Посреди каюты располагался лежак, занимающий почти всё пространство. Рядом валялись окровавленные тряпки, а на лежаке покоилось тело крупного мужчины с чудовищной раной под грудной клеткой. Странно... знакомо.
Выйдя, я принялся блуждать по коридорам. Там валялось ещё три трупа, все изуродованы до неузнаваемости. У всех широкие глубокие раны. Рядом с каждым валялось оружие. Одной из погибших была женщина. Другой... негр.
Я медленно продвигался к носу корабля, обшаривая каждый коридор и каждую открытую каюту. Шуметь и взламывать двери мне не хотелось. Но, если судить даже по открытым дверям, добра здесь не мало. Перед самой большой каютой, в которую и упирался коридор, я наткнулся на ещё один труп. Всё, дальше пути нет. Или туда... или сматываться. Больше всего хотелось второго. Но... опыт мне нужен. А это сто процентов квест.
Дождавшись, когда откатится Невидимость, я осторожно открыл дверь.
В большую часть склада занимала шлюпка. Как и за каким хреном её сюда запихали, я не понимал совершенно. Да и какая на хрен разница? В шлюпке лежала раненая женщина. Я приблизился к ней.
Странно, но она увидела меня. Миловидная, в одной нижней рубашке. Но на бедре и животе у неё виднелись огромные раны, не совместимые с жизнью.
— Убей эту тварь, — прошептала мне женщина. — Молю... убей.
— Что случилось? — спросил я, хотя и так предполагал, что здесь произошло. Когда понимаешь, что это всё-таки игра или мир, живущий по правилам игры, становилось спокойней. Когда мобы снова начнут вести себя, как люди... что ж, к этому тоже можно быстро привыкнуть.
— Мы... высадились на безжизненный остров. Там... была шлюпка со странным существом, напоминающим человека... мы... нашли... яйцо... Осторожно! Оно идёт...
Не понимаю, как я мог упустить такую тварь из вида, но что ж теперь. Ко мне шёл Чужой. Ну, с небольшой поправкой. Покрыт чешуёй, а в облике, немного изменённом, читается что-то от рыбы. Всё-таки море — не глубокий космос.
Переведя дыхание, я бросил в него метку, ослепил и, обойдя, принялся резать. Ослепление подействовало не слишком-то хорошо, только немного замедлив "Чужого". Драка с тварью получилась не интересной и рутинной. Единственной проблемой было узкое пространство, в котором Чужой мог задеть меня, даже не видя. Когда закончилась Невидимость, я набросил Плащ.
И сразу получил сильный удар лапой в живот. Когти вспороли плащ и рубаху, вошли в живот, но неглубоко. Увидев даже мою тень, "Чужой" начал действовать более уверенно. Его тело покрывало с полдюжины ран, из которых сочилась зеленоватая кровь, обугливающая дерево. Наверное, какой-то там раствор серной кислоты, кажется, она обугливает органику.
Получив удар, я отступил к шлюпке, но тварь и не думала отступать. Её второй рот выстрелил слишком быстро, едва не угодив мне в лицо. Я сократил расстояние и хлестнул по пасти тесаком. Будто наткнулся на кость. Но неглубокий порез остался, а "Чужой" отступил.
"Яд на этого противника не действует, — пробился в моё сознание женский голос. Никаких загонов на счёт мужика не было. — Пробуйте использовать оружие дальнего боя!".
Ох, спасибо! А то я не...
Ощутимый толчок в плечо. Я потерял равновесия, отступил, запнулся о борт шлюпки и завалился к женщине. Та уже была мертва. А я оказался в ловушке. Боль пронзила правое бедро. Я зарычал.
Спокойствие последних дней ушло. Багровые пятна будто пронзили туман, улучшая видимость, придавая сил. Значит, нужно побольше бесится? Ну что ж... я уже в бешенстве!
В бешенстве валяюсь в шлюпке, мои плечи обхватили когтистые лапы, а в маску, брызжа кислотой, бьёт вторая пасть.
Пара капель кислоты попала в пустую глазницу. Я заорал от боли, боднув лицом рыло "Чужого". Клюв вошёл прямо во вторую пасть, та сомкнулась, зубы заскрежетали по металлу, парочка отлетела. Высвободив правую руку, я принялся кромсать тело твари. Её когтистые нижние лапы встали мне на бёдра, прижимая их к дну шлюпки, я почувствовал боль. Но с полыхающей глазницей это сравниться не могло.
Злоба наконец взяла свой. Я брыкнулся, сбрасывая тварь с себя, чуть не потеря маску, клюв которой всё ещё был зажат в зубах, но отшвырнул "Чужого" с себя и вскочил на ноги. Действие плаща заканчивалось, надо было действовать быстро.
Ещё одним мощным ударом я отбросил монстра к борту и оседлал его. Тварь брыкалась, рвала плащ и штаны когтями, но я каким-то чудом умудрялся держаться сверху, кромсая её тело тесаком. Моя левая рука вцепилась во вторую пасть "Чужого" и сжала. Я принялся выворачивать её на бок...
И, поливая кислотой из открывшейся раны, пасть начала поддаваться. Через пару секунд я выдрал её с мясом и вонзил тесак в открывшуюся рану. Пару раз дёрнувшись, "Чужой" замер. Тяжело дыша, я повалился на колени.
"Вы находитесь под действием яда! Немедленно выпейте...".
Не слушая, я поднялся и поплёлся к выходу на верхнюю палубу. Наверняка, у Гаи что-нибудь окажется. А я, наконец, окупил их помощь. Ноги подкашивались, но я выбрался на палубу самостоятельно.
— Всё хорошо! — крикнул я и помахал рукой.
Тумана как не было. Я сделал шаг, но палуба ушла из-под ног. Пошатнувшись, я перевесился через борт. Эта морская болезнь меня доконает.
Глава 30. 21, 22. 10
Остров, где со своими людьми расположился Заг, оказался, наверное, самым маленьким островом, на котором я успел побывать. Почти круглый, с единственной удобной бухтой, он едва ли достигал дюжины километров в поперечнике. С другой стороны, не понимаю, как его раньше оставили без внимания поселенцы — рядом с единственной бухтой располагался подковообразный холм, где Заг и приказал строить новое село. За холмом местность резко снижалась, и на протяжении нескольких километров, до самого центра острова, шла плоская не заболоченная равнина, изредка прерывающаяся крохотными рощицами. Центр острова был более скалистым и постепенно переходил в непроходимую гору, обрывающуюся у самого моря.
Я хорошенько изучил остров за последние три дня, другой работы у меня, фактически, и не было. Строитель из меня никакой, охотник и рыболов тоже. Так что меня отправили расчищать поля от нечисти, обосновавшейся там. Зачистка была длительной и муторной — одному действовать оказалось куда сложнее, чем я даже предполагал. Бесконечные танцы вокруг монстра с меткой, редкие удары, наносящие небольшие раны, и ожидание, когда же моб обессилит и свалится, чтобы его добить. За первый день я убил пять мобов, во второй четверых, а в третий, немного приспособившись, семерых. Монстры не респаунились, и, после убийства всех, я получил бонусный опыт за квест, подняв двадцать второй уровень.
За уровень я получил два очка ловкости и по одному силы и выносливости. Ослепление теперь имело пятнадцатипроцентный шанс выжечь глаза мобу и пятипроцентный человеку. Приятное дополнение. Для меня, конечно.
Впрочем, я вполне мог понять своих противников — чудовищные боли в правой глазнице продолжались. Гая осмотрела мне глаз и сказала, что он больше никогда не вырастет — кислота убитой мной на корабле твари выжгла все нервные окончания.
За квест из запаса Зага мне достался небольшой двуручный арбалет. Половина бонусов терялась, но Теневая стрела могла подействовать.
— Спасибо, — кивнул я. Мы сидели в единственном достроенном доме, стол ломился от жареной, варёной, копчёной рыбы и ухи — единственной еды, которую можно было не экономить перед предстоящей зимой.
— Тебе спасибо, — довольно хмуро ответил Заг. — Ты точно хочешь уехать? Мне понравилось, как ты работаешь.
Я покачал головой.
— Мне нельзя здесь оставаться.
Голова немного раздражённо дёрнул плечами.
— Что ж, дело твоё. Рыбаки встретили торговцев с материка, завтра они приплывут, чтобы осмотреть наши товары.
Товаров у Зага действительно прибавилось — в трюме мёртвого корабля нашлось три сундука с тканями, несколько хороших шуб и дюжина ящиков южного вина, не говоря уже о том, что из деревни Нервила было вытащено много доспехов и прочей мелочи. А так же небольшая шкатулка с деньгами, что было ещё лучше. Драккар приволокли к деревне, что затянуло наше путешествие, теперь несколько человек его латали. Шлюпку в носу корабля пришлось разбивать топорами и вытаскивать по кускам. Так же Заг планировал перепланировать нижнюю палубу, в чём не было ничего удивительного.
— У тебя есть деньги, чтобы заплатить за провоз? — спросил Заг.
Я пожал плечами.
— Думал, ты мне поможешь.
— Тебе не кажется, что мы помогли тебе уже больше, чем должны были?
— А корабль, который я освободил от монстра? Деньги там? Товары? Тебе не кажется, что я имею право на некоторую долю?
— Мы должны экономить, — жёстко сказал конунг. Но, выдержав паузу, он добавил: — Впрочем, ты прав. Я оплачу проезд... и разрешу тебе кое-что набрать. Еду там... огниво, верёвку, котелок. Но денег не дам. Не пойми меня неправильно.
— Я понимаю, — кивнул я. — Тогда я заберу ещё пару хороших ножей.
— Договорились.
Я пожал протянутую руку. К чему был этот разговор, если он и так собирался помочь? Торговался? Наверняка. Или, быть может, действительно хотел, чтобы я остался. Впрочем, не думаю, что Гая была бы за — те два раза, что я её встретил, она едва мне кивнула и смотрела как-то... недружелюбно. Зато дети и её новый муж встретили меня доброжелательно.
Покосившись на опостылевшую рыбу, я поблагодарил хозяйку — коренастую довольно симпатичную женщину лет тридцати — за ужин и покинул дом.
Деревня представляла собой живописное место. Полностью готов был только дом конунга, часть которого в дальнейшем будет таверной. Ну, ещё частокол и причал, но без них в этих местах никак. Остальные дома представляли собой прямоугольные срубы, поверх которых была натянута парусина, защищающая жителей от дождя. Напротив будущей таверны несколько человек копали колодец. Они стояли по колено в грязи, матеря дождь, льющий не переставая. Никто не оставался без дела, даже дети чем-то да были заняты — кто-то чинил сети, кто-то помогал таскать доски или колол дрова. А дерева здесь было навалом: пара рощ под холмом полностью прекратили своё существование.
Я шагал по стоптанной траве, которая скоро станет улицей и улыбался работающим. Те встречали меня беззлобными, иногда даже доброжелательными взглядами.
Впрочем, дело уже шло к закату, и работающих становилось всё меньше. У костров собирались семьи, пахло едой и свежевыстроганным деревом. Здесь, наверное, собралась большая часть выживших со всех островов — по моим прикидкам никак не меньше четырёх или пяти сотен человек.
— Не так всё и плохо, а? — раздался позади каркающий голос Гаи.
Я остановился.
— Думаю, да.
— Ха, думает он. Да, сейчас всё выглядит неплохо. Мирно, я бы сказал. Запах еды и свежей древесины всегда становится запахом мира. Но стоит вспомнить о тех, кто погиб, и к привкусу свежей еды на языке добавляется горечь.
— Думаю, у вас всё будет хорошо.
— Хорошо? Хрен-то там. — Ведьма постояла, глядя на меня. — Не думаю, что в этом мире вообще когда-нибудь всё будет хорошо. Зайди.
Она провела меня в один из срубов. Этому дому уже частично сделали крышу, но без парусины было никак. Здесь пахло дымом — очаг топился в чёрную. Ни мужа, ни детей в доме не было.
— Сядь, — гаркнула Гая, указывая на стул рядом с очагом.
Я послушно сел, старуха уселась напротив и принялась смотреть в огонь.
— Дерьмо, — произнесла она. — Сплошное дерьмо. Загляни в огонь, может, чего-нибудь увидишь.
Я посмотрел в очаг. Внимательно посмотрел. Всматривался до тех пор, пока не заслезился единственный глаз.
— Что-нибудь видишь?
— Огонь? Угли?
— А я вижу. Вижу смерть.
— Чью?
— Всего, — она провела рукой, но глаз от огня так и не оторвала. Я ждал, пока ведьма не заговорит пару минут. Наконец, выругавшись, Гая сказала: — Сосуды лопаются. Те, по которым течёт зло. Но это ещё не самое худшее. Кто-то стягивает их к центру материка, копит всё зло, что уже произошло и когда-либо произойдёт. Не знаю его причин. Возможно, захотел получить силу. Но никто не сможет удержать зло под своей властью. Когда сосуды лопнут... я даже не представляю, что произойдёт. Хаос. Матери будут душить своих младенцев в колыбелях. Отцы насиловать дочерей, а сыновья матерей. Старики будут выброшены на улицу. И все будут убивать друг друга.
Я кашлянул. Уж хаос-то в огне рассмотреть можно было с лёгкостью. Но я знал, что Гая не лжёт.
— Я видел нечто подобное, — тихо произнёс я. — Гризли...
— Да, рядом с той деревней лопнул один из сосудов. Небольшой, но для той деревни хватило. Представь, что будет, когда... — Ведьма не договорила. Она обхватила голову руками и начала раскачиваться взад-вперёд. — Я прикоснулась к нему, когда колдовала. Оно пропитало всё. Злоба и ненависть Гаспа, его боль и отчаянье. Кто-то должен это остановить.
— Наверное... — Я облизал пересохшие губы. — Наверное, для этого нас сюда и прислали.
— Прислали?
— Да. Я... не местный. Издалека. Это... вроде игры, понимаешь.
— Хорошенькая игра, когда на кону стоит жизнь целого мира.
— Поверь, мне она тоже не нравится. Я точно так же могу отбросить копыта в любой момент... В общем, я думаю, беспокоится нечего. Мы это остановим.
— Мы?
— Да, мы. Игроки. Нас тысячи, десятки тысяч. Если мы здесь не для этого, то я вообще не знаю, зачем мы здесь.
— Ясно. — Гая впервые оторвала взгляд от очага. И её глаза полыхали ничуть не слабее. — Надеюсь, у вас получится. Хоть ты и сам соткан из этого.
— Да, — я слабо улыбнулся. — Пчёлы против мёда, но если остались только пчёлы, то им ничего не остаётся, как бороться, да?
— Наверное. Наверное.
Я вышел из дома Гаи. Встретив паренька из приюта, потрепал его по голове, на что тот только фыркнул. Он тащил рыбину размером чуть ли не с него самого. И в этом доме сегодня будет рыба.
Небо частично расчистилось, дождь шёл на убыль. Не думаю, что это надолго. Слишком много дождей, чтобы они закончились просто так. Наверное, это до зимы. Холодной, страшной зимы. Передёрнув плечами от мгновенного наваждения, я сжал губы. Нечего пугаться погоды.
Солнце уже заходило на западе, но я вышел из деревни. В нескольких сотнях метров севернее деревни был небольшой пруд, где у меня сегодня запланирована встреча.
Впервые с того дня я увидел Топлюшу только вчера, когда возвращался с поля. Её кожа всё ещё имела несвойственный розоватый оттенок, но утопленница выглядела куда лучше, чем раньше. Мы договорились на сегодняшний вечер.
Она сидела на берегу, свернувшись в клубок.
— Привет, — сказал я, садясь рядом.
— Привет.
Хотелось обнять её, успокоить... Или чтобы успокоится самому. Мы встретились, фактически, в первый раз за долгое время, а я уже собрался сказать ей, что ухожу.
Я кашлянул. Это можно сказать и позже...
— Ты уходишь, я знаю, — произнесла Топлюша. — У тебя всегда такое лицо, когда не хочешь говорить мне неприятные новости. Уйдёшь завтра?
— Да. Завтра. Мне...
— Если бы тебе было действительно жаль, ты бы не ушёл.
