2 - Метель в преисподней

Я взглянул на прилавок. Минералка, какие-то подозрительного вида соки, парочка бутылок с лимонадами с неимоверным количеством растворённого сахара и целые полки самого разного пива, как дешёвого, так и более-менее приличного. И всё холодное.

— А чаю нет? — спросил я, заглянув в окошко.

Скучающая продавщица-пенсионерка покачала головой.

— Кончился прям как раз перед тобой, милок. Могу беляши погреть.

Я ещё раз оглядел прилавок и увидел в самом дальнем углу крохотную бутылку дешёвого коньяка. Глянул на цену, мысленно присвистнул, а потом, посчитав свои финансы, сказал:

— Да, разогрейте один. И к нему вон тот одиноко стоящий коньяк.

Я давно заметил, что когда мой желудок пуст, а голова разваливается на части, то меня хорошо спасают рюмка-другая крепкого спиртного и старый добрый фаст-фуд. В данном случае, в той бутылке действительно было где-то так, а фаст-фуд вполне заменил беляш неизвестного изготовителя. Я, получив купленное, зашёл за угол киоска, где ветер дул не так сильно, съел беляш, с удивлением признав, что на вкус мясо в нём оказалось настоящее, и выпил половину стеклянной бутылки. Вторую половину перелил во флягу, которую я нашёл в клубе "Кассандра", после чего, ощутив, как мой боевой дух оторвался от плинтуса и завис где-то в десяти сантиметрах от пола, я пошёл дальше.

Искомый дом показался ещё минут через десять. Не очень большой, уютный, с большим двором, гаражом на пару машин, обнесённый сетчатым забором, а не крепостной стеной, что разительно отличало его ото всех других здешних домов. Синяя краска на стенах была не очень свежая, в некоторых местах выцветшая и облетевшая, да и ворота гаража оказались подверженными процессу ржавления, но, тем не менее, дом всё же символизировал истинное значение частного жилища. Без понтов, выпендрежей или недостроек, крутых машин, вертолётных площадок, высоченных заборов и понатыканных видеокамер, словно бы хозяин тщательно скрывает своё имущество ото всех и при этом опасается вражеских шпионов, которым только и нужно, что проникнуть в его двор и украсть из бассейна любимый надувной матрас.

Дом охраняли рипперы. Немного, всего двое, но даже два одержимых могли стать для меня серьёзным препятствием. Мне нужно действовать очень осторожно и при этом максимально быстро, чтобы Инесса не успела уйти из дома до того момента, как я проникну внутрь. Я уверен, что она не может знать того факта, что я знаю о её местонахождении, но при этом она вполне может что-то уже подозревать, поскольку я отделился от остальной группы и теперь не участвую в погоне за таким ценным призом. Со стороны это выглядит как минимум подозрительно, вдобавок, тот факт, что Паша — мой друг, и я не хочу, чтобы он умирал, она так же прекрасно знает. Но при этом я всё равно отделился от группы и куда-то ушёл.

Рипперы были уже фактически мертвы, когда я их обнаружил. Они истекли кровью, на которую налип снег, они замёрзли и посинели, но всё же продолжали вяло двигаться, повинуясь приказам их хозяйки. Было куда гуманнее пустить им обоим по пуле в голову, прекратить их страдания, но когда я навёл на них свой пистолет и положил палец на спуск, я снова не смог нажать на курок. Они не видели меня, поскольку оба смотрели куда-то на восток, а я подкрался к ним со спины. Холод действовал на них губительно, их кожа потрескалась настолько глубоко, что можно было в некоторых местах разглядеть кости. Мне было жалко их, но убить собственными руками их я не мог.

Я осторожно и тихо обошёл их, затем приоткрыл входную дверь и протиснулся в маленькую щель. Оказавшись внутри, я снова посмотрел на этих двух бедолаг и, убедившись, что они меня так и не заметили, аккуратно закрыл дверь.

Я оказался в маленькой прихожей, заваленной какими-то ящиками и коробками, старой сломанной мебелью и прочим хламом — в этом беда всякого уютного жилища. В комфортных условиях человек имеет дурную привычку накапливать хлам. В ближнем углу я приметил пару ржавых тяжёлых костылей и взял один из них. Раз уж я стрелять не могу, то хоть костылём отбиваться буду. Комната была проморожена зимней стужей, в ней отсутствовали батареи, и поэтому, видимо, дверь в соседнюю комнату была плотно закрыта, а имевшиеся щели заткнуты тряпками, чтобы не дуло. Я с заметным усилием открыл эту дверь и вошёл в следующее маленькое помещение — ещё одна прихожая, но уже настоящая, с вешалками, одеждой, и отсюда вели ещё две двери. Одна из них, возле дальней стены прямо по курсу, была маленькая и добротная, со ступеньками вниз — подвал, должно быть, погреб с котельной. Вторая — посередине правой стены, туда я и пошёл.

Тут же я натолкнулся на третьего одержимого — он стоял ко мне полубоком, делая вид, что изучает развешенные по всему узкому и длинному коридору какие-то детские рисунки-каракули. Я размахнулся костылём настолько, насколько позволяла ширина коридора, и ударил его в основание позвоночника. Его голова дёрнулась и впечаталась в стену, а потом отскочила назад, демонстрируя разрезанное чем-то очень широким горло. Из этой раны тут же начала медленно течь тёмная пузырящаяся кровь, и я поспешно отвернулся в сторону. Это стало моей ошибкой — риппера я не вырубил, удар был недостаточно сильным, он развернулся ко мне и пнул меня в живот. Я успел напрячь пресс, но удар оказался таким сильным, словно в меня грузовик въехал. Я вылетел обратно в предыдущий коридор и остановился, только приложившись спиной и затылком о стену. Риппер, держась за стену, доковылял до меня и приготовился ударить меня, но я прикрылся костылём и отбил его руку. Он не растерялся и ударил меня другой. Я поймал её между трубками костыля и поспешно крутанул в сторону, пытаясь сломать её, но немного не успел, и удар настиг меня, задев левое плечо. Я дёрнулся в сторону, почувствовав, как мне обожгло место удара, а затем по руке начало стекать что-то очень горячее и липкое, через пару секунд уже добравшееся до пальцев.

Рука риппера была по-прежнему зажата в костыле, и я вывернул его ещё раз, приложив уже куда больше сил, и услышал очень противный хруст его костей. Но риппер почти не обратил на это внимания, только отшатнулся и попытался достать меня второй рукой. Я двинул его здоровым плечом в грудь и, оттолкнув его от себя и высвободив костыль, крутанулся вокруг своей оси и заехал ему сильнейшим ударом ещё раз по голове. Она у него дёрнулась и неестественно вытянулась, должно быть, я оторвал ему пару позвонков. Риппер зашатался, потерял равновесие, и я воспользовался этим — открыл дверь в подвал и парой точных пинков отправил его туда.

Всё, Инесса теперь, вне всякого сомнения, знает, что я у неё под самым боком, и времени медлить больше нет.

Я взглянул на костыль — тот был испорчен, хотя, быть может, выдержал бы ещё пару мощных ударов, прежде чем развалиться на части. Я вернулся за вторым костылём, оставив этот валяться прямо посреди коридора, и пошёл дальше, уже больше ни от кого не скрываясь. В тёмном коридоре было ещё четыре двери, по две на каждую сторону, я открыл ближайшую — кухня, пусто. Услышал возле дальней двери чьё-то шарканье и быстро бросился ко второй ближней двери, у противоположной стены.

И увидел того, кого искал.

Инесса, старуха внешности неопределённого пола, лежала с закрытыми глазами на диване, расположенном вдоль стены. Рядом стояло какое-то медицинское оборудование, непрерывно пикающее, к руке Инессы была подсоединена капельница с молочного цвета жидкостью, но сильно разбавленного вида. RD? Теперь понятно, каким образом она может управлять таким большим количеством людей. Препарат усилил её возможности почти до безграничных, но каждому приходится платить за то, чем он изначально не обладал. Я, тренируя свои способности, расплачиваюсь головной болью, Алексей — потерей рассудка, а вот Инесса, похоже, впадает в нечто вроде комы.

Я подошёл к ней и, схватив костыль левой рукой, которая тут же вспыхнула болью, взял пистолет правой. Пистолет был тяжёлым, но куда тяжелее оказалось сделать то, что я должен был сделать. Взять грех на душу и застрелить человека, пусть и закоренелого маньяка, убившего чёртову прорву народа самыми жестокими способами, на которые она только была способна, и бог знает сколько ещё людей она убьёт, если я не справлюсь с возложенной на меня ответственностью.

Я стоял над ней, но смотрел на дуло своего пистолета и изучал надпись на латыни, выгравированную сбоку ствола. "Хочешь мира — готовься к войне", примерно так звучит перевод на русский язык. Да, я хочу мира, и я могу сейчас сделать это, стоит только нажать на спусковой крючок, но я действительно тем самым развяжу войну. Нет, не настоящую, а только образную, воображаемую, войну, которая будет идти в моей собственной душе, ведь после этого я возненавижу себя за то, что я не смог найти другого выхода, где бы не было невинных жертв и убийств. Войну ради мира, ради спасения моих друзей, ради сотен незнакомцев, которые мне даже спасибо не скажут, ради тысяч других людей, которые даже не подозревают о моём существовании. Я не смогу скрыть ото всех то, что я собираюсь сделать — в этом доме повсюду мои отпечатки, пол забрызган моей кровью. И пусть пистолет официально на меня не зарегистрирован, поскольку я не могу обладать им законным способом, но после выстрела специалистам ничего не стоит провести баллистическую экспертизу и сравнить несколько пуль. Я не смогу отвертеться ни снаружи, ни внутри себя.

Я перевёл взгляд на её лицо. Сморщенное, как куряга, имеющее такой же нездоровый цвет кожи. Волосы выцвели и поредели, губы тонкие и плотно сжатые, да и всё лицо какое-то напряжённое. Я уже видел его в лабораториях Наумова, когда выбирался из плена вместе с Джоном, такое лицо действительно очень легко перепутать, приняв за мужское. Да и по телосложению толком не скажешь ничего определённого.

Я глубоко вдохнул и...

... Дверь распахнулась так резко, что чуть не вылетела из петель. В дверном проёме показались двое — маленький мальчик, худой до ужаса и весь какой-то перекошенный, судя по всему, с неправильно развивающимся позвоночником, и, вне всякого сомнения, его мамаша, тоже исхудалая, с тёмным землистым лицом, ввалившимися щёками и синими мешками под глазами. Они смотрели в потолок надо мной, но я прекрасно знал, что они видят меня.

— Ни с места! — прорычал я.

Они послушно замерли. Инесса чует реальную опасность для себя, она превосходно знает, что она вовсе не такая неуязвимая, как её марионетки, и что одной единственной пули вполне хватит, чтобы та так и не вышла из комы.

— Слабак! — проблеял пацан.

И они оба кинулись ко мне, несмотря на мои протесты. Между нами было всего метра три, и они пролетели их со скоростью света, но нынче мне везёт. Все барьеры тут же рухнули, когда моя жизнь встала под удар, и мой палец больше ничего не сдерживало.

Пистолет выплюнул маленькое сизое облачко дыма, из которого вырвалось несколько грамм смертельного металла. Пуля пролетела короткое расстояние от дула до лба Инессы прямо у меня на глазах, а затем, едва коснувшись её кожи, пробурила маленькую дырочку и исчезла внутри черепа.

Всё, дело сделано, все спасены, все друзья живы, я цел и сравнительно невредим, а враг повержен и мёртв. Но с этим выстрелом я почувствовал, как внутри меня что-то лопнуло и оборвалось, что-то хорошее и светлое, и я этого лишился раз и навсегда. Каждый платит свою цену и несёт только свой груз, всего на нанограмм меньший для того, чтобы сломать тебе позвоночник и размазать своим весом по земле. Ни больше, ни меньше.

Они снесли меня по инерции, врезавшись в мои ноги прямо в полёте. Мне вывернуло правое колено, тут же вспыхнувшее сильной болью, а потом меня снесло на несколько метров в сторону. Пистолет вырвался из руки и упал где-то за километр от меня, но, как я понимал, теперь он мне больше не нужен, ведь самый главный Риппер мёртв, и его прислужники только действуют по инерции — ведь нельзя же прервать свой прыжок, когда Вы уже находитесь в воздухе, ведь так? Но почему тогда выражения их лиц нисколько не изменились? Почему они вскочили на ноги гораздо раньше меня, затем доковыляли до меня и схватили мёртвой хваткой мои руки и ноги?

— Эй, какого чёрта? — вскрикнул я. — Вы же должны были прийти в себя! Очнитесь!

С тем же успехом я мог бы твердить Луне, что ей нужно вращаться вокруг Земли в противоположную сторону. Мои слова не возымели над ними никакого эффекта, как об стенку горох.

Медицинские приборы вокруг дивана запищали, сигнализируя о том, что пациент успешно умер, но та, вместо этого, начала подыматься со своего места. Сначала поднялась вверх рука с воткнутой на сгибе локтевого сустава иглой от капельницы, затем приподнялась истекающая вонючей алой кровью голова. Вот поднялась вторая рука, после чего резко опустилась, схватила простынь и помогла подняться всему туловищу. Открылись помутневшие голубые глаза, нижняя челюсть невольно упала вниз, приоткрыв рот со стёртыми от времени зубами, расправились лёгкие, впуская внутрь тщедушного полумёртвого тела живительный кислород. Ноги съехали с дивана и уверенно встали на пол.

Инесса повернулась на диване, после чего, упёршись руками в его край, с отлично заметным мучительным усилием встала на пол и повернулась ко мне.

Я не верил своим глазам. Пуля её не остановила! Такого быть не может, хотя в своей жизни я уже один раз такое видал — с собственным братом, но там ситуация, как мне казалось, была совершенно другой. Или же RD действительно способен даже смерть отодвинуть на несколько мгновений подальше, продлив тем самым агонию?

— Я... жива? — жутко хриплым и очень слабым голосом произнесла Инесса.

Она ощупала себя, осторожно коснулась раны на лбу и даже засунула туда палец, но тут же высунула, предпочтя не рисковать и не играть с судьбой.

— Ты-ы-ы, — выдохнула она, уставившись на меня.

Одержимые по-прежнему крепко держали меня, разведя широко в стороны мои руки и ноги и тем самым подставляя мой незащищённый живот врагу. Я дёрнулся в сторону, но рипперы только удвоили свои усилия и развели мои руки ещё шире, так, что я почувствовал, что ещё немного — и мои связки порвутся.

Инесса сделала пару неуверенных шагов ко мне, после чего наклонилась и осмотрела моё лицо, затем шею, непременно ощупав каждый сантиметр кожи. Даже мой рот открыла и посмотрела на зубы.

— Ты лишил меня всего, — произнесла она, но это не прозвучало так, будто она была этим недовольна. Скорее, она просто признавала факт, вот и всё. — Девчонка выскочила у меня из рук!

— Свою надо иметь, — грубо ответил я.

— Своя у меня уже есть, она как раз держит сейчас тебя.

Опа, а я семейного сходства между ними и не заметил, проморгал, видимо. Но это что же получается, что Инесса управляет даже собственной дочерью и внуком? Хотя, судя по их виду, это — экстренная мера, поскольку больше у неё защитников не осталось, даже те бедолаги на улице не способны уже ни на что.

— А я так хотела повеселиться с твоим другом, — Инесса обнажила редкие зубы.

— Звучит пошловато, — заметил я.

— О, так ты у нас весельчак, да? — удивилась она. — Тогда посмотрим, как тебе понравится это...