— Спасибо вам, Альбина. От всех двинцев. — тихо сказал он, выпрямляясь. — Вы совершили настоящее чудо. — добавил он. — Разрешите? — он уловил кивок Альбины, подхватил женщину на руки и понёс к дверям мастерской, сопровождаемый Селезневой и Ренатой. Двое учеников осторожно накрыли картину полотняным чехлом и вынесли следом за адмиралом. Альбина обняла адмирала за шею и сказала, не открывая глаз, когда он вышел в коридор, только одно:
— Спасибо вам, Георгий. — после чего уснула.
Георгий бережно пронёс Альбину по коридорам Дома культуры, погружённым в полумрак, вышел на крыльцо, направился к флайеру. Рената открыла салон, подождала, пока адмирал устроит сестру на заднем сиденье и рядом с ней сядет Алла, взглянула на учеников, укладывавших картину в чехле в багажном отсеке, кивком попрощалась с ними, села на штурманское кресло. Хотела сесть за управление, но уловила взглядом отрицательный кивок головы адмирала и не решилась противоречить.
Включив двигатели, адмирал сразу поднял машину в воздух — Альбина нуждалась в отдыхе, он чувствовал и утомление Ренаты. Машина преодолела расстояние до ангара за каких-то двадцать минут — пришлось пролететь по сильно удлинённому маршруту — космодром принимал на стояночное поле очередной крейсер разведки. Опустив флайер вплотную к воротам ангара, адмирал вышел, подхватил Альбину на руки и, повинуясь безмолвным указаниям Аллы, пронёс женщину в одну из жилых кают. Опустив спящую Альбину на кровать, он выпрямился, помедлил, затем вышел — пусть Алла и Рената сделают остальное. Если врач сочтёт нужным — Альбина поужинает, а нет — так лучше пусть поспит до утра. Сон всегда лучше всего восстанавливает силы человека.
Вернувшись к флайеру, он с удивлением обнаружил у машины трёх киборгесс.
— Мы не спим, Георгий. — тихо пояснила Аликс, доставая из салона кожух с моделью. — Светлана тоже ещё не ложилась, Титов — тоже. Они хотят увидеть эти уникальные творения своими глазами. Разрешите? — она отметила, что Лекси подхватила чехол с картиной, а Зара закрыла флайер и отправила машину на стояночную площадку.
— Как я могу такое запретить? — тихо ответил адмирал. — Альбина и Рената... меня просто потрясли. Я понимаю, что они так делают только потому, что у меня-то всего ничего осталось времени и завтра вечером я уже должен улетать... Как жаль, как жаль...
— До завтрашнего вечера у нас у всех — предостаточно времени, Георгий. И, думаю, все волговцы и все гости будут рады увидеть эти два шедевра. Уверена, они запомнят свидание с ними надолго. Очень надолго. — убеждённо сказала Аликс, пропуская вперёд адмирала и дочерей. — Лекси знает, куда повесить картину. Завтра мы её повесим в коридоре, главном коридоре крейсера. Там её смогут увидеть все. Рядом — поставим модель. А пока она с моделью побудут ночь в командирской каюте. — старшая киборгесса кивнула Заре, открывшей дверь каюты Светланы. — Света, Слава, мы пришли!
— Ну наконец-то — из кресла в уголке отдыха встал Станислав. — Я уже получил сообщение от Аллы — с Альбиной и Ренатой всё будет в порядке. Они обе уже спят, врач не видит особых проблем — к утру они обе полностью восстановятся и плотно позавтракают.
— Рад. — Георгий смотрел, как киборгессы распаковывают установленную на боковом столе модель и вешают рядом на стену картину, извлечённую из чехла. В этот момент из кабинета вышла Светлана.
— Приветствую вас, Георгий. — поздоровалась с адмиралом хозяйка крейсера. — Боже... какая красота! — она подошла к картине, вгляделась. — И не поверишь ведь, что такое можно сотворить вручную. Человеческими руками.
— Далеко не каждый плоттер способен на такое качество. — тихо сказала Аликс. Её дочери согласно кивнули.
Титов подошёл к модели. Склонился, вгляделся. Изумлённо покачал головой.
— Два таких шедевра... — тихо произнёс он. — Один за другим, с минимальным интервалом... Немудрено, что Альбина крайне истощена.
— Зато она это сделала. И мои двинцы и мой корабль будут за это ей предельно благодарны. Всегда. — тихо ответил Георгий. — Она любит их. Она знает их и понимает их. И экипаж, и корабль. Редко кто может так их знать и понимать...
— Она оставила на модели много места для подписей. — сказал Титов.
— Думаю, мы не вправе их использовать, Станислав. — сказал Георгий. — Здесь должна стоять только одна подпись.
— И она там есть, друзья. — тихо сказала подошедшая Лекси. — Подпись Альбины. И подпись её сестры. А также подписи тех, кто создал этот футляр и чехол. Все они — на оборотной стороне подставки. — киборгесса легко обеими руками приподняла стеклянный куб вместе с подставкой, а подошедшая Зара подставила под подставку сенсор-пластинку, включила экран своего инструментрона. — Смотрите сами. — она перевела изображение на настенный экран. — Все подписи. И дата.
— Предполагаю, что так оно и должно быть. А для этих свободных мест применение найдётся. — Титов взглянул на адмирала. — вы ведь — третий командир на линкоре?
— Да. — кивнул Георгий. — Понимаю, о чём вы. Надо показать модель прежним командирам. Они имеют право поставить свои подписи. Думаю, им понравится это чудо.
— Вы правы. А остальные места... Пусть они пока останутся незаполненными. Возможно, следующую подпись поставит, став командиром "Двины", ваш нынешний первый помощник, адмирал. — сказал Станислав. — А что будет дальше — время покажет. Пусть эти места будут предназначены только для подписей командиров линкора. Это — долгоживущие, прочные корабли. И эта модель и эта картина вполне смогут стать талисманами "Двины". Думаю, линкор их примет.
— Надеюсь. И хочу верить, что так и будет. — тихо сказал адмирал. — Спасибо, Лекси, Зара. — он отошёл от модели, подошёл к Светлане, замершей перед картиной. — У тебя чудные сёстры, Света.
— Знаю. И теперь я в очередной раз в этом глубоко и полно убедилась. — ответила Стрельцова. — Для меня главное, что они мне — родные. А степень родства как-то мне не особо и интересна. Я знаю, что они для меня родные и мне этого знания вполне достаточно. Чем думаешь заняться завтра, до отлёта?
— Чем-чем. — чуточку недовольно протянул адмирал. — Отправлю Олега по его собственному графику, а сам... Думаю, что Александр и Мария не откажутся мне составить компанию до самого вечера. — он обернулся. — И, если можно, то и с вами я бы хотел побывать в нескольких местах, дамы. — он посмотрел на троих киборгесс. Те согласно кивнули, обменявшись с адмиралом понимающими взглядами.
— Только вот согласно графику Олега он желает тоже пообщаться с детьми, Георгий. — уточнила Светлана. Так что вы уж как-нибудь утречком скооперируйтесь. Думаю, Олег не откажется составить вам компанию, адмирал. И нечего ему в последний день напрягаться. Он и так уже сегодня занимался и в космодромных "местах" и в городских "местах". Умотался, прилетел на флайере, перекусил почти что в сухомятку и отрубился — едва дошёл до каюты. Вот, Зара подтвердит.
— Так точно, адмирал. Лично сопроводила и видела как мгновенно он уснул, едва лёг. Хорошо, что успела побудить его всё же не засыпать на пороге каюты.
— Ладно-ладно. Тогда, чтобы никого не обижать, оккупируем завтра с Олегом, детьми и вами, дамы, космодромный виртцентр. Всё равно за оставшееся время в город по умному смотаться нам не удастся — много времени уйдёт на дорогу туда-обратно даже полётом, а так хоть доставим удовольствие молодому поколению. Как, принимается такой вариант?
— Принимается, адмирал. — кивнула Зара.
— Принимается, Георгий. — сказала Лекси.
— Если так. — усмехнулась Светлана. — отпущу детей. Виртцентр им не повредит, тем более — рядом с такими профессионалами, как вы. — она обвела взглядом адмирала и киборгесс. — Спасибо всем.
— Мы проводим вас, адмирал. — сказала Аликс. Зара и Лекси направились к двери.
— Тогда — спокойного отдыха. — Георгий кивнул Светлане и Станиславу, те кивнули в ответ и адмирал переступил порог командирской каюты, прикрывая за собой дверь.
— Всё, Слава. Иди. Рената будет в эту ночь рядом с сестрой. Завтра — новый рабочий день. Для нас — рабочий. — уточнила Светлана, провожая своего старпома до двери. — Спокойного отдыха.
— Спокойного отдыха. — Станислав кивнул и вышел из командирской каюты.
Светлана закрыла дверь, отметила сонный взгляд Зирды, убедилась, что собачата — все четверо — спят спокойно и направилась в спальню. Спустя несколько минут она уже спала.
Иден-Прайм. База "Нормандии". Участие нормандовцев в уборке первого послевоенного урожая
Фрегат-крейсер через декаду после открытия памятника Отряду на Цитадели ушёл от Станции, взяв курс на Иден-Прайм. На собрании нормандовцев, прошедшем в одном из залов жилого корпуса Штаб-Квартиры, было принято единогласное решение: вернуться на Иден-Прайм, чтобы не только обрести постоянную базу для корабля, команды и экипажа, но и для того, чтобы принять самое непосредственное, прямое участие в восстановлении инфраструктуры и нормализации жизни планеты и её обитателей. "Прежде всего — работа. — так сказал Дэвид Андерсон, завершая собрание нормандовцев. — А затем, после уборки первого послевоенного урожая — концерт. Первый послевоенный концерт, в котором должны принять участие все нормандовцы. И начинать готовиться к концерту следует уже сегодня. Времени очень мало — всего несколько месяцев и концерт должен показать иден-праймовцам, что мы — не только воины."
Теперь, когда флоты и эскадры Сил Сопротивления занимались зачисткой Галактики от остатков флотов и эскадр Жнецов и их приспешников, можно было снова достаточно быстро, используя ретрансляторы, пролететь по маршруту "Цитадель — Иден-Прайм". "Волга" на два дня раньше уже ушла к Земле, на Лунной базе экипажу и команде предстояло пройти очередную переподготовку. Потому фрегат-крейсер уходил от Цитадели в одиночестве, провожаемый тучей катеров и яхт. Такое облакоподобное сопровождение было для нормандовцев привычным — слишком свежа была память о прошедшей войне.
Когда Цитадель растворилась в тумане, нормандовцы вернулись к обычному графику службы и работы. Шепард совершил обычный старпомовский обход корабля. Борт фрегат-крейсера не покинули ни турианцы, ни протеанин, ни саларианец. Оливия и Марк также остались. Так что экипаж был в полном составе. Все нормандовцы хотели не только опробовать основную базу корабля, но и поучаствовать в сборе первого послевоенного урожая.
За немногие месяцы, прошедшие после окончания войны с Жнецами, иден-праймовцы совершили невозможное — они зачистили от опасных "гостинцев" поля, восстановили теплицы, систему орошения, климатические установки, сделав уверенную заявку на то, чтобы вернуть планете статус одной из главных земных житниц. Сельское хозяйство осталось главенствующей отраслью экономики Иден-Прайма, ставшего одной из первых колоний землян за пределами ретранслятора Харон. Биосфера планеты удивительно хорошо подходила для распространения земных форм жизни. Постепенно на планету возвращались её жители, покинувшие Иден-Прайм в силу самых разных обстоятельств. Развернулось масштабное строительство новых предприятий, в первую очередь — сельскохозяйственных. В строительстве активно участвовал Альянс Систем и различные земные корпорации, в том числе и принадлежавшие двумястам странам, обретшим статус космических держав в ходе войны с Жнецами.
В конце войны приближавшиеся к Солнечной системе Жнецы взяли Иден-Прайм в осаду. Только массовый героизм и самопожертвование местных ополченцев позволили отстоять планету от множества десантов. В околопланетном пространстве раз за разом сходились эскадры и целые флоты Жнецов и Сил Сопротивления, были многочисленные попытки организовать орбитальные бомбардировки поверхности планеты. Сюда прибывали на одиночных кораблях и целыми конвоями транспортов беженцы, согласные на всё, чтобы наказать оккупантов и захватчиков за боль и страдания, за потери и утраты. Практически не было тех, кто отказался бы взять в руки боевое оружие и встать в ряды защитников планеты.
Теперь иден-праймовцы стремились вернуть планете возможность развиваться мирно, устойчиво и организованно. Реконструировались мегаполисы, возвышавшиеся над тысячекилометровыми "простынями" полей и садов. На Иден-Прайме шли массированные восстановительные работы. И Явик летел на Иден-Прайм не отдыхать, а участвовать в восстановлении и консервации памятников протеанской культуры, в первую очередь — знаменитых протеанских башен и подземных городков и баз. В необходимости прямого участия самого известного протеанина в такой работе не сомневались не только иден-праймовцы, но и все, кто имел малейшее отношение к восстановлению инфраструктуры планеты и к нормализации жизни её обитателей.
Иден-Прайм в ходе войны с Жнецами выдержал несколько десятков атак и массовых десантов гетов-еретиков. Шагоходы каждый раз были встречены огнём артиллерии противокосмической обороны, скорострелками многочисленных блок-постов и баз, рассыпанных по поверхности планеты, огнём передвижных артустановок, входивших в состав десятков и сотен ополченческих и партизанских отрядов. Узко-запрограммированные, хотя и совершенствовавшиеся шагоходы раз за разом гибли или отбрасывались на исходные позиции, где их неизменно очень скоро настигала смерть. Жнецы продолжали атаковать планету. Паузы между боестолкновениями иногда сокращались до нескольких десятков минут. В эфире планеты часто звучали призывы о помощи и автоматические сигналы бедствия. С орбиты были хорошо заметны огромные разрушения, причинённые гигантской монорельсовой дороге, оплетавшей своими линиями всю планету. Нивы, ещё совсем недавно приносившие обильные урожаи и дававшие работу и доход множеству местных жителей, горели многокилометровыми "языками". Дым и чад застилали небо Иден-Прайма.
Теперь с согласия Явика на планете строился мемориал Маяку Протеан, благодаря которому у Галактики и её обитателей появилась надежда на спасение от гибели в огне очередной Жатвы. Открытие мемориала планировалось вскоре после даты прибытия фрегат-крейсера на свою базу на планете.
Строились и открывались многочисленные мемориалы в память защитников планеты. Гражданских и военнослужащих, женщин и мужчин, детей и подростков. Стоявших насмерть против хасков, гетов-снайперов, гетов-солдат, гетов-разрушителей, гетов-штурмовиков, против стражей, штурмовиков, центурионов, боевых инженеров, мстителей, составлявших войска "Цербера".
Лейтенант Ричард Дженкинс нервничал и волновался, пожалуй, больше всех. Он был единственным нормандовцем, кто родился и вырос на Иден-Прайм, потому понимал, что на него ложится большая ответственность и ему предстоит поработать едва ли не больше всех других сокомандников. Он уже узнал о том, что вся его семья выжила, он уже переговорил по аудиоканалу с матерью и отцом, с сёстрами и братьями — родными, двоюродными, троюродными. Получил от них письма, которые успел перечитать по десятку раз.
Теперь у него просто чесались руки сжать рычаги управления комбайном — огромным "степным кораблём" и часами, сутками не сходить с его мостика, видя, как в бункера подходящих грузовозов струится зерно первого послевоенного урожая. Он совсем немного жалел о том, что ему не удалось принять участие в посевной, но теперь, когда на Иден-Прайм возвращался весь экипаж фрегат-крейсера вместе с кораблём, когда все нормандовцы единогласно решили принять самое активное участие в уборке первого послевоенного урожая, он был доволен и счастлив.
