" — Во время второго Тронного Испытания происходит оценка морально — этических характеристик субъекта, а так же коррекция, если она необходима. К Императору Ра предьявлены строго определенные морально — этические критерии, которым он обязан отвечать." — сообщил Гакко.
Я почувствовал себя одиноким, загнанным в угол животным. На душе заскребли кошки — оставаться в переплетении незримых, но ощутимых, как силовые манипуляторы Валькирии, щупалец Империи Ра абсолютно не хотелось.
— Глухое болото, — мрачно пробормотал я, — Ловушка. Атас. Эй, я не позволю переделывать меня как вздумается, только оттого, что я не отвечаю стандартам. Мне никогда не нравились стандарты в мыслящих существах! Наверняка среди ваших характеристик личная свобода не значится. А я хочу быть свободным — и я им буду.
— Безусловно! — энергично заявила Валькирия, — Еще не хватало его посадить на какой-то трон, когда его место во мне!!!
" — Разумеется, " — неожиданно неофициально сообщил Женьтао, " — Это тоже критерий, и этот критерий есть в перечне. Ты обязан быть независимым, иначе какой из тебя император? Кстати, я далеко не всегда сухой законник. Ты предложил нам обоим свою дружбу и равноправные, партнерские отношения. Гакко уже успел сообщить тебе, что это не имеет прецедентов в истории. Все предыдущие, начиная с самого первого императора, всегда чего — то от нас требовали, и мы требовали от них — тоже. Некоторые просили у нас чего-либо. Лишь ты предложил что-то новое. Это обещает быть интересным. Если твое решение в силе, то я принимаю твою дружбу, капитан Эн Ди. И начинаю ее тем, что принципиально новые для нас отношения будут отныне называться Тройным Пактом Эн Ди — Женьтао — Гакко!"
— Как громко, — прокомментировал я, — Так что насчет медицинских познаний, кореша?
" — Мы делаем все необходимое. Тронное Испытание серьезная процедура." — неохотно признался Гакко. Женьтао только хмыкнул. Я ощутил их прикосновения к своему разуму — как два эластичных провода, мгновенно передающих информацию помимо речи. Я знал технику, позволяющую скрывать мысли от этих доисторических телепатов, но практики в ней у меня не было, поэтому я занялся ужином (с ложечки меня, как малыша, кормила Валькирия), проверил, как дела у Кобры и вконец замученный бурными событиями, уснул.
Из кошмаров меня выдернул сигнал визора, впервые звучащий в капсуле за всю одиссею — мелодичный звоночек, но ужасно настырный своими прерывистыми трелями.
Я не отношусь к тому меньшинству разумных, которые любят ранние побудки, поэтому, не открывая глаз послал подальше вся и всех в робкой надежде, что меня оставят в покое. Увы! В ответ грохнул жестяной марш, жутко громкий и чрезвычайно военный. Какое — то время я с ним боролся, наливаясь яростью, затем бессильно открыл глаза. В полусфере визора на меня глядели Дэль и Юри, глядели из своего юниверскафа. Часы показывали, что с момента расставания с ними прошли одни сутки и восемь минут.
— А мы видели!!!
— Клево выглядело, ух!!! — возбужденно на два голоса сообщили они. Я выдохнул и вздохнул еще раз, глубоко, неспешно, преодолевая желание наорать на них в воспитательных целях. Спросил уже размеренно, спокойным голосом:
— Чего нужно? Только без поэзии. Я спать хочу, а вы тут трезвоните, человеки.
— Мы хотели только сказать, что теперь пора к Заверти, — растерянно сообщил Дэль, — У нас все в порядке. Конечно, кроме искусственного интеллекта. Вас ждем, потому что Валькирия не хочет трогаться без вашего позволения.
— У Вадды с Тиррой тоже все в порядке. Они уже у Заверти поджидают, — делово доложила Юри, — А кричать на нас не нужно, это вы правильно думаете. А Вам всегда такие жуткие сны снятся?
— С вами тут увидишь приятный сон, — вздохнул я, — Так, если дело только в этом, то дуем к Заверти, но дайте мне еще немного вздремнуть. Часа три.
— Конечно.
— Мы подождем, — опять на два голоса сказали они, и Юри прибавила, — Досыпайте у Заверти, чтобы в случае чего сразу туда. Здесь быть уже очень опасно.
— Даже в юниверскафе, с активированными Мечами Власти?
— ОСОБЕННО в юниверскафе и с ними! — взволнованно уточнила Юри.
— Тогда едем, — отреагировала Валькирия, — Я взяла вас на буксир, детки. Держите шляпы-ы!
Коршиане отключились, я было снова задремал, но что-то не давало уснуть. Внезапно в голове промелькнула смутная мысль. Я выловил ее, как скользкую, уворачивающуюся рыбу: "У тебя ж есть Вадда — всезнайка! Вы в одной вселенной. Так взял бы и сходил к нему, да задал пару вопросов, хотя бы парочку из того списка загадок, которые тебе досаждают!"
Попробовал идею на вкус, и она показалась толковой. Тогда я сел. Тело было почти в порядке. Бегло глянул на часы, высвеченные в визоре, прикинул: получилось, что одни тхерранские сутки как раз кончались. Следовательно, я очухался после Тронного Испытания. Следовательно, я могу сходить на "Серебристый Призрак", возле которого мы и так скоро окажемся. Глянул вбок, где зависло тело Кобры, влево, где чернели мечи, с некоторым усилием встал.
— Доброе утро, — буркнула Валькирия, — Лежал бы, мы и так приедем через десять минут.
— "Задуманное исполняй без промедления!" — процитировал я Первую-Из-Великих, — Валькирия, дай мне меч и энергоскафандр. Я хочу на "Призрак". Надо кое о чем поговорить.
— Вали, если не будешь завтракать, — буркнула капсула, сунула мне палочку энергоскафандра, а меч ткнулся в руки самостоятельно. И вот, ощущая глухую тревогу, я оказался в рубиновом свете пилотской кабины "Серебристого Призрака". Что-то было не так. Я не сомневался с том, что со мной действительно провели сеанс связи. Этот тип мгновенной передачи информации напрямую от сознания к сознанию требовал неведомо огромных ресурсов и был одним из тайн Империи. Я назвал его "Крипто", поскольку тхерранское обозначение состояло из ста семидесяти пяти слогов, соединяющихся в бессмыслицу вроде земного "акогдасказалчетыреполучилсинякподглазтричетыретридвараз..." и т.д. И Вадда действительно мог назвать мне имена, координаты и другое, касающееся Гроссмейстеров, играющих нами.
И на месте любого из них, стремящихся к полной анонимности, я бы принял меры...
Вадда поднял на меня ввалившиеся, окруженные темными пятнами глаза, надтреснуто проговорил, не удосуживаясь разделять слова:
— Пришелзначитзнаюявсетвоипроблемы и могбыответить ноужемаловремени этопотом. Помниглавное — мывсемногосмертные, кроме Юри, сохраниее любой ценой! Вас с Дэвом никто не тронет, но все жаждут использовать. Имя Мани. Вспомни полный перевод ее имени...
Чудовищный удар потряс корабль от носа до кормы — словно мы врезались в скалу, все закрутилось перед глазами, затрещали и застонали переборки, я вцепился в меч, который использовал свои неведомые механизмы и буквально обернул меня вокруг себя. Затрещал позвоночник, я чуть не разорвался пополам, зато притормозил и врезался в стенку с меньшей скоростью, хотя все равно приложился основательно — аж в голове загудело. Рядом в резко пахнущем оранжевом пятне прилипло расплющенное ударом тело Вадды. Меня что-то толкнуло в ногу. Я обернулся. Тирре ударом о металл конструкции отрезало голову, а толкала мою ногу агонизирующая, сокращающаяся рука. Тут стена стала стеной, а пол-полом. Я грохнулся на зад, с мягкими шлепками рядом упали куски оранжевого мяса, меньше минуты назад бывшие Тиррой и Ваддой. То, что для начала хорошенько пнуло километровый крейсер, начало его сплющивать. Снова застонали переборки. Под омерзительный визг силового набора, соединяющего кучу коробок в корпус, я уловил контакт с Главным Компьютером корабля. Это была мыслеречь, стилизованная под глухой, свирепый голос:
" — Немедленно уходи. Отомсти за нас, капитан. Я уже обречен."
Потолок неуклонно прогибался, рвущийся металл стен потерял герметичность. Воздух со свистом выходил из рубки. Заработал энергоскафандр, но мне уже пришлось пригибаться.
— Что это такое, Серебристый?
" — Страшная вещь. Называется Мйнх или, по вашему, Щипцы. Уходи же!"
— Валькирия, забери меня! — попросил я, уже приседая на корточки.
Капсула мгновенно перебросила меня в себя. Мы еще не завершили скачок. Валькирия озабоченно зондировала место-время гибели "Серебристого Призрака". А Кобра стояла и страшно водила перед собой руками. Мое сознание разделилось. Я видел эти жесты одновременно здесь — и на Корше, и там они были причиной смерти многих. Кого она могла убивать сейчас? В глазах потемнело. Совсем недалеко тащился на буксире корпус второго юниверскафа.
Она изо всех сил пыталась что-то сказать, но по одному жесту ее охватил зеленый ореол парализующего поля. Она ускорилась до предела, противясь ставшему вязким, как смола, времени, но все же делала свое, жуткое дело, хотя и много медленнее. Я впервые увидел такое ускорение — в пятьдесят раз, не меньше и ужаснулся. Кобра буквально топила собой печку, горела на глазах, но во что было ни стало стремилась довести дело до конца.
Меня охватила багрово пульсирующая мгла. Я хрипло засмеялся:
— Хватит! Ты уже никого не успеешь убить, — сдернул ножны и совершил стремительный выпад. И застонал от разочарования — казалось, лезвие еще не коснулось шеи, а тело Кобры — Мани рассыпалось мельчайшей пылью, опускаясь на пол грязными волнами. Я сел прямо в текущую по воздушному току в утилизатор пыль и заплакал от огорчения — меня лишили даже такого невинного удовольствия, как попинать труп лживой принцессочки. Валькирия молча увеличила производительность синтезатора и утилизатора, устроив настоящую продувку. Пыль утекла в утилизатор, и даже меня словно пропылесосило. Валькирия грязи не терпела. Ни в каком виде. Я вдруг успокоился от простой мысли: "Все, кроме Юри, многосмертные", сказал Вадда. Значит, и она — тоже. Как говорится, больно, неприятно — но еще не полный атас. Глядишь, и встретимся. Глядишь, и отыграюсь.
— Дэля на связь, — обеспокоенно сказал я. Валькирия немедленно отозвалась:
— Связь заблокирована.
— Дьявол! Неужели она успела? — моргнул я и ощутил звенящее одиночество без живых попутчиков. Вскочил на ноги:
— Меч, отраженный луч! На борт второй скорлупы!
— Но...
— Кстати, как информация, введенная Ваддой? Координаты Дэва?
— Их стерли.
— Пауки в банке, — проворчал я, стоя уже во втором корпусе. Он был залит оранжевыми потеками коршианской крови. Крови Дэля, понял я, отыскав среди злобно разбросанных ошметков плоти словно взорванную изнутри голову. Люк в машинное отделение был открыт, и в него вела кровавая полоса. Я бросился к овалу, в два прыжка преодолев расстояние до него. В синем освещении сплетений энергонитей, в озоновом запахе электричества на днище лежала Юри с разорванным животом. Как там назвала Кобра этот прием? Кажется, "комета"?
Спрыгнув вниз, я перевернул девочку на спину и лихорадочно стал запихивать на место вывалившиеся наружу внутренности. Параллельно я думал, что Кобра сначала нанесла удар по мозгу. Иначе Юри выжгла бы мозг Кобры раньше.
— Пауки в банке! Валькирия, забери нас отсюда! Ее необходимо реанимировать!
От резкого запаха крови я одурел, сдерживаясь только нарастающим натяжением звенящией внутри натянутой, готовой лопнуть струны отчаяния. Запах исчез, я вдохнул приятный воздух Валькирии, помотал головой, опуская тельце Юри на синеву операционного поля:
— Прошу помощи у всех! Юри надо чинить!
Ко мне метнулась багровая тень одного меча, из-под мышки осторожно высвободилась вторая — ледяная. Валькирия подогнала к операционному полю медробота и начала сканирование сознания. Я ускорился в максимальный режим и присоединился к ним. Следующие часы субъективного времени заполнились лихорадочной работой и несмолкаемой всеобщей руганью на дюжине языков. А по стандартному — через двенадцать минут мы закончили восстановление внутренних органов, уложили их на места, определенные природой и соединили между собой псионовой, кровеносной, нервной и прочими тремя сетями. Валькирия закончила зондирование сознания и восполнила утраченную информацию согласно своей последней записи. К счастью, оперативная память Юри почти не пострадала — пропали некоторые фрагменты долговременной, а ее было проще перезаписать. Еще через три минуты внутренние органы начали работать. Мы добавили крови, синтезированной по образцу Валькирией, и не закрывая разрыв окончательно, запустили четырехкамерное сердце девочки. Оно неуверенно подергалось и начало ритмично качать кровь. Протестировав (на это ушло еще четыре минуты) работу систем организма, мы закрыли разрыв, соединив порванные мышцы, затем — края лоскутов кожи и оставив их в кипении пузырьков регенерации. Все дело заняло для меня шесть изнурительных часов, по стандартному времени — двадцать четыре минуты, а для организма Юри, замедленного тормозящим время парализующим полем — кратким мигом в четырнадцать целых и четыре десятых стандартной секунды.
Вынырнув в показавшееся прохладным мягкое течение стандартного времени, я отер измазанные кровью и слизью руки об одежду и тупо посмотрел в визор:
— Надеюсь, мы успели. Три часа на сон — и в Заверть.
— Ты рехнулся! — завизжала на меня Валькирия, — Посмотри на себя! Я вытащу оттуда два трупа!!!
— Постарайся сделать так, чтобы мы еще не совсем умерли. Можешь не будить — один хрен потом нас снова откачивать. И не ори, машина. Полный покой и глубокий отдых.
Вздохнул, укладываясь на энерговихрь:
— Плохо, что нас учили не лечить, а убивать. Я затратил очень много времени на операцию. И наверняка что-то упустил из виду. Надеюсь, не самое важное. Посмотришь, пока я сплю?
— Много болтаешь. Собрался спать, так спи! — рыкнула капсула, продолжая работу над повреждениями сознания Юри.
И я упал. Конечно, Валькирия не разбудила меня. И в Заверть не пошла. Я проснулся сам через девять часов — очень отдохнувший, но обозленный ее своеволием. Естественно, я наорал на капсулу, она достойно ответила и в результате разразился превосходный Домашний Кухонный Скандал, при всех своих атрибутах — как то топанье ногами, биение себя в грудь и т.д. Когда мы выдохлись, в тишине, нарушаемой только возмущенным сопением обоих сторон, прозвучал слабенький голосок позабытой Юри:
— Капитан, могу сообщить, что я выжила. Доброе утро. Кстати, может расскажете, где все мои и что это так классно долбануло меня по голове, что в ней до сих пор гудит?
— Лежи и помалкивай! — по инерции на повышенных оборотах рявкнула Валькирия, — Расчирикалась тут, гляди-кась!
— Не ори на ребенка, машина!!! — раскрыл я рот и мы вновь сцепились.
Через некоторое время, успев обвинить друг друга во всех мыслимых и немыслимых грехах, отдуваясь, мы сообща принялись проверять состояние нашей пассажирки. Пар из нас уже вышел, так что интонации стали ровными, деловыми. Любезно соглашаясь друг с другом, мы пришли к выводу, что Юри совершенно оправилась от травм и следовательно нет никакой нужды держать девочку на холодной глади операционного поля. Та обрадованно села и с недоумением воззрилась на свой живот, на его новенькую, гладенькую кожу:
