— Ну вот... — расстроилась Ита. — Такой шанс упустила!
— ...И сколькие из них реально бы до тебя доплыли, не утонув в метре от бортика, — немного мстительно закончил Эйнар.
— Фу, вечно ты все испортишь, — обиделась собеседница.
— Правда жизни, — пожал плечами рейдер. — Мало кто умеет плавать, когда и за глоток воды приходится платить хорошие деньги.
— Бе-бе-бе, — Ита ловко выскользнула из его рук, но всё-таки не удержалась, поцеловала напоследок: — Я скоро вернусь, постарайся не вырубиться.
— Сколько можно мыться, а? Ты же только что из бассейна, — пробормотал Эйнар.
— Они там в воду добавляют какую-то мерзкую гадость, она противно пахнет и сушит кожу, — крикнула Ита уже из ванной.
— "Сушит кожу", — вздохнул Эйнар. — Как вода может сушить кожу?
Ответом ему стал шум включившегося душа.
* * *
Ита закрылась в ванной и повернулась к зеркалу. Сейчас она не выглядела ни бесшабашной, ни радостной.
"Это твоя голова и твоя жизнь. Выбирать тоже тебе", — сказала Микаэла, отдавая гостье набор ампул и порошок.
Вода из душа с шумом ударила в пол кабинки, а девушка прошла к шкафчику, стоящему возле чаши джакузи, открыла его и достала косметичку. Под россыпью кисточек, щипчиков, пилочек, баночек и тюбиков лежал плотно свернутый матерчатый медицинский пенал. Ита достала его и развернула на туалетном столике.
Наверное, следовало сказать Эйнару и об этом разговоре, и о лекарствах, и вообще обо всём, но... пока у Иты сил на это просто не было. Её ломал страх, и не хотелось, чтобы кто-то и уж тем более Эйнар этот страх видел. Нужно справиться самой, большая ведь уже девочка.
А ещё она прекрасно понимала, что Эйнар не станет ни уговаривать, ни отговаривать. Он всегда оставляет ей право выбора и никогда не навязывает решение. Может подтолкнуть, но ни за что не будет убеждать или заставлять без самой крайней необходимости. А значит, в конечном итоге ей и решать. Зачем ему знать, что она вдруг заколебалась? Вот сейчас в трех шагах от цели струсила, задрожала и дала задний ход. Ей и самой от этого стыдно. Если он увидит, насколько ей страшно, запросто может сказать: "Обойдемся". А "обойдемся" — это риск, который ляжет, конечно, на них обоих, но главным образом на Эйнара.
Ита беспомощно посмотрела на ампулу с препаратом. Сейчас было гораздо страшнее, чем прыгать с пятиметровой вышки, не умея плавать. За три года жизни вне корпорации Ита научилась принимать решения самостоятельно. Умение далось нелегко, но далось! Теперь ей это даже нравилось. Однако некоторые решения были слишком трудными, чтобы принимать их в одиночку, и слишком страшными, чтобы делиться ими с кем-то ещё.
Девушка сверлила взглядом вытащенный из упаковки одноразовый шприц. Укол внутримышечный, дел-то. Но сегодня из-за этого укола и его последствий весь день её точил изнутри страх: мерзкий, щекочущий холодок. Потому что она понимала: начнёт вспоминать — и изменится. Снова. Но она ведь уже порядком привыкла к себе нынешней. А ту, забытую, никогда не знала и не была уверена, что хочет знать.
Вспомнилось, как Айя кидалась на Керро, как она вырывалась у кроликов... Стоит ли такую личность освобождать из плена забвения? Кто знает, что она учудит. Понравится ли она Эйнару? Понравится ли себе самой? А если всплывет такое, что... Получается, это будут даже не воспоминания. Это будет, как заново пережить всё, что уже однажды пережила.
Тонкая головка ампулы отломилась с сухим щелчком. Руки слегка подрагивали, в животе воцарились холод и пустота. Электрический свет показался ослепительным. Лекарство неспешно набиралось в шприц, пузырилось и поблескивало.
Ита зажмурилась, сделала глубокий вдох и всадила иглу в бедро. Нажала большим пальцем на поршень. Напор инъекции слегка вытолкнул иглу, пришлось надавить сильнее. Сердце, казалось, просто лопнет. Наконец, девушка отбросила опустевший шприц в сторону и сползла по стене на пол.
"Это будет... неприятно".
Черт, Микаэла, ты даже не представляла, насколько оказалась права!
Минут за пять девушка взяла себя в руки. Дрожь в теле прекратилась, пот высох, стало холодно, Ита шагнула под тёплый душ. В конце концов, ещё будет шанс остановиться. Девушка усмехнулась. Можно сколько угодно лукавить даже перед самой собой, но решение-то уже принято.
...Когда она вышла из ванной, Эйнар уже, конечно, спал. Ита скользнула к нему под одеяло.
— А обещал не вырубаться, — прошептала она, целуя его в горячее плечо.
— Я не обещал, — сонно пробормотал Эйнар и притянул девушку поближе. — Сказал "постараюсь". И честно старался.
Ита прижалась к нему всем телом и лишь после этого поняла, что, наконец, приходит в себя.
— Спокойной ночи, — прошептала она.
— Утро уже, — пробубнил Эйнар ей в затылок.
— Какая разница?
— Спи уже, лишь бы поспорить, — ответил он и окончательно отрубился.
Мужчины.
* * *
Пять дней до Большого праздника.
Корпоративные зоны: "Виндзор", "Амилайт", "Мариянетти".
После хаммама и массажа горячими камнями по телу растеклась сонная нега. Эледа Ховерс, завернувшись в уютный махровый халат, лежала на кушетке SPA-салона и наслаждалась приятным мятным чаем, расслабляющей музыкой и весёлым чириканьем собеседницы — Барбары Корнелл. Впрочем, ещё с колледжа Барби никто не называл по имени.
Куколка — так к ней обращались и однокашники, и даже преподаватели. Неудивительно, Барби действительно была похожа на куколку. Ту самую, придуманную в двадцатом веке: зефирно-ванильную, клубнично-сливочную, до невозможности сладкую девочку с большущими глазами, точеной фигуркой, длиннющими ногами, копной светло-русых волос, любовью к розовому цвету и кукольными же мозгами.
Эледа лениво приоткрыла глаз и посмотрела на однокашницу. Та изящно полулежала на своей кушетке, болтала обнажённой ножкой и щебетала без остановки.
Что отличало Куколку от всех прочих знакомых Эледы, так это полная, просто абсолютная безобидность, жизнерадостность и прямо-таки потрясающая наивность. Такое чувство, что Барби прилетела в семейство Корнеллов не иначе как на зонтике одуванчика. А, может, приплыла по весеннему ручью на лепестке розы. Она не запоминала ничего, кроме светских сплетен, была совершенно неспособна к наукам, вечно попадала в глупые ситуации, практически мгновенно забывала обиды и рассыпала вокруг такие флюиды очарования, перед какими теряли волю даже самые крепкие люди. Барби обожали все, и никто не принимал всерьёз.
Долгое время Эледа полагала, будто Куколка в действительности — ловкая притворщица и играет удобную для себя роль кокетливой глупышки. Однако внезапные глупые романы мисс Корнелл, память, как у курицы, а также совершенно абсурдные в своем идиотизме попытки самоубийств из-за несчастной любви то к телохранителю, то к водителю со временем убедили Эледу в полной безопасности Барбары.
Мисс Ховерс долго приглядывалась к однокашнице. Изучала её личность буквально под микроскопом, а потом окончательно утвердилась в том, что Барби — существо абсолютно эфирное, нуждающееся в постоянной опеке, забавное, драматичное и совершенно, просто невообразимо, умилительное.
Родители и братья ее обожали и держали под жёстким контролем. Семья относилась к Барби, как к нежному, ранимому, совершенно бесполезному, но милому питомцу: ее лелеяли, берегли и искали кого-то, кому можно было бы скинуть заботы об этом хлопотном и совершенно безмозглом создании. Надо сказать, желающие в очередь не выстраивались, ведь за спиной зефирно-клубничной Барби стоял мрачный промышленный клан Корнеллов, который в своей сфере давно сожрал всех конкурентов. Приданое у Барби было завидное, но вздеть на руки розово-пушистые кандалы, коими являлась мисс Корнелл, дураков не находилось. Хотя... поговаривали, будто отец Куколки уже лет пять как договорился выдать единственную дочь за своего рано овдовевшего друга и партнера Отто Валмера. Если это было правдой, Барби ждала участь стать мачехой троим дочерям Отто, даже самая младшая из которых вполне годилась ей в матери.
В общем, Эледа с лёгкой полуулыбкой любовалась собеседницей, а та тараторила, захлёбываясь новостями: кто на ком женился, кто объявил о помолвке, кто кому с кем изменил — пикантные сплетни были излюбленной темой Куколки.
— Помнишь Синтию Вэлз? — спросила Барби, нисколько не смущаясь молчанием Эледы. — Такую брюнеточку из параллельного потока в колледже? Ну, ты должна помнить! Она ещё вечно ходила с дурацкой косой, а потом вдруг остриглась и сделала себе дурацкое каре. Воображала такая. Ещё строила глазки Дейву Парсону, но он тогда уже запал на тебя. Ну, вспоминай!
Мисс Ховерс прилежно наморщила лоб, а потом просияла и щёлкнула пальцами:
— Вспомнила! У которой ещё телохранителем был такой здоровенный лысый негрила со шрамом на лице?
— Да-да-да! Ужас что такое! — обрадовалась Барби. — Помнишь тот скандал, который вокруг неё разгорелся года три назад? Не помнишь? Ах, да, тогда ведь этот кошмар случился с Джедом Ленгли... Бедняжка, я просто не представляю, как ты это всё пережила! Так ужасно... — впрочем, Куколка быстро перестала изображать положенные ужас и печаль, которые вряд ли вообще когда-то испытывала, и продолжила кудахтать: — Так вот, мне Анни Роверз, знаешь, что рассказала? К Синтии от СБ было какое-то дело — и, угадай, кого прислали для беседы? Не поверишь, Марио Тассони!
Барби сделала ликующую многозначительную паузу.
— М-м-м... — лениво отозвалась Эледа, которая не знала ни про скандал, ни про Марио Тассони, да и саму Синтию вспомнила с большим трудом.
Куколка подпрыгнула на своей кушетке и просто просияла радостью оттого, что может рассказать собеседнице что-то, чего та не знает, но что давно известно всем.
— Эледа, да ты чего?! Вспомни: Синтия Вилз. Ну?! Она вышла замуж за Рикардо Рамироса — ресторатора! Прямо лет в двадцать выскочила. А не успели они и года прожить, как выяснилось, что у нее роман! И ты не представляешь, с кем! Так романтично вышло... В общем, она в ресторане своего мужа познакомилась с итальянцем, совершенно обыкновенным, — глаза у Барби сияли, словно она рассказывала не об адюльтере, а об авантюрно-шпионском романе.
— Что значит "совершенно обыкновенным"? — уточнила Эледа, не особо интересовавшаяся подноготной человека, которого она даже вспомнить-то не могла толком.
— Он не нашего круга, не из высших, самый обычный. В общем, у них закрутилось, а потом оказалось, что он женат и у него даже есть дети. Но это не всё, потому что вскоре узнал Рикардо. А ты не представляешь, какой он вспыльчивый и ревнивый оказался! — Куколка закатила глаза, словно только и мечтала о таком же муже, о кипучих страстях, жгучей ревности и бурных примирениях.
— Не повезло Синтии, — философски заметила Эледа, снова закрывая глаза.
— Ещё как! Рикардо бы этого итальянчика просто убил, но ты не поверишь, оказалось, что итальянчик-то непростой, а ближайший помощник Герарда Клейна.
Ого! Вот на этих словах мисс Ховерс стала слушать очень внимательно, хотя, разумеется, даже бровью не повела, обозначая свой интерес.
— Да ты что... — по-прежнему без всякого азарта протянула Эледа. — И чем же всё закончилось?
— Я вот даже не предполагала, что Герард на что-то такое способен, — продолжила щебетать собеседница. — От него ведь семья отстранилась, когда он ушел в СБ и...
— Куколка, не отвлекайся, — перебила её Эледа, — дорасскажи, наконец, чем закончилась эта утомительная эпопея с итальянцем.
— Оу... — Барби рассмеялась, словно бы досадуя на то, что перескочила в разговоре с одного на другое. — Так вот, поехал Рикардо к Герарду, просить, чтобы тот ему выдал того героя-любовника. Понятное дело, ходить с рогами... А ведь у Рикардо еще...
— Куколка!
— Ну да, ну да. В общем, они с Герардом поговорили, а потом Рикардо весь ну просто красный от злости уехал. Просто вот, ну, как томат. Это мне подружка Синтии рассказывала, они вместе состоят в одном загородном клубе, и Мирабелла...
— Погоди, — снова прервала её Эледа, которой впервые стало по-настоящему любопытно, — потом про Мирабеллу. Чем закончился роман Синтии с человеком Герарда?
— Да ничем, — пожала плечами Барби. — Герард своего итальянца Рикардо так и не отдал. Несмотря на все связи Рамиросов. Те, конечно, страшно злились, но всё в итоге спустили на тормозах, я не поняла, почему...
Мисс Ховерс усмехнулась про себя. Чего тут непонятного-то может быть? Но Куколка — это Куколка.
— Полагаю, весь латиноамериканский гнев Рикардо обрушился на Синтию? — усмехнулась Эледа.
— Ну да. Он её быстро отвёз в медицинский центр, самый лучший в корпорации, и заделал там тройню. Представляешь? Тройню! Видела бы ты её живот! Она была похожа на автобус! А после родов так сильно поправилась, я встретила, ну просто не узнала. Конечно, сейчас уже три года прошло, она снова в форме, но родить тройню в двадцать лет — это перебор! А Рикардо потом ещё чуть не год держал её на домашнем аресте. Но я думаю, это сплетни, скорее всего, она сама выходить не хотела, возвращала утраченную фигуру...
Собеседница Барби на миг задумалась, а потом осторожно подтолкнула щебетунью в нужную сторону:
— Так почему ты её вспомнила сейчас?
— А! Ну да, — Куколка сделала глоточек чая и продолжила с ещё большим воодушевлением. — В общем, к Синтии у СБ недавно было какое-то дело, что-то про слишком простые шифры, и для беседы к ней прислали того самого итальянца! Бр-р-р, как ужасно... — Барби скривилась. — А Рикардо, мне Анни Роверз рассказывала, был прямо в бешенстве!
С огромным трудом Эледа удержала улыбку. Черт побери, как умно! Рикардо даже не понял, но ведь Герард оказал ему услугу. Впрочем, Рамирос вспыльчивый, однако не дурак ведь, наверное, сейчас уже оценил. Вряд ли его жене, пускай она и вернула себе былые стати, было приятно видеть ошибку юности, из-за которой она теперь, как свиноматка, окружена детьми. Да и итальянца этого Герард тоже изрядно щёлкнул по носу: являться в дом, хозяин которого хочет тебя в лучшем случае придушить — то ещё удовольствие, нервы щекочет, дай боже. Очень педагогичный шаг.
— Ну и чем всё закончилось между итальянцем и Синтией? — спросила мисс Ховерс, уже без малейшего интереса.
Барби ответила, явно разочарованная тем, что такая интересная история завершилась столь банально:
— Представляешь, она сказала Анни: "Боже, какой дурой я тогда была! Что я в нём нашла?" Представляешь? "Дурой"! А теперь родила троих и поумнела будто. Зря Герард не отдал этого итальяшку Рикардо, тогда всё закончилось бы не так скучно.
И Барби недовольно наморщила лобик. Она считала, что пылкие и страстные истории должны завершаться, как в театре: либо свадьбой, либо убийством, поэтому Герард Клейн в её представлении испортил хорошую постановку дурным финалом.
Эледа Ховерс снова откинулась на кушетку и прикрыла глаза. Она-то поняла, что финал у маленькой семейной трагедии Рамиросов вышел более чем благополучный. Вообще, светская жизнь — при всей своей внешней легкости и несерьезности — отличный источник информации, а заодно весьма эффективный инструмент. В первую очередь потому Эледа и продолжала поддерживать контакт с Куколкой.
