Белый Клык

Она учила Синдер, что в слабости всегда прячется сила, а в силе неизбежно заключена слабость. Выстроив прекрасный, совершенный символ, что вдохновлял других: Охотников и Бикон, Знание создал и уязвимость.

Они привыкли полагаться на Охотников, верить в их силу и доблесть, в способность защитить всех от Тварей Темноты. Разрушив эту веру, она принесет на ее место пустоту, заполнит ее недоверием и страхом.

Они привыкли считать, что живут в удивительно мирное время: впервые в истории люди, хотя бы в столицах, могли именно жить, а не выживать под постоянной угрозой уничтожения Гримм. Разрушив эту иллюзию, она напомнит им о реальности — Ремнант, большая его часть, принадлежит не людям: Тьме, тварям ей порожденным, и Королеве всего этого — Салем.

Они привыкли к миру, привыкли сотрудничать и доверять друг другу: кому может быть выгодна война, когда на запах негатива, ей порожденного, приходят монстры, убивающие всех? Она разрушит это доверие, показав всем армию Атласа, убивающую без разбора, совершенное оружие, обращенное против кумиров... озверевших, пьяных от крови фавнов, голос которых игнорировали слишком долго, организовавших все это.

Пускай сильнейшая армия мира потерпит поражение, сломленная тем, во что все так слепо верят — собственным прогрессом, обратившимся против них! Пускай второе по силе Королевство будет предано огню теми, кому давно плевать на последствия, кто хочет лишь мести и пепелища! Пусть те, чья обязанность была предотвратить все это — потерпят поражение, погибнут в бесполезной попытке остановить неизбежное! Пусть каждый останется наедине со своими проблемами, пусть они окажутся разделены и раздавлены... и "каждый сам за себя", страх и паранойя станут новой реальностью. Навсегда.

— Пусть. Все. Сгорит, — прошептало молодое Разрушение. — Ты ведь видишь это, Выбор? Это для тебя. Скоро придет твое время.

Черный дождь Гримм, все еще создаваемый драконом, обернулся стаей Неверморов — повинуясь ее воле, они закружились вокруг транспортов Белого Клыка, прикрывая их от огня немногих уцелевших зенитных орудий Бикона, позволяя без помех приблизиться к захваченной первой воздушной пристани.

С высоты драконьего полета Салем прекрасно видела бой, кипевший на стенах, парках и садах; вспышки выстрелов и разноцветных аурных атак были видны даже в окнах внутренних помещений. Это был заранее проигранный бой — Бикон сегодня защищали в основном немногочисленные студенты, не попавшие на финал, да преподаватели: большая часть Охотников в связи с финалом турнира сражалась сейчас в Вейл и на Колизее Согласия. Немногочисленный отряд солдат Атласа не мог существенно изменить ход битвы, а роботы, ударившие в спину, обеспечили Белому Клыку возможность для захвата плацдарма — воздушной пристани и прилегающих зданий.

Прямо у нее на глазах разогнавшееся стадо Голиафов выломало ворота. Победа оказалась недолгой — уже через секунду поток камней, статуй, вырванных с корнем деревьев и даже тел нападавших вышвырнул их назад, играючи сметя многотонных чудовищ, а массивные стальные ворота поднялись с земли, со скрежетом распрямились и встали обратно в пазы. Сильнейшая Охотница Вейл и любимая ученица Знания прекрасно знала свое дело.

К счастью, Глинда Гудвич была только одна и одновременно могла быть только в одном месте. Кто обвинит Охотницу в том, что та посчитала Гримм более важной целью? В конце концов, именно этому ее учили...

"Было бы приятно убить ее самой... — подумала Салем. — Может быть, позже".

Она явилась сюда не для того, чтобы делать за Синдер всю работу, да и следовало быть осторожней — даже ее можно убить.

Развернув дракона, Королева направила его на запад от Бикона, ближе к лесу Эмеральд, туда, где чистейшим изумрудом бил в небеса колыхающийся факел души Озпина. Она просто хотела полюбоваться на плоды своего труда — на начало конца всей этой тысячелетней войны без конца и края, без победы, передышек и компромиссов.

Эта война началась тысячи лет назад, когда родились три Реликвии — и разошлись, пойдя каждая своим путем в ожидании четвертой. А закончится она сейчас. Кому еще разрывать замкнутый круг, как не Разрушению, в конце-то концов?

"Я должна убить его лично"

Ей не досталось многого от прошлой Салем — только интуитивное понимание своей силы, многочисленные заметки и несколько смазанных нечетких воспоминаний. Самым ярким из них было последнее — момент смерти.

Кейан Арк, бесспорно, лучшее воплощение Знания за всю историю, убил ее. В честном бою, один на один. Салем легко могла вспомнить, как это было: она сама устроила засаду, на пути от Вейл в Вакуо. Арк был слишком силен, слишком ярок и харизматичен, объединяя вокруг себя, казалось, весь мир — пока он был жив, у нее были связаны руки. И совершенно неизвестно, чего бы он успел достичь, дай она ему прожить достаточно долго.

Она хорошо помнила этот слепящий, обжигающий солнечный свет его ауры, что легко сжигал Гримм, осмелившихся подойти слишком близко. Помнила тот короткий бой, в котором была сильнее всего отряда — ровно до той поры, пока Знание не выложило на стол новую козырную карту, никогда не использованную раньше. Душа его вспыхнула еще ярче, превращаясь из костра в маленькую сверхновую, сжигая саму себя в необратимом саморазрушительном форсаже. Помнила беззвучное движение губ: "Раз не осталось живых, значит мертвые — встать!"... и как мертвые поднялись. Десятки, сотни их, неуязвимых и бесстрашных. Каждый, чью смерть наблюдал Арк за свою короткую, но яркую жизнь на короткий срок воскресило его Проявление. А уж чего-чего, а смертей ветеран Мировой Войны видел достаточно...

Она должна была доказать самой себе, что это была случайность, что "самосожжение" не дало Знанию преимущество, что Разрушение — все еще сильнее. Что Кейан Арк был исключением и подобных ему никогда больше не родится под небесами.

Озпин, едва почуяв ее, покинул стены Бикона в глупой попытке отсрочить неизбежное, выиграть другим время. Знание всегда поступало так, сколько бы раз ни приходилось делать этот выбор. У него могли быть разные воплощения, вроде бы совсем иные личности... но суть у них была одна и всегда вылезала наружу в такие моменты.

Он шел сквозь орды Гримм, как нож сквозь масло, с одинаковой легкостью разрубая пополам и Беовульфов, сильных лишь количеством, и прочных Урс, отсекая жала и клешни бронированным Сталкерам и толстые колоннообразные ноги Голиафам. Озпин был вооружен лишь тонкой тростью, что должна была сломаться после первого же удара, но это не имело значения — при достижении определенного уровня мастерства то, что держит в руках Охотник, меч или зубочистку, переставало иметь значение. Важна была лишь аура и душа.

Салем могла бы просто остаться где была — на загривке дракона, извергающего все новых и новых монстров, и подождать, когда количество пересилит качество. Каким бы искусным не был Озпин, как сильна не была бы его душа — рано или поздно всему в этом мире приходит конец: любым силам, решимости и воле. Бесконечны — только Гримм.

"Я должна убить его лично"

Разве может она позволить себе страх поражения? Она — Разрушение. Она — та, кто закончит эту бесконечную войну, разорвет на клочки повторяющийся из раза в раз постылый сюжет и сломает заклинившее мироздание, что застряло в бесконечности самоповторов.

"Мне нечего бояться"

Она направила дракона к земле. Коснулась разумом Гримм, заставила их отступить, пригнуться к земле, низким горловым рычанием приветствуя свою Королеву. Озпин мгновенно оказался в одиночестве, окруженный со всех сторон монстрами. Опустив трость, он поднял взгляд к небесам — и уже не отрывал его от огромного дракона, что пронесся над головой, сделал круг и тяжело приземлился на границе арены его последнего боя, задавив попутно десятки своих меньших братьев.

"Он слаб"

Спрыгнув с загривка, она прошла мимо самых разнообразных Гримм, что рычали, щелкали клешнями и с трубным ревом потрясали бивнями вокруг, и остановилась на краю пустого пространства. Не удостоив Озпина даже взглядом, погладила по голове Беовольфа, что лишь злобно зарычал в ответ, кося на нее багровым глазом. Ничего удивительного — Твари Темноты могли только ненавидеть, всех, без разбора: людей, друг друга и самих себя.

— Здравствуй, Знание, — наконец сказала она, посмотрев на своего главного врага ярко сияющими в темноте алыми глазами. — Давно не виделись.

— Я убил тебя в нашу последнюю встречу, — криво ухмыльнулся Озпин.

— Не ты, — вернула оскал Салем. — Кейан Арк.

Беовульф вывернулся из-под ее ладони, бросил свое массивное тело на врага, выдирая когтями клочки земли... и распался тяжелыми черными хлопьями, мгновенно растаявшими в воздухе, когда директор взмахнул тростью.

— Но ты не он.

Клешня Сталкера размером с самого Озпина была остановлена изумрудным полем, вспыхнувшим на ладони, и мгновенно отсечена взмахом бесполезного в иных руках куска дерева. Ярко сверкнув мягкой зеленью, разрубил трехметрового монстра на две половинки серп аурной энергии, сорвавшийся с трости.

— У тебя нет его силы.

Следующими были две Урсы, уничтоженные с той же непринужденной легкостью.

— Его харизмы.

С ревом промчался мимо Голиаф, оглушительно закричал, уходя в атакующее пике, Грифон над их головами.

— Ты обычный, Озпин, — злорадно закончило Разрушение. — В длинной череде воплощений Знания были герои, гении, лидеры, великие воины... а были и такие как ты. Проходные. Серые. Пустые.

Пока Знание разбиралось с очередным Гримм, она дала знак дракону — и гигантская лапа едва не раздавила директора в лепешку.

— Мне все равно, кого убивать. Тебя ждет лишь поражение, Озпин — так же, как и сотен других до тебя.

— Поражение? — выдохнул Озпин.

Она дала знак остановиться — и Гримм послушно замерли, ожидая приказа.

— Я вижу лишь победы, — продолжил директор, непринужденно опираясь на трость.

Салем не смогла сдержать улыбку, заметив крохотную каплю пота, прочертившую пыльную дорожку по виску и то, как он искал дополнительной опоры в этом небрежном жесте.

— Каждый родившийся ребенок, человек умерший своей смертью или даже убитый себе подобными — моя победа. Построенное здание, деревня или город, открытие или патент, заключенный брак или написанная книга — все это мои победы.

— Почему ты здесь, Салем? — тонко улыбнулся он. — Почему не в городе, не несешь смерть и разрушение, как ты делала раньше, еще полтысячи лет назад?

Он чуть наклонился к ней, будто пытался завязать доверительный разговор:

— Потому что ты боишься. Там, в Вейл, достаточно Охотников, которых я воспитал, чтобы убить даже тебя. Там, на стенах, выстроенных мной, достаточно орудий, чтобы ранить тебя, в небесах — достаточно кораблей, придуманных мной, чтобы разорвать на куски даже твоего ненаглядного дракона.

— Я создал человечество, — твердо сказал он, пристукнув тростью. — Все, чего оно достигло, все, что построило — мои победы. Я умирал за это сотни раз — и умру еще столько же.

Не выдержав, Салем рассмеялась — пустым, холодным смехом, в котором было лишь презрение.

— Посмотри вокруг, Озпин! — воскликнула она, махнув рукой в сторону горящего зарницами Вейл. — Все эти годы, которые ты посвятил человечеству, бесчисленные жертвы, которые принес, любимые, которых похоронил... Плевать они хотели на все это! Они захватывали твоих любимых Дев, держали в заложниках их семьи, пичкали наркотиками, ставили эксперименты — так они выражали тебе благодарность за защиту. Они устроили Мировую Войну, величайшую бойню в истории человечества — так они сказали тебе "спасибо" за твою веру в них! И, мое любимое, Война за Права, когда доведенные до последней границы отчаяния фавны едва не уничтожили весь мир, который ты поклялся хранить!

Она вновь засмеялась, не в силах выдержать эту гримасу боли на лице самого ненавистного врага, что мешал ей столько времени.

— Злоба, ненависть, зависть, алчность... и, самое восхитительное, равнодушие. Им просто плевать, понимаешь, Озпин?! Именно благодаря их равнодушию я сейчас стою здесь, празднуя победу, а ты — готовишься в очередной раз умереть, сожалея о новом поражении. Синдер Фолл было плевать на всех, кроме себя — и она придумала план, что убьет миллионы, но зато сделает ее сильной и подарит кусочек власти. Богачам было плевать на всех и каждого, кроме своей выгоды — и они создали Белый Клык, доведя адвокатов и пацифистов до такой степени отчаяния, что те решили, будто кормить в себе и других Разрушение — чертовски хорошая идея! А всем остальным было плевать на фавнов, пока это не касалось лично их тепленького, уютного мирка — и эта уродливая рана на вашем единстве гноилась, пока, наконец... — она вновь указала на Вейл. — гной не хлынул на улицы.

— Им все равно, Знание, — развела руками Салем, будто прося прощения за человечество. — И в каждом из них есть частичка меня: чистого, незамутненного Разрушения. Я думаю разбудить эту частичку в каждом, и то, что веками было направлено вовне и помогало выживать, обратится внутрь и приведет к гибели. Ну же! Ты должен оценить этот план!

— Ты всегда недооценивала людей, — ответил Озпин, перехватывая трость в боевую позицию. — С самого начала. Это много раз выходило тебе боком. Почему ты так уверена, что в этот раз будет иначе? В них также есть Знание, чтобы понять, куда ведет этот путь, Созидание, чтобы сделать что-то из ничего и плохое — чуточку лучше.

— Не забывай о Выборе, что делается лишь однажды и навсегда, определяя прошлое, настоящее и будущее, — она широко улыбнулась, обнажая два ряда острых, как бритвы, зубов. — Давай сыграем в эту игру в последний раз, мой любимый враг, по самым высшим ставкам. Злоба, ненависть, эгоизм и равнодушие против чести, отваги, самопожертвования и доброты.

Она снова засмеялась — Гримм вторили ей рычанием и воем.

— Мы делали это сотни раз, Знание. Не знаю, как ты, а я молюсь лишь об одном — чтобы этот стал последним.

Она чуть ослабила контроль над своей силой — и Гримм рядом с ней моментально рассыпались черными хлопьями, обратилась в прах трава под ногами... и сама земля, и воздух вокруг — все обратилось в грязно-серый, шершавый поток пепла.

Прорвалась сквозь завесу вспышка чистейшего изумруда, что спорила яркостью с полуденным солнцем... и вполовину не такая сильная, как у того, кто убил ее в прошлый раз.

"Он слаб"

Пепел сформировался в плеть, хлестнул перед Разрушением, со свистом рассекая воздух — Знание отпрыгнул далеко в сторону, почти на опушку. Подхваченная серым вихрем, Салем взмыла в воздух, продолжая обращать все вокруг в свое оружие, бросилась вдогонку, дав знак дракону идти следом.

"Мне нечего бояться"

Изумрудные копья, исторгнутые душой Знания, вспороли воздух... и бессильно завязли в пепельной завесе. Салем не давала себе труда уклоняться, с изяществом носорога следуя за отступающим Озпином, проделывая широкую просеку в лесу Эмеральд. Он пытался увести ее подальше от Бикона, но лишь давал время поднять пепельный смерч еще выше.