— Ясно, командир. — Ингвар встал. — Вы правы. Я — не настаиваю. Буду готовить для нашего партнёра полезную информацию, не используя внешние ресурсы в названном направлении. Буду искать другие возможности.
— Рад, что вы меня поняли, Ингвар. Можете идти. — Андерсон подождал пока сержант выйдет за порог каюты, снова заблокировал дверь, включая настенные экраны.
Лейтенанты Эрих Гебен и Джеф Моро уже несколько часов не вылезали из среды виртуального лётного тренажёра. Моро не мог понять, как он, пилот, смог не увидеть за две недели полёта в этом полисмене своего коллегу, у которого, к тому же, оказывается, имелся реальный боевой опыт. Эрих поразил Джефа тем, что в любом сценарии вирт-среды мог найти нестандартный путь решения, используя все возможности предоставленного ему ВИ тренажёра-корабля. Несколько десятков миссий они вдвоём 'отлетали' за штурвалом единого корабля против виртуальных противников. Но ещё больше миссий Моро провёл против реального противника, которым выступал его новый коллега.
— Эрих, ты неподражаем. — Моро снял кепку и вытер платком выступивший на лбу в очередной раз пот. — Я даже не замечаю, что мы висим над этой 'каракатицей' практически непрерывно. Посмотри, мы уже облетали двадцать шесть звёздных систем. Я выше пятнадцати в вирт-среде не забирался никогда. Такое чувство, что мы как 'улетели' с Иден-Прайма, активировав первый сценарий, так и не возвращались на него.
— Ничего сложного, Джеф, — улыбнулся Гебен. — Делать всё равно нечего, покидать пост нельзя. Есть симулятор — им надо воспользоваться. Хочешь порулить 'Эльбрусом'?
— Шутишь, Эрих? — Моро с недоверием посмотрел на второго пилота. — Это же — дредноут, а я — только на фрегатах и летал реально. Да вот с твоей помощью распечатал в этом тренажёре класс эсминцев. Не уверен, — честно подытожил Джеф.
— Ну, я же тебе не предлагаю перестрелять всю ходовую вахту дредноута в реальности. — Эрих улыбаясь, достал из кармашка скафандра кристалл. — Так как?
— А, ладно! — Джеф взял из рук пилота кристалл и вставил его в приёмное гнездо. — Надеюсь, что улетать с Идена за минуту нам реально не придётся. Подожди, тут что, есть расширенный режим выбора целей? А если?
— Стоп, лейтенант Моро, — вдруг командным голосом сказал Эрих. — Даже не пытайтесь это делать. Вы хотите улепётывать от этой 'креветки' в реальности? Мы не знаем, как она 'читает' излучения фрегата и тем более — не знаем, как их интерпретирует. В таком корпусе могут быть такие сюрпризы, что адмиралы Совета Обороны Земли поседеют за секунду, дай им только малейшую возможность увидеть хотя бы их часть. Вы же прекрасно знаете: если дать оппоненту почувствовать, что вы его считаете врагом — он и может стать вашим врагом, а не просто оппонентом. А вы, Джеф, тогда станете трупом — откровенно заявил напарник.
— Понял. — Моро с сожалением вышел на верхний уровень меню настройки и Эрих на своём пульте ввёл блокирующий код. — Хорошо, Эрих, согласен. Я — так точно поседею, если эта 'креветка' рыпнется в сторону моей 'птички'. Давай пока...
— Нет, Моро. С места — в бой. Никаких 'демонстрашек'. Занимайте место первого пилота дредноута и — в полёт.
— Суровый ты, уйду я от тебя, — пробормотал Моро, набирая в меню настройки комплекс параметров среднего уровня сложности. — Надеюсь, ты не предложишь мне посадить 'Эльбрус' на Цитадель?
— Почему нет? — спросил Эрих. — Это же симулятор. Только для начала тебе придётся уничтожить корабли охраны Цитадели во главе с 'Путём Предназначения'.
— Надеюсь, этот 'клапан летающий' не выстрелит в мою 'птичку', если Андерсон прикажет швартоваться к Цитадели. Что-то мне думается, что отсюда с Идена мы полетим прямо туда.
— Прикажет командир — полетим, — ответил Эрих. — Давай, попробуй сначала просто полетать, освой управление, а потом посмотрим, как ты справишься со швартовкой к нашим орбитальным станциям. Это тебе не на фрегате с наскока, — улыбнулся Гебен, видя, как Моро погружается в изучение приборной панели пилотского поста в ходовой рубке дредноута.
Сарен Артериус и Найлус Крайк. Учитель и ученик. Обновление взаимоотношений
Артериус не удивился тому, что его будут сопровождать два военных полисмена в полном боевом облачении. Он ожидал чего-то подобного. Смог так же по некоторым малозаметным признакам понять, что и его ученик, Найлус Крайк, который должен был руководить изъятием протеанского Маяка с Иден-Прайма, также находится на этом корабле едва ли не под домашним арестом.
Выйдя из медотсека, Сарен, не оглядываясь по сторонам, направился к лестничным маршам, стараясь идти не особенно быстро, незаметно подстраиваясь под скорость ходьбы своих конвоиров. В том, что эти два военных полисмена Альянса являются его конвоирами, он также не имел никаких сомнений.
Проектные характеристики и планы 'Нормандии' были ему хорошо известны, поэтому он шёл уверенно, не оглядываясь по сторонам и не замедляя шаг. Полисмены только направляли своего подопечного к месту расположения каюты Крайка, указывая Сарену, где следует свернуть, а где — воспользоваться лестницей.
Идя по коридорам, лестницам и переходам фрегата, Сарен вспоминал свою жизнь и думал о том, как ему теперь следует построить общение со своим учеником. Вряд ли Найлус Крайк предполагал, догадывался или мог себе вообразить, что его учитель находится в Медотсеке — всё же секретность была соблюдена максимальная и разумный органик, находившийся под домашним арестом, в изолированной от линий связи и информации каюте, вряд ли смог бы многое узнать о том, кто был тот турианец, которого фрегатская группа высадки нашла на борту поверженного Жнеца.
Остановившись перед дверью каюты, в которой под арестом находился Найлус Крайк, Сарен спокойно подождал, пока полисмен снимет блокировку с замков и откатит в сторону полотно двери.
— Сарен?! — Найлусу хватило нескольких секунд, чтобы одним взглядом окинуть фигуру визитёра и, встав с кресла, сделать несколько шагов навстречу.
Молодой Спектр остановился на пороге.
— Зайдите,— проговорил, обращаясь к Сарену, один из полисменов, видимо, традиционно являвшийся старшим наряда. — Мы закроем дверь на блокировку. Вы сможете поговорить.
Сарен шагнул через порог каюты, слегка подвинув вглубь помещения растерянного Крайка. Дверь каюты закрылась, щёлкнули замки.
— Да, Найлус. Это — я. Именно меня нашли на борту этого Жнеца. И эвакуировали сюда, на этот корабль. — Сарен оглядел скудный интерьер каюты. — Так тебя здесь держат?
— Как видишь, — подтвердил молодой Спектр. — Кормят, туалет и рукомойник есть, так что минимальные требования — соблюдены. Но никакой связи, никакого доступа к системам информации. Даже проходящие мимо каюты нормандовцы, осведомлённые о природной остроте турианского слуха, не говорят ни о чём важном. Я подозреваю, что они не говорят ни о чём ценном для меня ещё с момента появления в этом коридоре. Ты видел, какие мощные двери здесь, в этом коридоре?
— Видел. У каютной двери тоже хорошая герметизация, — подтвердил Сарен, не двигаясь с места. — И несколько дверей в этом коридоре тоже неплохие. Земляне хорошо адаптировали турианскую разработку под свои нужды.
— Я пришёл к такому же выводу, — сказал Найлус. — Боюсь даже спрашивать...
— А ты — не бойся, Найлус, — повернул голову к нему Сарен, в остальном оставаясь недвижимым. — Многое изменилось. Слишком многое изменилось.
— Да уж, — кивнул младший Спектр. — И всё же...
— И всё же придётся начать с начала. Не с начала времён, как выражаются земляне, но что-то близкое к этому моменту избрать за точку отсчёта для рассказа...
— Тебя так восстановили... — несмело произнёс Крайк.
— Да. Ты прав. Меня действительно восстановили. Я фактически был мёртв. Мной полностью управлял Жнец, — сказал Сарен ровным безэмоциональным голосом.
— Тот... корабль, который фрегату удалось 'уронить' на Иден-Прайм?
— Я помню, что ты тут сидишь на голодном информационном пайке, Найлус. — тем же ровным голосом ответил Сарен. — И потому решил начать с начала. Садиться я не буду. Присаживаться — тоже. Обойдёмся тем, что постоим, хотя, подозреваю, многое из сказанного мной впоследствии будет для тебя настолько новым, что ты захочешь присесть. Сразу скажу — не возражаю и не надо спрашивать у меня особого разрешения. Всё же это твоя каюта, пусть ты здесь и под домашним арестом.
— Не знаю, насколько домашним, — ответил Найлус. — Но, продолжай.
— Знаю, что тебе уже интересно. Ты ожидаешь скомканной, резко сокращённой и явно урезанной до последнего предела версии изложения. Нет, Най. Я расскажу многое из того, о чём раньше тебе не рассказывал. Почему? Потому что пока я лежал в Медотсеке, у меня была возможность о многом подумать. Я многое понял, многое узнал, многое услышал. Пришёл к новым для меня самого, иногда — шокирующим выводам. Не удивляйся, я очень изменился и теперь с трудом, но осваиваюсь с теми изменениями, которые произошли во мне и со мной.
— Тебя... оперировали? — спросил Найлус.
— Да. Карин Чаквас. Она вынула из меня восемьдесят процентов имплантатов. — подтвердил Сарен. — Думаю, для тебя это... заметно.
— Ты прав. И... — Крайк замялся.
— А уж мою суть, мою душу и мою сущность доставал из хаскоподобного состояния старпом командира этого корабля Джон Шепард.
— Он меня... — Найлус осёкся.
— Предполагаю, что ты уверен: он тебя унизил своим и — не только своим — неверием в могущество Спектров, — сказал Сарен.
— Можно сказать и так, — согласился Крайк. — С тех пор я пребываю здесь. Меня никуда не пускают, я лишён доступа к информации, — молодой Спектр замолчал, стараясь не смотреть в сторону наставника. — Догадки, предположения. И — роскошная возможность подумать о многом. Редко когда мне удавалось вот так... надолго... остаться в полном одиночестве и потому — подумать о прошлом, настоящем... и будущем.
— Да уж. У нас только и осталось, что будущее, — неторопливо ответил Артериус. — Которое, кстати, Найлус, теперь — совершенно другое. — Сарен посмотрел на стоящего перед ним Крайка. — Мы будем воевать с этими машинами. И этих машин будет... очень много, — он помолчал несколько секунд, затем продолжил. — Нас всех, жителей Галактики, прежде всего разумных органиков, ждёт галактическая война.
— Я даже не буду спрашивать, Сарен, уверен ли ты... — по виду Крайка было заметно, что он удивлён, изумлён, даже немного шокирован услышанным.
— Я? — Сарен внимательно взглянул на собеседника. — Я, Найлус, не только уверен. Я убеждён. Мы будем воевать за то, чтобы просто выжить, чтобы просто сохраниться как носители разума.
— Другого выхода нет? — спросил Крайк.
— Нет, — подтвердил Сарен. — Другой выход — исчезновение, — легендарный Спектр помолчал несколько секунд. — Уточняю, Найлус. Этот корабль в большинстве сохранившихся до наших времён источниках информации называется и именуется просто и коротко — Жнец, — помолчав, Артериус добавил, осознавая, что мог бы и не озвучивать это уточнение. — На любых языках, Крайк, — он взглянул на собеседника. — И всех разумных органиков нашей Галактики в недалёком, к сожалению, будущем, ожидает Жатва. Которая и определяется как полное и массированное уничтожение всех и любых разумных органиков. Да, я помню о том, что многие разумные органические расы выжили после прошлой Жатвы, но мне, как, наверное, и многим другим ныне живущим разумным, легче полагать, что Жнецы могут пойти на тотальное уничтожение разумной органической жизни в нашей Галактике.
— А Совет... — проговорил Найлус.
— Я многие годы верно служил Совету Цитадели, Найлус и это ты знаешь. А когда я исчез... меня даже не стали долго искать. Посчитали, что раз я Спектр, я сам должен явиться. Меня, проще говоря, Найлус, бросили. Как любят говорить земляне, 'на произвол судьбы'. И эта судьба ко мне была неласкова: я стал марионеткой этого Жнеца, а впоследствии — руководителем армии гетов. Подразделение которых было и на этом корабле, атаковавшем Иден-Прайм.
Найлус несколько минут молчал, обдумывая услышанное и пытаясь логически увязать сказанное Сареном с тем, что ему, младшему Спектру было известно раньше.
Сарен не торопил своего ученика. Он чувствовал его взгляд, понимал, что молчавший Найлус оглядывает его, ищет изменения, находит их, свыкается с ними. Да, Сарен внешне довольно сильно отличался от других турианцев: у него вместо трёх длинных перьев на макушке головы были пять коротких отростков, на уровне ушей были два дополнительных отростка достаточно значительной длины, которые многие окружающие разумные органики постоянно сравнивали с антеннами. Возможно, это и был индивидуальный признак, но Сарен-то хорошо теперь понимал, что любая индивидуальность может быть либо искусственной, либо естественной, либо смешанной. Он сам затруднялся точно определить, чего в его особенностях внешности больше, потому старался не особо обращать на эти особенности внимание.
Ему, разменявшему пятый десяток лет — в этом году, как он понял, ему исполнилось сорок четыре года, уже не казалось, что он — молод, поэтому к своей внешности он всё чаще относился, получив возможность спокойно и свободно мыслить, с холодным безразличием и равнодушием. Сорок четыре года — почти пятьдесят лет. Шесть лет до полусотни. Что бы там кто из разумных ни говорил, это — дата. Теперь, когда он вернулся из хаскоподобного состояния, ему всё чаще вспоминалось, насколько он... постарел, ведь турианцы всего лишь на несколько лет жили дольше, чем люди. Если земляне жили сто-пятьдесят лет, то турианцы — максимум сто-восемьдесят. Конечно, были долгожители, достигавшие отметки в двести лет жизни, но таких было очень мало. Сорок четыре года и бог весть сколько он провёл в состоянии хаска... Сейчас эта цифра для Сарена означала не только количество лет, но и качество жизни за эти годы. Оно, это качество, было разным. Раньше, ещё до попадания в услужение к Жнецу, Сарен тоже не особо задумывался над приемлемостью для окружающих разумных своей внешности, полагая, что то, что дала природа и обстоятельства, с этим просто надо научиться жить. Не мириться, а именно жить. И вот теперь он снова обратился мыслями к своей внешности, понимая, что на многое в этой новой жизни он смотрит теперь по-иному. Внешность теперь для него имела большее значение. Не большое, а именно большее. Будь по-иному, вряд ли он подумал бы о том, как выглядит, столь определённо и чётко.
Кожа старшего турианца была тёмной, почти чёрной, но костяные пластины на лице имели цвет достаточно бледной кости. В темноте голова Сарена была схожа с лишённым любого намёка на кожу черепом, а сине-голубые глаза, которые, благодаря влиянию Жнеца, обладали способностью к самосвечению, вообще придавали Сарену 'потусторонний' вид.
Жнец внёс в тело Сарена слишком много изменений. Это Карин мягко именовала неорганические части 'имплантатами', за что Артериус был очень благодарен врачу Медотсека фрегата, но на лице тот же кожный покров был серьёзно нарушен этими оголёнными неорганическими частями, тело Сарена совсем недавно было опутано множеством трубок и проводов, кое-где появились и вживлённые части брони. Часть внутренних органов была серьёзно изменена, равно как и скелет.
