Работа над ошибками главы 1-25

— Нормальные чулки, Стас. Почему тебе не нравятся? — буду молчать до последнего о Роберте.

— Мне очень понравятся, если их покажешь. Клянусь.

— А если не покажу? Не обязана, извини.

— Тогда скажи, кому показывать собралась.

— Никому. Просто так надела.

— Ненавижу женщин, которые лгут. А ты еще этого делать не умеешь — вдвойне противно. К мормону собралась? С ним еще не завязала?

— Нет, — раз он все понял, зачем отнекиваться?

-Та-ак, — тянет Стас и поводит мощными плечами, а мне становится не по себе.

— Почему ты злишься, Стас? Порадовался бы, что у меня все начинает получаться, — говорю нерешительно, — вот, на свидание собралась...Тебя поздравлю — и пойду.

Стас прикрывает глаза.

— Слышала бы ты себя со стороны.

-А что здесь такого? — зря я это сказала. Всего одна секунда, и меня поднимают сильные руки Стаса. Стас хватает своими лапищами мои плечи и легонько встряхивает. Смотрит в глаза и говорит тихо и отчетливо, но глаза у него бешеные:

— Бл..дь, я вообще уже ничего не понимаю. Что такого сделал мормон тебе, чего не делал я? Это он решал твои проблемы? Это он выслушивал всю твою лабуду о школе? Просто скажи мне, что?

Мурашки бегут по телу, и в то же время я чувствую, как оно начинает гореть. В голове туман от выпитого коньяка и желания. Боже, как же это трудно — удерживать себя снова и снова. Когда-нибудь я не выдержу...

— Только мне ты всегда отказываешь. Всегда. А к нему идешь на свидание и надеваешь это, — Стас без зазрения совести задирает мое платье чуть ли не до талии. Я ахаю от неожиданности и пытаюсь его опустить, но руки почему-то не слушаются. А Стас даже присвистывает:

-Ну да. Я так и думал, чулки. Клевые, мне нравятся.

— Стас...

— Нет уж, дорогая, дай мне сказать. Ты все время отталкиваешь меня, хотя знаешь лучше своего мормона. Дольше — это уж точно. И меня хочешь, как и я тебя, Вероника, не отрицай. Я тебе уже давно предлагаю секс. Ты постоянно смотришь на меня, смотришь... а потом идешь к мормону. Чего ты боишься?

— Стас... Пусти меня, пожалуйста, я не могу так... — пытаюсь вырваться из цепких рук Стаса, пока то притяжение, которое я чувствую к Стасу постоянно, не сделалось неконтролируемым.

-Тогда я ничего не понимаю. Просто. Он лучше тр..хается? Так ты со мной не пробовала...

— Я и с ним не пробовала, и ни с кем не собираюсь пока, Стас, пусти!

— Класс. Значит, не все потеряно. У нас с тобой.

— Ста-ас, — глубоко вздыхаю я, собирая остатки благоразумия, здравомыслия, осторожности...чего там еще... Нужно объяснить ему, как вижу нормальные отношения. Это почти невозможно сейчас, но я постараюсь, хотя ощущаю, как мелкая дрожь пробегает по телу и становится трудно дышать. И еще — наверно, от реальной возможности секса со Стасом — я наконец почувствовала этих пресловутых бабочек в животе, о которых столько сказано в современной мировой литературе. Мда... уже не верю, что смогу сказать 'нет'.

— Стас, послушай...— выдавливаю слова из последних сил, но Стас вдруг убирает руки, стягивает с себя с потрясающей быстротой майку, бросает ее на пол и перебивает меня:

— Я слишком долго тебя слушал, дорогая. Хватит. И в шахматы мы, кажется, тоже слишком заигрались.

Он целует меня в губы требовательно и так жадно, словно ждал этого годы, не меньше. Ни сомнения, ни неуверенности, ни боязни, что я оттолкну его. Первые время я пытаюсь вырваться, но успеха в своих попытках не добиваюсь , да и не могу добиться — слишком неравны силы. Вырываюсь всего, правда, несколько секунд, пока полностью не сдаюсь под натиском Стаса. Вежливые приглашения закончились, все ритуалы — тоже.

А что такого, Вероника?

Разочек. Один разочек, но побыть с ним...

Я целую его так же страстно, как и он меня. Мы действительно заигрались в шахматы.

— Ты специально издевалась надо мной, да? — Стас прерывает поцелуй.

Его руки ползут вниз и сжимают мои ягодицы. Платье остается задранным до талии, но он решает эту проблему, как обычно, быстро и безапелляционно: просто сдергивает его с меня и бросает на пол. Остаюсь в лифчике, трусиках и в тех знаменитейших чулках, что сегодня изменили всю мою жизнь.

Пока я соображаю, что стою, собственно, на кухне полуголой, Стас оперативно снимает с меня лифчик.

Губы Стаса скользят по моей шее, его ладони гладят меня везде, везде. Дрожу и давлю громкие всхлипы. Ну что он медлит? Между ног горячо и влажно. Мне сейчас не надо долгих прелюдий, заберите обратно. Моя прелюдия длилась все вечера, когда мы со Стасом были вместе, и я косилась на обнаженный— или не очень обнаженный — мускулистый торс, разглядывала бугрящиеся мышцы на руках.

А он ласкает мою грудь, захватывает сосок губами. Не успеваю среагировать и издаю громкий стон, и моя спина выгибается.

Вцепляюсь в Стаса, сильно сжимаю пальцы. Кожа его горячая и чуть влажная. Издаю еще один стон и закусываю, по привычке, нижнюю губу.

Стас издает смешок, распрямляется и вновь начинает целовать мои губы — жестче и безжалостней , а его рука уже приникла в трусики. Один палец Стаса оказывается внутри меня, второй. О, он хорошо знает, как найти нужные места, на которые следует надавить или погладить, чтобы я почти теряла сознание и с трудом удерживалась на ногах.

Стоны я уже не контролирую.

— Кричи, — шепчет мне Стас, — ты же хочешь? Вероничка, кричи...

Хочу ли я орать и чувствовать его в себе сию же секунду? У меня не было секса года четыре. Очень хочу. Без вариантов.

— Бл..дь, все. Не могу больше, — Стас резким движением подхватывает меня и усаживает на барную стойку — ту, что пониже. В его кухонном гарнитуре их две: одна, более высокая, обрывается, и начинается небольшой столик умеренной высоты, который сейчас пуст. Он резко раздвигает мои колени и встает между ними. Мои трусики оказываются напротив ширинки джинсов Стаса. Ничего себе! Очень удобно. Это он специально так мебель подбирал, чтобы баб на кухне соблазнять, ехидничаю я.

Но это последнее мое ехидство: тонкие стринги (ну не надену же я унылые трусы-шорты или что-то еще. Как говорится, положение обязывает, а именно — обязывали развратные чулки) с меня содраны, и Стас спускает со своих бедер джинсы. Непонятным образом, вопреки тому, что меня просто трясет от желания, замечаю, что на Стасе нет и подобия трусов. Хорош ковбой!

Стас еще шире разводит мои колени и резким толчком проникает в меня. Вскрикиваю и дышу тяжело и часто, и от одного ощущения твердого горячего члена внутри выгибаюсь сильнее, запрокидывая назад голову. Толчок. Еще толчок.

Сжимаю внутренние мышцы, чтобы ощутить Стаса еще больше. Теперь очередь Стаса стонать и закрывать глаза.

Внезапно он замирает во мне, обхватывает так, чтобы я не смогла сделать ни движения. Возбуждение разрывает изнутри, болью и жжением отдается во всем теле. Если он надолго остановится, не знаю, что со мной будет.

-Обещай мне, что после позвонишь мормону. Ты сегодня никуда не пойдешь. И никогда не пойдешь, — хрипло, с натугой, шепчет Стас. Ему нелегко дается эта заминка.

— Обещай, Вероника.

— Да! Да! — я готова сейчас обещать что угодно, лишь бы вновь чувствовать, как движется во мне его член. Новый толчок, жесткий и грубый, вырывает из моего рта очередной крик. Стас не церемонится со мной и не жалеет, но мне сейчас именно это и нужно. Грубо и технично он двигается с разрушительной силой, заставляя меня вздрагивать и стремиться к нему все больше и больше при каждом ударе.

Я так и знала, что он будет именно таким.

Пытаюсь сделать так, чтобы его член проник в меня максимально глубоко: развожу колени в сторону еще больше, опираясь сзади руками в поверхность барной стойки. Стас придерживает меня за ягодицы, убыстряя и так немедленный темп.

Мои крики давно переполошили бы всех соседей, будь я в своей квартире. Как здесь — не знаю.

Задыхаясь, чувствую приближение оргазма. Мне нужно совсем немного, чтобы его получить. Стас — обязательное условие.

Растущее напряжение в теле достигает высшей точки, а потом мир взрывается тысячами огней.

Даже с бывшим мужем такого не было. А может, я просто забыла...

Еще несколько сокрушительных толчков, и Стас кончает, ловя ртом воздух. Все случилось очень быстро, но для нашего случая, думаю, это неудивительно.

Закрываю глаза. По телу продолжает расходиться волнами тепло, а по бедрам течет липкая влага. Я не проконтролировала этот вопрос — да его никто и не стал контролировать. Не до этого.

Ладно, все равно.

Стас стоит близко — близко, одной рукой медленно поглаживая меня по спине, а второй чуть обнимая за талию, и мой лоб упирается в его плечо. Мы почти не шевелимся, лишь оба медленно и глубоко дышим, пытаясь унять сердцебиение.

Вот и все закончилось. Твой 'один разочек' закончился, слышишь, Вероника?

— С этого надо было начинать, — говорит Стас и целует меня в макушку.

— Прямо с этого? Так не начинают, — голос охрип.

— Да, с этого. И мормона твоего — в расход.

Молчу в ответ. Страстная горячка постепенно проходит, и мы вновь оказываемся теми, кто мы есть — успешный бизнесмен, красавчик и счастливчик, и ничего не добившаяся в жизни скромная учительница. Но мормон не забыт, и ничто не забыто:

— Звони ему. Как обещала, — командует Стас.

— Я...смс напишу.

— Хочешь, я поговорю?

Холод пробирает меня до костей. Все, что я так аккуратно строила и на что надеюсь, разрушится до основания всего за одну минуту, даже меньше...

-Лучше смс. И телефон выключу. Идет? — кашлянув, робко предлагаю я.

-Ладно, — Стас не очень доволен. Он бы, конечно, предпочел сам с Робертом пообщаться, но понимает, что такой возможности я ему не предоставлю. Нет, нет, ни за что, — но тогда ты остаешься на всю ночь. Мало ли, что ты там в телефоне мормону наваяешь. Сегодня не доверяю тебе вообще никак, лапуля.

— Я могу показать, — еще раз кашлянув, говорю совершенно искренне.

— Остаешься, — Стас нежно целует меня в висок и шепчет, легко покусывая мое ухо, — мы же только начали, Вероничка. Неужели ты уйдешь после одного разочка? Сегодня суббота, и вся ночь впереди. Я был немножко грубоват, но обещаю: в следующий раз быть нежным и ласковым. Вот как на духу.

— Что-то не совсем немножко, — шепчу я и глажу его сильную спину.

— Если бы у нас все еще в тот вечер сложилось, было бы в первый разок чуток понежнее. Наверное, — Стас целует меня напоследок в губы и отстраняется. Хмыкает, глядя на чулки — они и сейчас на мне. Только чулки, и все:

— Класс, короче. Вот это я понимаю...Телефон твой где?

— В сумке,— Стас подхватывает меня и снимает с барной стойки. Поддерживает и руки убирает, только убедившись, что я крепко стою на ногах. Боже мой, могла ли я подумать хотя бы неделю назад, что однажды...

— Что-то ты не торопишься писать смс, — Стас застегивает джинсы. Хорошо ему, джинсы натянул — и порядок.

— Дай хоть оденусь... — даже не могу наклониться за одеждой или присесть, а он уже — звони.

— Зачем? Все равно раздеваться. Не мучайся, дорогая. Пойду принесу твою сумочку.

хомячок 17.09.2014 19:04 ' Глава 21. часть 1

— Мужчины, кто бы чего не говорил, разные, — авторитетно заявляет Роза Андреевна, — вернее, у них разные намерения.

Данное партсобрание созвано не случайно, а с целью на меня повлиять, пока не все потеряно. Роза Андреевна не подозревает, что уже потеряно все, что можно, и рада поучить молодежь.

В виде молодежи и сурового порицания общественности вместе с нами сидит Юля. Если бы здесь была Нина Петровна, я бы, возможно, и прониклась чем-нибудь (хоть и знаю о ее эпичности и нешуточном размахе накалённых страстей, но не устаю вновь и вновь восхищаться эзоповской тонкостью слов и действий), но Роза Андреевна с ней давно не ладит ( все из-за того же Эзопа и шекспировской бездны страсти), поэтому, как говорится, пригласили вот такую, лояльную и местами экзальтированную по молодости, общественность. Ей положено молчать и внимательно слушать, что она сейчас и старательно делает. Набирается мудрости, так сказать.

— Возьмем, к примеру, несколько типажей мужчин... — Роза Андреевна готовит полномасштабное наступление на мою совесть и честь. Она не со зла и не с корыстной личной целью, поверьте. Просто ей небезразлична Вероникина бедовая жизнь, и у нее слишком большой жизненный опыт.

Сегодня понедельник, а я все еще под впечатлением от того самого вечера со Стасом. Самочувствие мое совершенно неясное, настроение приподнятое, и все будто в тумане.

Конечно, на всю ночь я тогда не осталась. Остаться на ночь — это очень близко и до боли интимно, а я еще не нашла такой большой корзины, чтобы собрать в нее все осколки от обязательно разобьющегося сердца. Пусть пока так — все-таки немножко, но на расстоянии.

Я послушно написала Роберту, что у меня возникли проблемы и что очень извиняюсь, но не могу поехать с ним, и отключила телефон. Стасу ничего зачитывать не стала, да и не до этого нам было. Я успела полежать — и не только полежать — на той самой большой кровати в светлой комнате, и Стас действительно был нежен и ласков. Поначалу.

Юлька слушает и мотает себе на ус размышления Розы Андреевны о нелегкой женской доле и месте мужчины в ней, а я продолжаю вспоминать недавние события.

А потом нежность сменилась сами понимаете чем. Такое ощущение, что — прямо сказать боюсь — что Стас тоже давно э-э...не того самого. Ну не верю я, что он вот прямо от меня в таком угаре.

Может, он расстался с Алисой? Я давно о ней ничего не слышала, и звонки прекратились...

Вероника начинает тешить себя иллюзиями. Советую всем пристегнуться.

Виноват во всем Роберт. Как я не догадалась сразу? Стас в который раз доказывает себе свою же исключительность и неповторимость. Вероника ведь предпочесть могла другого! Если бы я не сказала, что иду к Роберту, интересно, все бы сложилось или нет?

Воскресенье я просидела дома. Стас позвонил один раз, поздно вечером — он уезжал по своим делам. Спросил, все ли нормально, и обещал позвонить в понедельник.

Зато его звонок сегодня на шестом уроке переполошил весь десятый класс. Мне обычно никто не звонит посреди урока, потому и не включаю сотовый на беззвучный режим, но на этот звонок не ответить я не могла.

— Стас, я на уроке, попозже, — быстро проговорила я, кажется, еще глупо улыбаясь при этом. Мой десятый класс — все, как один — глазенки повытаращивали. У классной хахаль появился! Вот, собственно, такие разговоры будут в школьных коридорах. До того никакого мужчины на горизонте не появлялось, мои дети и родители привыкли к мысли, что я одинока и очень свободна, и что можно с легкостью звонить мне в девять часов вечера.

Еле дождалась окончания шестого урока. Было громадное желание отпустить всех моих пораньше, но я прекрасно знала, чем это может аукнуться. Потому десятый класс даже пересидел после шестого урока. Чтобы не таращились впредь.

Я подождала, пока из класса выйдет последний ребенок, Аня кивнула мне (кивок головы на нашем птичьем — значит, все спокойно), закрыла дверь в свой кабинет и набрала номер Стаса.