— А если он решит привести войска сюда, чтобы осадить Гору Дзур?
— Тогда нам будет очень легко вернуться в крепость Лорда Маролана, где они будут не в состоянии даже коснуться нас. Но, если за это время он достаточно ослабеет, мы можем решить просто сразиться с ним. Вы все рассчитали совершенно точно.
— Я очень рад, Ваше Величество. Это все?
— Нет, есть еще кое-что.
— Я к услугам Вашего Величества.
Зарика заколебалась, потом сказала, — Я знаю кое-что о вас, Герцог.
Пэл поклонился и спокойно ждал, когда Ее Величество продолжит.
— Орб, вы понимаете, много слышит и запоминает все, что слышит.
— И я может быть могу сделать себе честь, спросив Ваше Величество, что оно еще знает обо мне, кроме моего имени и титула, которому, как Ваше Величество безусловно знает, я не придаю большого значения .
— Я знаю кое-что об вашей деятельности до Междуцарствия.
— Неужели?
— О, но вы Йенди. Это я знаю. Значит есть множество дел, которые вы сделали и о которых я совершенно ничего не знаю. Но я знаю, что во время Катастрофы вы изучали искусство Доверительности.
— Ваше Величество хорошо информировано.
— Вы знали Уэллборна?
— Я имел эту честь, когда был еще совсем молодым
— Я слышала, что он знал и воплощал в себе все, что можно сказать о Доверительности.
— Я слышал то же самое. Более того, я убежден, что это чистая правда. Он был мудр и знал, как надо слушать, знал, как надо молчать, знал и то, как надо сказать достаточно, но не слишком много. Я знаю, что для Его Величества, Последнего Императора, он был огромной поддержкой.
Зарика кивнула. — За исключением вас самих, Герцог, почти никто из студентов, изучавших доверительность, не пережил Катастрофу. И я не знаю никого из тех, кто закончил курс и стал мастером.
— И я тоже, Ваше Величество.
Зарика посмотрела на Пэла так, как если бы испытывала его характер или проверяла его храбрость, а возможно и то и другое вместе. Наконец, со вздохом, она сказала,— Моя совесть больно ранит меня, ваша Доверительность.
Пэл сделал шаг назад, и — редчайший случай в его жизни! — на его лице отразилось выражение величайшего удивления. Очень долго он не мог ничего сказать, и, на самом деле, его руки задрожали. Кто может знать, какие мысли и чувства пронеслись через амбициозные и горящие вены Йенди? Уж конечно не Императрица; потому что именно в это мгновение она не могла даже поднять глаза, чтобы встретить его взгляд.
Наконец Пэл, или, как мы обязаны сказать, Герцог Гальстэн, сумел совладать со своими эмоциями, и настолько твердым голосом, насколько он был в силах, произнес ответные слова, — Я перевяжу ваши раны, Сир.
Как только он сказал эти слова, завершающие ритуал и попавшие в давно подготовленную схему, которая не использовалась, но не была забыта, он сумел успокоиться и не допустить, чтобы его лицо выдало то, что происходило в его сердце — жестокую радость неожиданного триумфа.
Спустя час он вышел из комнаты Императрицы, а вскоре и сама Императрица вышла из нее, нашла Такко и попросила этого достойного привести ее к Сетре Лавоуд.
— Ваше Величество, — сказала Чародейка, кланяясь. — Чем я могу быть вам полезна?
— Я должна вернуться в храм.
— Очень хорошо, — сказала Сетра, как если бы это было самое естественное требование в мире. — Сейчас?
Через две минуты Императрица уже стояла на крыше храма Маролана. Сам Маролан и Тазендра, занятые разговором, поклонились ей. Она вернула им приветствие и сказала, — Моя дорогая Тазендра, вы выглядите усталой. Не слишком ли сильно вы напрягаетесь?
— Совсем нет. Я просто описываю доброму Маролану процесс волшебства.
— А, — сказала Императрица. — А вы, Граф, что вы об этом думаете?
— Это совершенно удивительно, Ваше Величество. Я вообще не знал, что можно сделать так много. И так легко!
— У него, — заметила Тазендра, — есть что-то вроде врожденного таланта в этой области.
— Просто вы хороший учитель, — сказал Маролан.
— То есть вы собираетесь, — заинтересовалась Императрица, — серьезно изучать это Искусство, а не магию Востока, которую, как я понимаю, вы уже изучаете?
— Я думаю, что собираюсь продолжать изучать их обоих, — сказал Маролан. Но теперь, после того, как Ваше Величество так милостиво даровало мне гражданство— , — Зарика поклонилась, — я обнаружил, что так жажду познать это искусство, как никогда не жаждал ничего раньше. И действительно, мне уже удалось выполнить несколько маленьких заклинаний, которые должны еще больше осложнить жизнь нашим врагам, и Тазендра уверяет меня, что через неделю я буду способен телепортировать неодухотворенные объекты в известные мне места.
— Не сомневаюсь, что если вы решитесь, то станете одним из самых совершенных волшебников, — сказала Зарика, — или даже чародеем, и очень быстро.
— Я надеюсь на это, Ваше Величество. Сама Чародейка тоже согласилась обучать меня, так что, как вы понимаете, у меня не будет недостатка в искусных преподавателях. Но простите меня, мой энтузиазм заставил меня забыть правила вежливости. Чем я могу быть полезен Вашему Величеству?
— Где варлок, Бримфорд?
— Внизу на поверхности, где-то бродит, — сказал Маролан. — Старается собрать как можно больше зверей, чтобы развлечь наших друзей снизу. А я скажу Вашему Величеству, что не в восторге от их лагеря; это не самое удобное место для жизни. Только прошлой ночью на лагерь напало тридцать волков, и врагам пришлось искать себе новое место для ночлега, потом дзуры атаковали с другой стороны, так что и новый лагерь пришлось передвинуть, а затем ожили те, кто был убит в этих атаках, так что им пришлось заниматься этим в третий раз. Я не верю, что кто-нибудь из этой армии сумел заснуть прошлой ночью, а также и в то, что им удастся поспать этой ночью и еще многими следующими.
— Этой армии, да. Но, как вы помните, есть еще одна армия, даже большая, чем эта, и она все еще идет к Горе Дзур.
— То, что сказало Ваше Величество, конечно правда, — сказал Маролан. — Мы видели их, опять благодаря друзьям Лорда Бримфорда, но мы, пока, не делаем ничего, только наблюдаем.
— Очень хорошо. Маролан, вы хорошо знаете Восточную магию; не могли бы вы мысленно дотянуться до Бримфорда?
— Могу ли я? Конечно. Но, как мне кажется, Ваше Величество может сделать это значительно легче.
— Я? Но я почти не знаю этого человека.
— Тем не менее, с Орбом—
— Мой дорогой Дракон, благодаря Орбу я мысленно связана с сотней тысяч человек, причем это число увеличивается каждую минуту. Можете ли вы себе представить, как трудно найти кого-нибудь; необходимо связаться с каждым и понять, тот ли он, с кем я хочу поговорить. Нет, нет. Если вы знаете отпечаток его сознания, вы можете найти его намного проще, чем я.
— Очень хорошо,— сказал Маролан. — Я буду только счастлив выполнить поручение Вашего Величества. Но что Ваше Величество хочет передать ему?
— Чтобы он немедленно вернулся; я хочу поговорить с ним.
— Как пожелает Ваше Величество.
Мы должны сказать, что, хотя связаться с Бримфордом было нетрудно, перебросить его в храм было совсем нелегко — хорошо известно, что послать кого-нибудь от себя намного легче, чем перенести его к себе. Но Тазендра и Маролан вместе так слаженно выполнили этот трюк, что заслужили восторженные похвалы Зарики.
Что касается Варлока, которому сообщили, что Императрица желает поговорить с ним, то он поклонился ей и уверил, что целиком к ее услугам.
— Это хорошо, мой дорогой Бримфорд. Есть несколько вопросов, которые я хотела бы обсудить с вами. Пойдемте, давайте найдем такое место, где мы сможем поговорить друг с другом, и нам никто не помешает.
При этом предложении на лице Бримфорда отразилось некоторое внутреннее волнение, но спорить он не стал; вместо этого он потребовал, чтобы его пес, Автла, и кошка, Сиренг, подождали его, а сам пошел вслед за Императрицей в храм, все еще переполненный, хотя за помещением с алтарем и одной из боковых дверей, находился маленький пустой альков, в котором несколько дней назад Пиро и его друзья вели философские беседы. Дверь этой комнаты Императрица закрыла за ними обоими и, повернувшись к Бримфорду, сказала, — Клянусь Богами! Лацло! Это ты!
Варлок немедленно упал на колени и, взяв ладонь Императрицы, нежно коснулся ее губами. — Зивра! — сказал он. — Как ты очутилась здесь? И Императрицей? Ты, ты, Императрица? Что это значит? Когда я увидел тебя, я был уверен, что умру на месте!
Зарика улыбнулась, — Тогда тебе жаль, что ты увидел меня?
— Жаль? Жаль! Даже если бы я прожил десять тысяч лет, я бы никогда не пожалел ни о чем. Но почему ты попросила этого Драконлорда связаться со мной, вместо того, чтобы сделать это самой?
— Никому не нужно знать, что мы... давно знакомы. И, более того, я хотела приятно удивить тебя? Как, я добилась этого?
— Я очарован! Но что с тобой?
— О, со мной?
— Да, рада ли ты видеть меня?
— Как тебе не стыдно спрашивать? Я глубоко ранена.
— Я вылечу все твои раны, если ты пообещаешь не бросать меня!
— Вылечишь? Ваши слова тревожат меня, сэр!
— А, теперь ты хочешь пококетничать со мной? О, моя дорогая Зивра, если бы ты знала, что ты со мной сделала! Ты помнишь наш последний разговор?
— О, как я могу забыть его? В твоем маленьком чердаке в Южной Адиланке.
— Да, да. И ты сказала, что собираешься уехать и не знаешь, вернешься ли когда-нибудь.
— В тот день я была очень испугана. Я только что простилась с друзьями, и я прощалась с тобой, последним из всех. Я боялась, что это будет навсегда.
— Жестокий день!
— И для меня это было нелегко, Лацло.
— О, ты не должна называть меня так. Я отказался от своего имени, и сейчас ты дала мне новое.
— Хорошо, тогда Бримфорд.
— Но давай, рассказывай. Что произошло дальше?
— А дальше Сетра Лавоуд открыла мне секрет моего рождения, и сказала, что я должна отправиться в путешествие по Дорогам Мертвых и вернуть Орб! И ты должен знать, что из всего, через что я прошла с того времени, самым трудным было расстаться с тобой в тот день.
— Ты ужасно страдала, моя любовь. Если бы я мог облегчить твои страдания! Но я—
— Да, но ты?
— Я тоже ускакал в ту же ночь, даже не остановившись, чтобы собрать свои жалкие пожитки. У меня было несколько монет, я купил на них лошадь и вместе с Автлой и Сиренг умчался в ночь, ослепленный горем.
— О!
— Ночь еще не кончилась, а я уже убил свою несчастную лошадь, потом я шел пешком, не знаю куда, потом нашел еще одну, брошенную на какой-то равнине, и опять поскакал.
— О!
— Я думал, что поскольку у меня нет цели, можно, наконец-то, завершить мою задачу и найти свое имя.
— И ты нашел его?
— Я думаю, что никогда не найду его.
— О, не говори так!
— Почему? Неужели ты думаешь, что для меня это важно?
— Как, а разве нет?
— Теперь, когда я опять нашел тебя, для меня ничего не важно. Вот только—
— Да?
— Ты теперь Императрица!
— И что это меняет?
— Моя дорогая Зивра — или Зарика, или Ваше Величество, или как еще я должен называть тебя—
— Для тебя, надеюсь, я всегда буду Зивра.
— Тогда ты Зивра. Но—
— Да, но?
— Если у Зивры есть знакомый Восточник, это одно. Но совсем другое, если придворные будут говорить, что у Императрицы есть любовник, человек с Востока. Что тогда?
— Не думай об этом, мой друг! Мы не будем объявлять об этом всему миру! Это не касается никого, кроме нас. Как ты понимаешь, я не скажу этого даже тем, кто перенес тебя ко мне.
— То есть ты хочешь скрыть это от придворных? Я не знаю, что такое жизнь во Дворце, но не верю, что такую тайну можно сохранить надолго.
— Ну, и если нет?
— Тогда все об этом скоро узнают.
— Тогда пусть узнают.
— Моя дорогая Зивра, ты не может так считать! Подумай о скандале!
— Я уже подумала о нем. На самом деле, я более чем подумала о нем, я спросила о нем кое-кого.
— Что? Кого?
— Кого еще, как не того, у кого есть право знать все такие вещи, то есть Императорскую Его Доверительность.
— Его Доверительность? Но ведь сейчас нет человека, занимающего такую должность.
— Нет есть, потому что я только что его назначила.
— Ну, и что он сказал?
— Он сказал, что важно — нет, жизненно важно — чтобы Императрица, то есть я, оставалась спокойной и рассудительной, и чтобы не разрешала чересчур сильным эмоциям повлиять на мои решения.
— Ну, это кажется достаточно мудрым. И?
— Он спросил, как может повлиять на мои решения то, если я буду проводить время в слезах по любовнику, которого потеряла.
— О, так ты плакала?
— Плакала? Без тебя мои глаза были красными тридцать часов в день! Разве ты не знаешь, что я не могу жить без тебя?
— О, скажи это опять! Знала бы ты, как забилось мое бедное сердце, услышав их!
— А! Что ты делаешь? Ты знаешь, что я не могу повторить то, что я сказала, когда ты делаешь это!
— Ну, постарайся.
— Ах, ты усатый щекотан!
— Разве их меньше любят за это?
— О, нет, ни в коем случае, но только—
— Да?
— Ты знаешь, я должна вернуться к своим обязанностям на Гору Дзур, а ты должен продолжить убеждать солдат армии Каны дезертировать.
— Как, прямо сейчас?
— В это самое мгновение.
— Но когда я снова увижу тебя?
— Сегодня ночью.
— Ты даешь мне слово?
— Слово Императрицы Драгейры. Я надеюсь, что этого будет достаточно.
— О, да, да!
— Тогда ты счастлив?
— Безумно! Ты же знаешь, что я люблю тебя.
— И я люблю тебя, но у нас больше нет времени.
— Есть ли у меня время для того, чтобы поцеловать твою руку?
— Вот она.
— Ах, я ухожу счастливейшем человеком на свете.
— И на прощанье я желаю тебе всего хорошего, мой любимый.
— Искусительница!
— Мой собственный Восточный дьявол.
— Моя эльфийка!
— До свидания!
— До свидания!
Счастливый Бримфорд взлетел вверх по лестнице на крышу, где, узнав, что Тазендра пошла немного отдохнуть, и нет никого, кто мог бы перебросить его назад, нашел пустой уголок, где вместе с Автлой и Сиренг (которые казались особенно счастливыми, видя настроение своего хозяина), лег на пол, чтобы поспать несколько часов. Зарика, со своей стороны, оставшись на какое-то мгновение одна в маленькой комнате, счастливо улыбнулась, — Ну, похоже я должна работать по настоящему, чтобы стать хорошей Императрицей, потому что только так я могу заслужить свое счастье. О, только бы это произошло!
Пятьдесят Восьмая Глава
Как Кана преодолел свое поражение, Императрица преодолела свою победу, а Арра — свой страх высоты.
И действительно, дела, кажется, шли именно так, как хотелось Императрице: Даже в тот момент, когда она произносила свои слова, Кана получал доклад от своего генерала, Изаака.
— Итак, — сказал Кана, — вы говорите, что количество дезертиров растет с каждым часом, а многие из дезертиров направляются прямиком в лагерь врага?
