Вообще, у меня сложилось впечатление, что повальное вооружение местного населения не столько необходимость, сколько показуха. Если в первые годы освоения Эдема стреляли действительно повсеместно и ежечасно, то в наше время перестрелка в населённом пункте — почти такое же ЧП, как и на Земле. Да и на дорогах хулиганят всё меньше и меньше, по крайней мере там, где живут белые. Поэтому оружие у населения сейчас скорее дань традиции и намёк зарождающейся власти, что гайки закручивать слишком уж не стоит. Регулярные армии не просто карликовые, а микроскопические, полицейские же силы обычно состоят сплошь и рядом из местных, у которых половина округи если не родственники, так друзья-приятели, так что, случись конфликт интересов, один к ста, что они выступят на стороне народа.
Ярмарка раскинулась широко, с размахом, и занимала площадь едва ли не большую, чем Джефферсон. Палатки и лотки раскинулись стройными разноцветными рядами между окраиной города и парой Верблюжьих Холмов на юге города, которые создавали естественную границу между людьми и прерией. Продавали и покупали всё и вся, от строительного инвентаря и техники до цыплят и индюшат. Оружие, одежда, еда и выпивка, запчасти и электроника, новое, старое и убитое в хлам, местного производства и "импортное, из-за ленточки", под любой, даже самый тощий, кошелёк.
На сцене друг друга сменяли фокусники, стендаперы, музыканты, в перерывах между их выступлениями ведущие проводили конкурсы "кто больше съест сэндвичей" или "плюнь дальше всех. Вечером обещали огненное шоу. Вход — два экю с человека, двадцатка за парковку, автоматическое оружие рекомендовалось с собой не носить, за это сразу попросят вон с праздника жизни, а вот против короткоствола никто ничего против не имел.
— Окей, молодёжь, я пойду попробую толкнуть свою рухлядь, — Маршалл кивнул на "механические ряды", где виднелись кабины различной техники и реяли многочисленные флаги с гайками, шестерёнками и прочими интернациональными знаками, дающими понять, что здесь торгуют всяким металлоломом.
— Мне надо к оружейникам, — Антон приподнял тощую брезентовую сумку.
— Я с тобой, — с готовностью откликнулась Ариэль.
— Мы, наверное, просто по Ярмарке побродим, да? — я обернулся к Хелен.
Планов что-то покупать или продавать у меня не было, если только пополнить запас патронов: тренировки в стрельбе плотно вошли в мою жизнь, очень уж увлекательное занятие. Да и девушка втянулась, былой пацифизм улетучился, словно его и не бывало.
— Да, ничего конкретного мне не надо, — кивнула француженка.
— Тогда давайте часа через три встретимся у машины и пойдём обедать, лады? — подвёл итог Маршалл.
Возражающих не нашлось, и мы разбежались.
— Интересно, здесь есть обменник или что-то типа того? — Хелен смешно закрутила головой, пытаясь высмотреть искомое. Полтора метра в прыжке, без каблуков, в плотном потоке людей, плывущем среди этого палаточного городка, она не то что обменник, меня с двух метров уже не найдёт.
— Должен быть, это же Большая Ярмарка. Маршалл говорит, что сюда и русские приезжают, и китайцы, и даже индусы со своими маслами-специями бывают.
— А они разве не пользуются экю? — удивилась девушка.
— К сожалению, не все.
— Почему "к сожалению"?
— Долго объяснять...
— Рассказывай, пока ищем обменник, — разрешила Хелен.
— Ну.... — замялся я, вспоминая обещанный на вечер "пряник".
— Я даже не буду считать это за старческий нудёж (я правильно сказала?), — правильно поняла мою заминку девушка.
— Нет, ну раз так... Что ты знаешь об истории денег?
— Ничего, — пожала хрупкими плечиками француженка, протискиваясь через толпу в поисках заветного обменника.
— Так, давай я пойду впереди...
— Не нуди, — отмахнулась Хелен. — Я маленькая, мне удобней. Ты давай, не отставай и не отлынивай, рассказывай свою историю бабла.
И я рассказал.
В начале было слово. И слово было "бартер". Ты мне хлеб, я тебе — утку. Или горшок. Или топор.
Торговли в те времена почти не было, обмен в основном шёл внутри общин, поселений. Товаров было минимум, поэтому составлять пропорции было нетрудно. Но постепенно география сделок ширилась, начался обмен с соседними племенами и поселениями, а то и странами. Это требовало более универсального способа. Так появились первые "деньги".
В кавычках, потому что обычно это был один или несколько товаров, наиболее востребованных, ходовых и при этом достаточно "вместительных", чтобы за одну единицу можно было получить много другого. Где-то это были ракушки, в других местах шкуры животных или пушнина, в третьих — рабы, быки и овцы. Меры были всем понятны, ценность их было сложно оспорить. Но вот хранить такие "деньги", транспортировать — дело не самое простое.
Очень быстро все пришли к "золотому" стандарту. Жизнь выявила наиболее удобные "деньги", коими являлись украшения из драгоценных металлов и камней: золото, серебро, рубины, сапфиры. И хотя практической ценности у такого средства обмена мало (его не съешь, одежду из него не сделаешь и дом не построишь), зато с точки зрения практичности и эстетики они были идеальны. От обмена украшениями был один шаг до торговли за драгметаллы сперва в слитках, а затем и в монетах. Первые монеты из золото и серебра появились примерно в 7 веке до нашей эры, в Лидии.
Кстати, одно из заблуждений, которое можно часто встретить, это то, что такие деньги (из драгметаллов) не имеют инфляци. Оно лишь верно отчасти. История знает множество примеров, когда золотые и серебряные монеты "дешевели": во время кризисов, когда казна тратила существенно больше, чем зарабатывала, некоторые правители начинали хитрить, снижая вес платёжных средств или разбавляя их менее ценными металлами.
Ещё один интересный момент связан с ценностью того или иного средства платежа в зависимости от географии. Так, очень долго серебро на Востоке ценилось почти так же сильно, как и золото. Поэтому было очень выгодно везти его в Азию, покупать там специи, шёлк, чай, и продавать их за золото в средиземноморье, зарабатывая тысячи процентов.
Как бы то ни было, металлические деньги в качестве единственного платёжного средства существовали очень долго. Первый бумажный эквивалент появился только в 1716 году, во Франции, и очень быстро получил распространение (хотя, если быть совсем уж честным, первыми в этом вопросе были китайцы, в 800-х годах до нашей эры, но кого интересует какая-то там Азия?). Такие деньги было проще хранить и перевозить, что и обусловило их популярность. А ещё их можно было выпускать больше, чем у правителя было золота — ведь вероятность того, что все обладатели банкнот одновременно пойдут менять их на металл, нулевая. Тем не менее, печатать деньги сколько душе угодно, было всё одно невозможно, хочешь не хочешь, а пропорции с золотом будь добр соблюдать. Тем более что в международной торговле металл всё равно был популярнее.
Помимо удобства, бумажные деньги помогли решить ещё один вопрос: дефляцию. Население, а с ним и количество товаров и услуг, росли быстрее, чем денежная масса, что приводило к парадоксу: тратить сегодня было менее выгодным, чем завтра. Накопление капитала в "закромах" вело к коллапсу экономики, деловая активность снижалась, население нищало. Бумажные деньги помогли расшить этот вопрос.
Потом был "Золотой стандарт". Это когда от металлов в оплате почти вовсе отказались, перейдя на ассигнации и облигации, но с жёстко фиксированным курсом по золоту. Просуществовала такая система в том или ином виде достаточно долго, до второй половины 70-х годов 20-го века, когда США первыми отказались от золотого стандарта, а деньги превратились в товар сами по себе: теперь курсы не фиксировались жёстко, а определялись рынком, и на их колебаниях стало возможным зарабатывать.
— В итоге это привело к тому, что страны, чьи валюты определены Международным Валютным Фондом как резервные, по сути, могут печатать деньги в огромных объёмах, а полученную таким образом инфляцию скидывать на всех остальных. Ведь другие государства обязаны держать у себя на балансе какое-то количество твоей валюты, если хотят получать хорошие рейтинги во всяких Мудисах и прочих Фитч Рейтингс.
— И чем это плохо? — не поняла Хелен.
— Если упрощённо, то представь, что Ник и Эндрю работают на одной и той же работе. Только Ник работает 4 часа, Эндрю — 8, а денег у них одинаковое количество. Потому что Эндрю получает наличку, только когда продаёт результат своего труда, а Ник может дома принтер включить и получить недостающие деньги из него.
— Но это же нечестно!
— В большом мире нет таких понятий, мон ами. Там прав тот, кто сильнее. Закон природы.
— Ты всё выдумываешь, — вынесла вердикт девушка.
— А вот сейчас и узнаем, — усмехнулся я.
Мы уже минут пять как нашли обменник, но не спешили заходить — француженка хотела дослушать историю денег. Всё это время я краем глаза изучал курсы, и увиденное навело меня на определённые мысли.
Обменник представлял собою обычный морской контейнер, с дверцей в торце. Внутри помещение было разделено два к трём, меньшая часть отошла "залу", бОльшая предназначалась для персонала. Одна единственная стойка от стены до стены, чуть выше пояса, бронестекло до потолка, хитрый лоток ниппель-системы. И тучный секьюрити в углу у входа на табуретке, сканирующий из-за газеты своим цепким взглядом каждого входящего.
На одной из стен повесили обычную пластиковую доску, какую можно встретить в любом офисе. Позиций было с полдюжины, все равнялись на экю: нью-либертарианского доллар, золотой динар Халифата, рупии Индии (которая в Эдеме называлась Магадха, но которую все, включая её жителей, кроме самых фанатичных буддистов, звали на старый лад), китайские юани, русские рубли и европейские... франки. Как ни странно, именно лягушатники взяли финансовую власть в местной Единой Европе, отсюда и название валюты. С каждым годом у французов налоги всё выше, а прав всё меньше. Вот их бизнес массово и рванул в Эдем. За ним потянулись рядовые граждане и гражданки (а также бесполые, андрогены, мужеженственные, бигендеры, предженщины и предмужины, предполовые и неустойчивые, абигендерные и всеобщеполовые, и ещё бог пойми какие жители данной страны), спасаясь от запредельных налогов и идиотизма французского социализма, в котором работающий белый имеет прав на порядок меньше, чем безработный цветной, а обязанностей — ровно наоборот, больше.
— Добрый день, — я кивнул охраннику на входе.
Дядька сурово просканировал меня сверху донизу, остановил тяжёлый взгляд на кобуре, но как только этот живой рентген переключился на Хелен, его лицо разгладилось, тонкая полоска губ под густыми чёрными усами преобразилась в улыбку. Вы видели когда-нибудь, как улыбается гранит? Я вот видел.
— И вам доброго дня мистер. Мисс, — охранник даже чуть привстал, приветствуя нас. Хотя, кому я вру, весь политес был направлен на Хелен и только на неё.
При этом я готов биться об заклад, никаких сексуальных фантазий или побуждений девушка у этого усатого пузана не вызывала, он смотрел на неё как на любимую дочку или племянницу. Это я знаю, на сколько эта девочка-одуванчик развратна и раскрепощена, окружающие же видят в ней мимими и вах-вах-вах. Впрочем, вне спальни Хелен таковой и является, тут они недалеки от истины.
— Чем могу быть полезен? — клерк за стойкой оживился, едва мы вошли.
Посетителей у данного заведения на ярмарке не так уж и много, всё таки международная торговля развита пока что слабо. Ещё реже услуги менял требуются красивым девушкам.
— Скажите, уважаемый, а почему у вас такой разброс в курсах? — я кивнул на доску с цифрами. — Почти у всех валют разница в купле-продаже десять процентов, а у доллара целых двадцать?
— Из-за золотого обеспечения, мистер. Первые десять лет в этом мире единственной валютой были экю, жёстко привязанные к золоту. И орден всегда честно менял деньги на металл по первому требованию.
— Тогда почему возникли другие валюты?
— Как вам сказать... Кого-то не устраивало то, что экю слишком дороги, понимаете, о чём я? В них не очень удобно рассчитываться за мелкие покупки, а на них приходится значительный товарооборот. Есть, конечно, центы, но это лишняя возня с монетами. Другие хотели подчеркнуть свою независимость, государственность. У Китая, например, юани один к одному к экю.
— Так что всё таки с долларом?
— О, с ним всё так... Он тоже жёстко привязан к золоту, и его тоже меняют на этот металл по первому требованию. Однако, пару лет назад был скандал. Франки накопили какую-то очень уж большую сумму долларов, сотни миллионов. Очень уж у них большой дисбаланс в торговле с Нью-Либерти, считай, две трети экспорта в эту сторону идёт. Купить что-то у американцев сложно, промышленность развита слабо, сельское хозяйство тоже. У них только чай и кленовый сироп более-менее котируются, а так... В общем, говорят, франки попробовали одним махом поменять все накопленные за годы торговли доллары хотя бы на золото. А американцы отказались. Точнее, предложили, но по курсу почти в два раза ниже, чем было заявлено. У них там чуть до войны не дошло, даже армии мобилизовать начали. Но потом всё как-то утихло. Говорят, что либертарианцы подкинули оружия баскам, те начали бузить на юге Европы, оттягивать на себя часть сил лягушатников. Те поняли, что на два фронта воевать не самая лучшая идея, сели за стол переговоров. Парни в Штатах языкастые, на подобных вещах не одну собаку ещё на старой Земле съели. В общем, никто не знает точно, с каким дисконтом франки фантики на золото поменяли, но с тех пор к доллару отношение не самое лучшее. Так что, мистер, если кто-то будет предлагать расплатиться с вами зеленью, вы не спешите соглашаться. И поднимайте цену смело на треть. А то и больше.
Я кивнул, благодаря за совет, и победно посмотрел на Хелен. Нечто подобное я и подозревал, когда увидел такой разброс в курсах. Не бывает подобного на ровном месте, менялы ничего просто так не делают. Раз поставили доллар в такое невыгодное положение по отношению к другим валютам, то на то была причина.
Девушка подошла к окошку, открыла сумочку, но ничего доставать не стала, обернулась ко мне.
— Ты не мог бы подождать меня на улице?
— Конечно.
После прохладного офиса жара вдавила в сухую землю, на лбу тут же появилась испарина. То, что у неё какие-то тайны от меня, ни капли не задело. Секреты есть у всех, это нормально, а мы не настолько близки, чтобы делиться всем сокровенным. Имеет право. Хотя, любопытно, не скрою.
Девушка вышла из офиса минут через пять. Сумочка потолстела.
— В банк?
— Нет, — Хелен поджала губы. — Нет нужды.
Я спорить не стал. Хочет носить с собой пачки налички, пусть. Просто буду чуть осмотрительней, на всякий случай.
Потолкались ещё час в рядах. Первые минут пятнадцать Хелен прижимала сумочку, словно мать ребёнка, ходила, словно оловянный солдатик. Я весь извёлся от напряжения, лучшего сигнала, что у тебя куча бабла, чем подобное поведение, и быть не может. Если в толпе есть карманники, они в раз засекут жертву. Но обошлось. С каждой новой торговой точкой Хелен всё больше оттаивала, вела себя всё естественней и естественней, а на одном из прилавков даже чуть сумочку не забыла, и ничего, никакой паники, спокойно вернулись и забрали.
