь. Было совершенно непонятно что делать, когда мы придем к Ширазу, но это все же лучше, чем сидеть посреди леса или города оборотней. По крайней мере, вопрос к местному черту был ясен: как подняться наверх без шума и пыли, а главное, быстро. Тратить время целыми жизнями мне как-то не улыбалось — уж легче попробовать разнести им этот мир к их чертовой бабушке. Но это, так же как и выход на второй уровень мира я оставил как план "В", если ничего другого путного не получится.
Протопав еще с час мы, наконец, увидели выдвинувшуюся из-за холма гору Анафем. Ничего так, впечатляющая: черная, неприступная, только зарева дьявольского огня не хватает. Волк аж присел, поджав хвост, и принялся было выть, но, получив от меня легкого ангельского пинка, вовремя образумился, и мы двинулись дальше.
Дорога, обходя холм, слегка поднималась, и с этого пригорка перед глазами предстала вся дьявольская долина с замком у подножья черных утесов. Я заметил, что сие сооружение по своей мрачности от утесов сильно не отличался.
— Как-то без фантазии, — хмыкнул я Шерману. — Самим-то чертякам в такой каменной убогости не противно ютиться?
— Ты лучше посмотри на поля, — проворчал волк.
И действительно, дорога вилась среди больших плантаций, на которых местами были видны люди... и нелюди. Правда, точно определить, кто там кто, отсюда было невозможно. Поэтому мы решили не гадать, а двинулись вперед. Однако добраться до полей не успели, так как навстречу попалась группа людей, тащившая груженую телегу.
Вот тут-то я и увидел, что за нелюдь виднелась на полях, так как на повозке восседал огромный представитель этих мутантов. Вся процессия оставляла самое удручающее впечатление. Вы когда-нибудь видели людей, впряженных в повозку вместо тягловых лошадей? Да еще добавьте их грязный вид, оборванные одежды и какие-то лапти на ногах.
Нетрудно предугадать, что я с самым возмущенным видом встал на пути этой процессии и, когда передние изможденные мужички уперлись в меня, заявил не терпящим возражения голосом:
— Это безобразие! Кто дал право этим чертям так издеваться над людьми? Ладно, человеки по скудомыслию такое устраивают на Земле, но эти-то, хоть и темные, но все же ангелы, — и, обращаясь к бездарной пародии на минотавра, продолжил. — Ты, что ли, тут за главного?
Жутковатое создание слезло с телеги и встало на свои шикарные копыта, красуясь коровьими рогами и тигриными клыками на бычьей морде. Оно было явно не в лучшем настроении, так как, угрожающе рыча, двинулось в мою сторону. Я, заслышав за спиной не менее угрожающий волчий рык, храбро выпятил грудь и предупредительно взялся за рукоятку меча. Человекобык набычился и проревел:
— Что еще за идиот смеет препятствовать слугам князя трудиться на его благо?
А меня вдруг заинтересовало другое:
— Позволь-ка спросить, ты все время таким бифштексом на копытах выглядишь или на ночь в человека превращаешься?
— Как ты смеешь меня с восходящими мерзавцами путать? — кажется, еще чуть-чуть и будет славная драка.
Рабы, похоже, радовались передышке, с вялым любопытством поглядывая на выяснения отношений. Я не выдержал и выхватил свою сабельку из ножен — спорить без оружия с огромным мутантом как-то несподручно.
И все же, не доводя дело до драки, мне удалось выяснить, что бычара был чуть ли не самым важным слугой князя. Я сильно в этом сомневался, но решил не спорить по мелочам. В целом, нарисовалась довольно безрадостная картина очередной дьявольской шутки над людьми. Рабы сохраняли человеческий облик, и не превращались ни в каких монстров по ночам. Их охраняли надсмотрщики вроде этой быкосвинской морды на ножках, причем охраняли, как от внешних врагов, так и от того, чтобы рабы не сбежали. Кормили народ, чем придется, а взамен заставляли работать с утра до ночи и жить в нечеловеческих условиях.
Особо отличившихся в подлости или подхалимаже слуг князь превращал в монстров-надсмотрщиков, чья жизнь становилась при этом легче, но человеческий облик в этом мире те утрачивали навсегда. Таким образом гарантировано получалось, что никто в этой чертовой карусели счастливым себя не чувствовал кроме, конечно, самого князя. Пока я выслушивал хвастливые объяснения "страшилопитека", мне пришла в голову одна каверзная мыслишка: поскольку уж здесь оказался, не попытаться ли разрушить систему тотального издевательства, начав с этой небольшой группы?
И все-таки наши пререкания с надсмотрщиком окончились небольшой потасовкой. Я просто не выдержал его свинских бахвальств. Самое интересное, что рабы не были на моей стоне, вяло подбадривая своего быка. Наверное, это меня сбило с толку, а может и то, что я, как ни махал своей железякой, не был намерен убивать предводителя рабского коллектива. В результате выяснения отношений бык цапнул-таки меня своим клычищем прямо за левую, и так уже резанную руку. Я, понятно, взвыл не хуже Шермана. Одновременно взвыл и бык, тут же грохнулся в дорожную пыль и взмолился нечеловеческим (а каким же еще!) голосом:
— Прости, лорд! Не признал. Что же ты сразу не сказал? Смилуйся над презренным рабом! — скотинка натурально грызла землю, выражая свое уничижение. Затем, обернувшись к рабам, надсмотрщик проревел в отчаянии. — На колени, скоты!
Я бы еще посмотрел, кто тут скот, но мне надоело любоваться на представление. А сказать точнее, мне стало противно, никогда еще передо мной так не унижались, причем добровольно. Неужели кому-то это может доставить удовольствие? Хотя в этом мире это, наверно, наивный вопрос.
— Все! — крикнул я. — Концерт окончен. Быстренько все встаем и рассказываем о своей жизни.
Долгая беседа ничего принципиально нового в мои представления о здешних порядках не внесла. Но в процессе обсуждения у меня зародилась идея создать на месте княжества свободную республику по типу первых древнегреческих демократий. Я предложил людям работать на себя и организовать общину, где надсмотрщики стали бы наемной гвардией. А заработанные богатства, которые раньше шли князю, распределять между собой.
Все разборки с Ширазом я брал на себя. Поэтому, как бы ни боялись его рабы, их удалось убедить, что даже в результате провала моей идеи они сильно не пострадают. Все равно страдать больше было почти невозможно, а рабы князю всегда нужны. Народ, в конце концов, не виноват, что я его смущаю.
Когда мы договорились о первоначальных действиях, я официально объявил всем присутствующим, что повелеваю им исполнять мою волю по организации общины с выборным правлением. Без такого владычного распоряжения они не хотели даже двигаться с места. А так, против лорда, пусть и чужого, никто и пикнуть не посмел. Хоть мне это и не очень нравилось, но мой план стал быстро претворяться в действительность.
Только Шерман, то ли проворчал, то ли усмехнулся, когда мы шли за повернувшей обратно повозкой:
— И на фиг тебе далась эта пародия на революцию?
