Дыхание в басовом ключе

— А, ну это бывает, — согласился Дэн. — А Шес тут?

— Да черт его знает, — ответил Хан. — Я не видел, но, может, он у вас? А что случилось?

— Он на телефон не отвечает, как обычно, — пожаловался Дэн. — А там золотой и весь из себя послушный ребенок нашей Виточки устроил очередной абзац. Я пас это разгребать — Шес её припер, пусть он и разбирается.

— Дэн, ты перегибаешь палку, — Хан махнул рукой собравшемуся уходить Алеку и вернулся к вокалисту. — Ну что он уже мог сделать? После разрисованной фламастерами стойки портье в Новгороде мне уже ничего не страшно.

— Да ты что? — ехидно сощурился Боровски. — Эта деточка мужика избила. Как тебе? Тот теперь ходит по гостинице и ищет его мать. Логично, не? А Виточка у нас укатила в консерваторию, документы собирать, если ты забыл. Мне напялить юбочку, напихать ваты под майку и самому получить %непечатно% от пострадавшего?

— Погоди, — перебил Хан его праведный гнев. — Не тараторь. Он сделал что?! А-ха-ха...

К проказам Даньки — сына временной ударницы "Рельефа" — члены группы уже привыкли. Проверять стулья на наличие кнопок и клея, выгонять из гостиничных номеров ободранных мусорных котов, прятать паяльник и ключи от фургона стало уже доброй традицией. Ребята с ужасом думали, как бы выглядело их совместное проживание с этим сорванцом, если бы не несущий бдительную стражу в дневные часы Валя.

Днём ребенок был золотым. Нет, он, конечно, не ходил по струночке строевым шагом, но и откровенных пакостей с его стороны было мало. Возможно, потому что Валя старался держать его подальше от членов группы. Но по вечерам...

По вечерам вахту занимала "мамаша", как окрестил её сам Валя, и начинались трэш, угар и тихий ужас.

Если на горизонте не появлялся Шес.

Шес с его ростом и "мотоциклом из Матрицы" настолько впечатлил Даню, что тот был готов чуть ли не в рот ему заглядывать.

Вот только Шесу по вечерам тоже хотелось отдохнуть. Хотя бы через день.

Поэтому возится с ребенком он соглашался редко. Дэн объявлял такие дни девятым мая и демонстративно требовал принести ему шампанского отметить.

К тому же, гастрольный тур подходил к концу, они уже неделю как вернулись в Москву и ударник, как и большинство остальных участников группы, предпочитал ночевать дома, а не в гостинице.

В помпезной "России" забронировали номера только Виктории с ребенком, Валентину, Лизе, постоянно проживающей в Красноярске, и Тэке, чьё вселение в общежитие при гуманитарном институте телевидения и радиовещания зависело от пересдачи "хвостов" за прошлый год, а потому откладывалось на неопределённый промежуток времени. За Гриней — младшей сестрой Леголаса — тоже традиционно числился номер, но она столь же традиционно появилась в нем лишь для того, чтобы сгрузить вещи.

Сейчас был день, точнее, даже позднее утро, а потому и подлянки со стороны ребенка никто не ожидал. Тем более такой. Все же Валя подходил к своим обязанностям крайне ответственно и следил за малолетним подопечным коршуном.

— Господи, как он умудрился? — хохотал Хан. — Четырехлетний ребенок? Взрослого мужика?

— Тебе смешно, — бурчал Дэн, — а иск нам выдвинут.

— Да не паникуй, разберемся, — басист, только-только успокоившись, зашелся в новом приступе хохота. — Я пытаюсь себе это представить!

— Чего ржем? — в студию заглянул ударник, привлеченный шумом. В одной руке Шес мял свой неизменный мяч, другой держал ярко-розовую экзаменационную тетрадь. — Я пытаюсь найти крупицы смысла в опусах будущих Шестаковичей. Вы б не могли прикрутить звук?

— Какие опусы? — оттер слезы Хан. — Лето же.

— Кому лето, кому пересдача, — глубокомыслено выдал Шес. — Твоё любимое, кстати, — тряхнул он тетрадью. — Гармония.

— А, мать её... — сплюнул басист.

Окончив с отличием композиторский факультет Московской консерватории имени Чайковского, Шес продолжил обучение дальше, поступил в аспирантуру и пару лет назад был включен в преподавательский состав на родной кафедре композиции и методики.

По странному стечению обстоятельств он читал первокурсникам именно тот предмет, за неуспеваемость по которому в свое время из той же консерватории выгнали Хана — гармонию. Ковылёв пересдавал его четырежды, но так и не набрал проходной бал, что не раз в будущем становилось предметом подколок со стороны ударника.

Преподавателем Шес слыл строгим, но справедливым. Предмет его любили, его самого уважали, но перед экзаменом ходили ставить свечку в ближайший храм. Ибо списать не было ни малейшей возможности. Нет, он не следил, не отбирал шпаргалки — он вообще не требовал писать экзаменационные под своим присмотром в аудитории в течение отведенных полутора часов.

"Хотите, — говорил он, — идите в библиотеку. Хотите — домой. Берите любую литературу. Да хоть хором пишите. Завтра до десяти утра сдать в почтовый ящик номер восемь вот по этому адресу или на кафедру. Всем удачи. Пока."

Такой подход объяснялся очень просто — Шес писал каждому студиозу свой вариант опросника, а сами вопросы формулировал таким образом, что без досконального знания предмета все шпаргалки, справочники и подсказки не имели никакого смысла.

— Твоё дитё переходит все границы, — возмущенно заорал Дэн, не дав приятелям возможности устроить очередную перепалку по поводу слишком строгих преподов и безалаберных студентов.

— Когда это у меня успели появиться дети и почему я не в курсе? — перебил его Шес.

— Ты понял, что я имею в виду, — не дал сбить себя с мысли вокалист. — Сам разбирайся с этим бардаком, у меня никаких нервов не хватает!

— Боровски, — Шес примиряюще поднял руки вверх, начиная жалеть, что явился проверить, по какому поводу стоял в студии недавний хохот, — я ещё, грешным делом, решу, что ты детей не любишь.

— После этого конкретного ребенка я их не просто не люблю. Я их скоро возненавижу!

Надо уточнить, что из всех членов группы наибольшее количество всяких проказ и пакостей выпадало на долю Дэна. То ли потому, что он был самым младшим и, с точки зрения ребенка, нестрашным, то ли потому, что реагировал наиболее бурным образом, но именно он чаще всего становился мишенью заскучавшего пацаненка. Обмазанное вареньем сиденье в микроавтобусе, скрепки, засунутые под клавиши ионики и лягушка в кармане пиджака были ещё самыми невинными шалостями.

К тому же, с самой Викторией Дэн был не в самых радужных отношениях. А потому идти скандалить непосредственно к ней опасался, сгоняя злость и, чего греха таить, обиду на Шесе, которого считал винивным в том, что этот ребёнок вообще появился на горизонте.

Шес всё это прекрасно знал и понимал, а потому старался не заострять внимание. Он и сам уже не раз проклинал тот момент малодушия, когда согласился на условие своей сменщицы взять ребенка на гастроли. Глупо это было, неудобно и не раз ставило их в весьма неловкие ситуации. С другой стороны, и уверенности, что Виктория согласилась бы, упрись он тогда, тоже не было.

— Он просто растерян и, возможно, немного напуган, — тяжело вздохнув попытался он вразумить Дэна. — Не самая шикарная идея выдернуть маленького ребёнка из привычной среды и спихнуть на "чужого дядю" — ты прав. Моя ошибка, я учту на будущее. Осталось два дня, Боровски. Потерпи, а?

— Да делай, что хочешь, — отмахнулся тот. — Только Вале ответь, он тебя уже пару часов вызванивает. У нас ЧП как бы. Вики нет, а к Чешко я сегодня не сунусь, так что разруливать тебе.

Московская студия "Рельефа" располагалась в одном из офисных зданий в центре столицы, недалеко от гостиницы "Россия", так что уже через двадцать минут ударник выслушивал сбивчивые объяснения Валентина. Парень был довольно сильно смущен тем, что не уследил за ребенком. Но ещё сильнее его смущала возникшая ситуация.

— Да пойми ты, — настаивал он, — да, Даня ребенок проблемный, но это слишком даже для него. Нечисто здесь что-то.

— А что он сам-то говорит? — Шес ещё не определился со своим отношением к произошедшему — то ли смеяться, то ли плакать, то ли ремень доставать.

— Говорит, тот мужик предлагал ему конфету и звал пойти с ним. Я сначала подумал — педофил. Даже ментов собирался вызвать.

— И почему не вызвал?

— Шес, — удивленно скосился на него воспитатель, — ты чем слушал? Этот мужик ходит по гостинице и целенаправлено ищет Данькину родительницу. Педофилы сбегают, а не требуют от родителей компенсаций! К тому же, Даня темнит и выдумывает. Настаивает, что этот мужик — пингвин.

— Пингвин? Это что-то новое. Ну, хорошо, Валя, — согласился ударник. — Допустим, ты прав. Допустим, он ни за что ни про что...

— Я не говорил про "ни за что ни про что", — возмутился Валентин.

— Ладно. Допустим, ему сорт конфет не понравился. За что он и разбил исключительно мирно настроенному дядечке губу, — Шес скептически хмыкнул, выдавая свое отношение к предполагаемому развитию сюжета. — Объясни мне другое. Я тебе зачем?

— Так Виктории до вечера не будет, — опешил Валя. — Что мне с претензиями пострадавшего-то делать?

— Ещё раз, — тяжело вздохнул Шес. — Даня ударил мужика. Мужик хочет пожаловаться родителям. Я всё правильно понял?

— Ну, более-менее.

— Что мешает тебе сказать, что ты его отец, получить положенную долю %непечатно% и пообещать заняться воспитанием ребенка?

— Нет, ты меня всё же не слушаешь, — Валя приподнялся на цыпочки и постучал костяшками согнутых пальцем по лбу собеседника. — Он ищет Вику. Он знает, что я Даньке не отец. Не знаю, кто слил, на ресепшене не признаются. Может, и сам Данька. Но по факту...

— Стоп, — перебили его. — Притормози. Как ты сказал, он этого недопедофила назвал? Пингвин?

— Ну да, — недоумевающе подтвердил Валентин. — А что?

— А как пострадавший выглядит?

— Да обычный мужик, — попытался отмахнуться парень, но, заметив резко насупившиеся брови, начал описывать. — Чуть выше среднего роста, светловолостый, одет прилично... Знаешь, кого напоминает? Парня этого, что всё время к вам приезжает. Как же его?.. Антон? Артем?

— Алек? — уточнил Шес.

— Да, точно. На Алека он чем-то похож.

— Пингвин, ну точно, — ударник хлопнул парня по плечу, отодвигая со своего пути, и поинтересовался: — Этот пингвин ещё в гостинице?

— Он, кажется, в номер поднялся. Я слышал, как он на ресепшене просил известить его, когда мамаша наша вернется. Ты его знаешь, что ли?

— Шапочно, — подтвердил ударник и хрустнул пальцами. — Надо же, какая у людей память короткая. А я ведь думал, что вполне доходчиво всё объяснил.

— Шес, всё в порядке? Может, ментов?..

— Зачем ментов? Нет, ментов точно не надо, — он немного подумал и распорядился: — Собери свои и их с Викой вещи. Я скажу Гудвину перевезти вас в другую гостиницу. И ребенка не ругай — он всё правильно сделал. В каком номере, ты сказал, пингвин остановился?

Глава 32

На следующий день где-то в Питере

Пробки в северной столице в часы пик дело привычное, но от того не менее раздажающее. Увидев, что светофор в очередной раз меняет свет на красный в то время как машина не сдвинулась с места ни на метр, Боженов чертыхнулся и от души врезал кулаком по клаксону. Резкое злое бибикание было тут же подхвачено остальными, не менее осатаневшими, чем он, заложниками дорожных работ в центре города.

Сидящий на пассажирском сидении скривился и, демонстративно почесав мизинцем в ухе, поинтересовался:

— Попустило?

— Снегов, вот только ты под руку не вякай, — огрызнулся Роман, полным безысходности жестом переставляя коробку передач на нейтраль.

— Снегов? — подозрительно нахмурившись, переспросил собеседник. — В последний раз, когда ты обращался ко мне по фамилии, я потом полдня не мог унять кровь из носа. Что случилось?

— Всё то же.

— Я не Ванга, Романыч. И гадать не собираюсь. Последний раз спрашиваю — чем я тебе не угодил?

— Десять минут назад я, кажется, объяснил предельно ясно.

— А... Вика? — Алек почесал в затылке. — Я, кажется, не менее ясно дал понять, что не имею никаких намерений её обижать.

— А какие намерения ты имеешь, а? — Боженов развернулся вполоборота в водительском кресле, чтобы иметь возможность заглянуть приятелю в глаза. — Что вообще происходит?

— Да ничего не происходит, — пожал тот плечами. — А почему что-то должно происходить?

— Алек, ты понимаешь, что она мне практически сестра? Я не знаю, что ты там задумал и в какие игры играешь, но если ты хоть...

— Боженов, — перебили его предельно серьёзным тоном, — не вздумай угрожать мне. Угомонись и начни думать. Желательно мозгами. Ты мне друг, как это ни странно. Баб вокруг полно, а друзей у меня раз-два и обчелся. Ты в самом деле думаешь, что если мне кровь из носа захочется просто развлечься, я выберу именно твою знакомую? Я что, идиот, по-твоему, и не соображаю, чем это обернётся?

— Да черт тебя, психа, знает, — уже более миролюбово буркнул Романыч.

— Псих у нас Шес, — поправил Снегов. — А у меня четкие приоритеты, в которых друзья стоят гораздо выше однодневных развлечений. Так что расслабься. Если я сказал, что не обижу её, значит не обижу. Моё слово у тебя есть, а остальное, прости, не твоего ума дело.

— Я просто не понимаю, какого черта ты вокруг неё вьёшься всё время, — дорогу наконец расчистили и Боженов тронул машину. — Неужели так сложно объяснить?

— Нормально... Ты же сам нас познакомил! Тебе не приходило в голову, что она могла мне понравиться, а? Или ты считаешь, что мои отношения с прекрасным полом ограничиваются перепихами по клубам?

— Алек, я...

— Значит, — продолжил Ал, не давая ему возможности вставить и слова, — при знакомстве с дамой, я, по-твоему, должен или валить и трахать, или скрыться в сумраке?

— Алек...

— Нет, ты мне скажи. Прямо даже интересно стало, что обо мне думают. А то вдруг выбьюсь из образа. Как же жить потом?

— Алек!

— Что?!

— Во-первых, — загнул палец Боженов, — я именно это про тебя и думаю. И, кстати, не без оснований. Так что не корчи здесь оскорблённую невинность. А во-вторых, мне надо в одно место заскочить. Посиди пять минут в машине.

— Одни иуды вокруг, — делано печально вздохнул Ал. — Это не я плохой, это мир в меня не верит. И что тебе тут надо? Мы где вообще?

— Ой, не дави на жалость, — отмахнулся Роман. — Здесь спортивный зал, в котором Витькин брат работает. Мне надо ему вещи для Даника передать. Буквально пять минут, и продолжим собачиться. Не скучай.

— Да прям жду не дождусь, — беззлобно огрызнулся Снегов. — А может, закроем эту тему, а?

— Послушай, — обдумал предложенное Боженов. — Я видел, как ты себя ведёшь, когда тебе, пардон, нравится дама. Так что не заливай мне тут. Дело твоё, конечно. Но помни — ты мне обещал.

— Похоже, я какую-то не ту репутацию себе создал, — задумчиво пробормотал Алек, наблюдая, как его друг, взвалив на плечо огромный белый пакет, перебегает дорогу и заходит в здание напротив. — Ну и фиг с вами. Так, значит, здесь работает Викин брат... Интересно. Это я удачно с Романычем прокатился.

Олег ушел из зала раньше, чем обычно. Конец лета, время каникул и массовых отпусков, так что посетителей почти не было. Так, несколько постоянных пришли в качалку, но там свои тренеры. А вот ринг пустовал уже часов с семи вечера. На выходных опять будет аврал, но сегодня можно позволить себе немного сачкануть. Тем более, сестра с племянником в отъезде и квартира целиком и полностью в его распоряжении. В кои-то веки можно не делить пульт от телевизора, не стоять в очереди в ванную, да просто позвать Тоньку "в гости", а не зажиматься как малолетки по подъездам.