— Я хочу вернуть мать, — Гранд шагнул к дикарке и уперся в нее тяжелым взглядом, — но не понимаю, как мое унижение может ее вернуть. Объясни, и я встану перед тобой на колени.
— Я не мастерица по звездам читать, — усмехнулась она. — Так что ты это у Владетеля спрашивай, как мое пребывание здесь может помочь твою мать вернуть. Я лишь одно сказать тебе могу: терпеть не могу тщеславных гордецов и кичливых павлинов, поэтому если не прекратишь выпендриваться и не запрячешь свою гордыню, куда подальше, только и видел ты меня здесь. И никакая твоя магия меня здесь не удержит. Вот! — наморщив нос, она очередной раз показала ему язык.
— Воспользоваться ситуацией хочешь? Это нечестно!
— А честно в угоду своим интересам чужой жизнью распоряжаться, ничего взамен не предлагая и ничуточки себя ничем не утруждая? Это честно? Так что не тебе о честности разговоры вести. Это ж надо столько спеси и фанаберии иметь, чтоб кроме своих интересов ничьих больше и не видеть... тоже мне... принц недоделанный, — она презрительно скривилась.
По лицу Гранда Шон понял, что тот еле справляется с нахлынувшей на него злостью и каких трудов ему стоит сдержаться и не кинуться с кулаками на девчонку. Он шагнул к нему ближе и крепко взял за плечо:
— Принц, Вы водички не хотите выпить?
Дав повод брату переключиться на него, он ожидал, что он воспользуется и перенаправит злость в русло выяснения отношений с ним. Однако Гранд сумел обуздать бушующие в душе чувства и, повернувшись к нему, с легкой усмешкой кивнул:
— Если нальешь, не откажусь. Общение с нашей милой гостьей мне очень тяжело дается.
— Это надо же он оказывается тяжело утрудился... До чего же слабо здоровье принцев. Упасть не встать. Пару фраз сказал и утомился так, что самому и воды не налить. Конечно, Шон, беги скорее, налей ему водички, а то вдруг от переутомления окочурится... Матушка его вернется, а тут переутомленный труп...
— Сцилла, тебе не кажется, что ты язвишь и оскорбляешь абсолютно без повода? Что плохого сделал тебе принц? — Шон шагнул к дикарке и, склонившись к ней, вопросительно заглянул в глаза.
— Дал почувствовать, что презирает, поэтому не жди, что я отнесусь к нему лучше, чем он ко мне.
— Он не оскорблял тебя, тогда как ты делаешь именно это.
— Ну и что? Я не принцесса, мне можно. Это ему по статусу положено вести себя вежливо. Вот пусть и ведет. А не нравится, как я себя веду, так могу и уйти. Оставайтесь тут без меня и наслаждайтесь обществом вежливых и подобострастных слуг. А я вам не служанка. Ясно тебе? — она раздраженно пихнула ему в руки ожерелье из рубинов, которое как сняла, так и не надев, сжимала в ладонях. — И забери это. Не стану я тут оставаться и никакие подарки меня не удержат! Больно надо ради сверкающих камешков сносить презрение чванливого спесивца, гордо именующего себя принцем.
— С чего ты взяла, что он тебя презирает? И потом, подарок, это — подарок, а не плата за твое пребывание здесь, так что не надо возвращать ожерелье и обижать этим Владетеля, — Шон вновь вложил ожерелье ей в руки. — Ему и так тяжело, он дочь потерял, а тут еще ты подарки возвращать вздумала. Пожалей его, не травмируй еще больше.
— Чего я делаю? Травмирую? Это что такое? — непонятливо насупилась она, застыв с ожерельем в руках.
— Травмировать, значит ранить. Ты своим отказом принять подарок ранишь его сердце. Не надо.
— Предлагаешь мне уйти с ним? — Сцилла чуть приподняла ожерелье.
— Я прошу тебя не отказываться от подарка — раз, и не уходить — два.
— Ты просишь, а вот он — нет.
— Я тоже прошу, — к ним шагнул Гранд и медленно опустился на колени. — Теперь довольна? Я правильно попросил?
— Нет, неправильно, — Сцилла капризно наморщила носик. — Ты не сказал, что хочешь, что бы я осталась, что будешь развлекать и угождать, что все желания будешь исполнять... — она мечтательно закатила глаза.
— Буду, буду... И желания исполнять и развлекать, только не уходи, — покорно кивнул Гранд.
Шон незаметно ободряюще коснулся его плеча, он представлял, каких усилий брату стоило согласиться на такие явно кабальные условия, навязываемые ему дикаркой. Он понимал, что та не удовлетворится лишь декларацией обязательств и не преминет воспользоваться ими в полной мере.
Он не ошибся. Все ближайшие дни дикарка, не отпуская от себя Гранда, терроризировала его просьбами. То он собирал с ней цветы, то носил на руках, то катал как лошадка, то поил чаем, то рассказывал сказки и укладывал спать. Причем помощь Шона она неизменно отвергала, измываясь исключительно над принцем.
К концу недели Гранда начинало трясти уже от одного упоминания ее имени.
— Шон, я рехнусь. Эта ненормальная меня достала... Вчера я мало того, что помогал ей собирать цветы, так она еще заставила меня плести ей венок, а потом говорить ей на кого она в нем похожа.
— Ну и на кого ты ей сказал? — Шон, завтракающий вместе с братом в его комнате, иронично прищурился.
— Хотел сказать, что на кикимору болотную, но потом язык прикусил и сказал, что на лесную фею. После этого она радостно прыгала по полянке, изображая эту самую фею, потом заставила меня сделать ей высокие качели и прыгала уже с них мне на руки... И ведь не боялась, что не поймаю...
— А ты мог не поймать?
— Ты не представляешь, как мне хотелось это сделать...
— Гранд, она — ребенок. Перестань на нее злиться, и тебе станет легче. Попробуй отнестись к ней с любовью.
— К ней? С любовью? Ты сдурел что ли? Как я могу относиться с любовью к этой дикой умалишенной? Страшная, как не знаю даже кто, нечесаная, грубая... Через слово издевка или подкол... Не могу ее больше даже видеть... руки так и чешутся придушить вместе с этим ее сцинком... Ведь явно врет, что он ядовитый. Сама-то она его и на руках носит и на шее, а так спит он весь день на ее кровати и даже не рыпается никуда.
— Похоже, тебе недостает проблем в жизни.
— Да у меня этих проблем уже через край. Это к тебе эта дикарка не цепляется, а мне она жизнь отравляет настолько, что готов не знаю даже на какие проблемы и трудности, лишь бы от нее избавиться.
— Гранд, гарпии не лгут, когда вещают. Если ты не найдешь способ подружиться с этой девочкой, то и Владетельница не вернется и благополучие Империи будет под угрозой.
— Шон, ну вот здраво подумай: моя мать свободна и просто не желает возвращаться на трон. Ну это же ее право. Она вольна в своем выборе. А Империя настолько сильна, что с любой угрозой Владетель с моей помощью справится как нечего делать... Ну и на кой, в таком случае, скакать козлом перед этой дикой заморской аборигенкой? Спровадить ее, куда подальше, вместе с этим сцинком, на случай если и правда ядовит... или же вообще дикарку прикончить, а сцинка в арку и в Уртские горы, пусть там ползает... Он же горный.
— Ты думаешь, Владетель согласится на такой расклад?
— А я сначала сделаю, а потом его перед фактом поставлю... Ну ведь не убьет же он меня за это? А если и убьет, то пускай... эта дикая дура меня уже настолько достала, что даже смерть посчитаю счастливым избавлением от нее.
— Ты не понимаешь, что за всем этим последует, не надо! — Шон, чуть привстав, испуганно схватил брата за руку.
— А что надо? Что? Терпеть и дальше выходки этой идиотки? — раздраженно скривился тот.
— Я понимаю, тебе тяжело, но то, что ты предлагаешь, не выход.
— Да ничего ты не понимаешь! Это ведь не тебя она доводит своими капризами.
— Да я бы согласился, чтобы меня доводила. Ничего плохого не вижу в том, чтобы сплести ей венок и покачать на качелях. Я б не особо и напрягся. Может, она так в тебя вцепилась именно из-за того, что тебе это в лом? А пересмотришь свое отношение к ней, и перестанет цепляться.
— Ага, — Гранд саркастически хмыкнул, — как же... Держи карман шире. Она в меня вцепилась лишь по одной причине, что я — принц. Был бы ты принцем, тебе бы козни строила. Ее собственное происхождение, похоже, сильно удручает и завидует она, вот таким способом в собственных глазах подняться и пытается. А лучше бы не козни строила, а над собственным самообразованием поработала, тогда глядишь и к самой себе заслуженное уважение появилось.
— Гранд, она такая, какая есть, и ждать от нее, что она изменится и начнет собственный интеллект поднимать, смешно. Так что смирись и постарайся принять ее именно такой.
— Или убить.
— Я бы согласился, что это тоже выход, если бы пророчество гарпии собственными ушами не слышал, — качнул головой Шон. Его так и подмывало сказать Гранду о догадках Владетеля, чтобы тот понял, что если убьет девчонку, вступит в открытое противостояние с матерью. Ведь раз та спокойно наблюдает за всеми выходками дикарки и не вмешивается, то значит, одобряет их, и неизвестно насколько ее разгневает убийство той. А гнев Владетельницы штука опасная, раз даже гарпия предупредила, что в этом случае благополучия Империи не видать.
— Да глупое это какое-то пророчество. К тому же трактовать его можно по-разному. Не отпустить дикарку можно и похоронив на территории Империи или же в подвал посадив. Это вы с Владетелем трактовали все это так, что ее ублажать надо и удерживать по доброй воле. А на самом деле решения могут быть и другие.
Поняв, что брат упорствует в своих выводах, Шон вновь просительно тронул брата за руку:
— Гранд, я очень тебя прошу, очень: пообещай, что ничего не будешь против дикарки самостоятельно предпринимать. Я знаю, ты предостережений не слушаешь и привык идти напролом, но сейчас ты рискуешь не только своей жизнью и своим благополучием, ты благополучием всей Империи рискуешь. Поэтому я умоляю тебя: подожди немного. Я постараюсь как-нибудь или сам дикарку от тебя отцепить или Владетеля заставить это сделать.
— И сколько это твое "немного"? Ближайшие пару лет?
— Гранд, да ты только неделю с ней общаешься. А говоришь так, будто уже не меньше года нападки ее выносишь.
— Да эта неделя мне года стоила, а то и больше!
— Ничего, еще какое-то время потерпишь. Пообещай! А то я Владетелю о твоих планах расскажу, и обещать тебе уже придется ему!
— Ты посмеешь это сделать? — брат уперся в него не верящим взглядом.
— Нет, не посмею, конечно... — нервно сглотнув, Шон потупился. — Но ты все равно должен пообещать мне ничего не предпринимать пока против нее.
— Занятные мысли, однако, тебя посещают, братец, — Гранд скривился. — Вот уж чего не ожидал от тебя, так это шантажа и подставы... Да уж... надо будет иметь ввиду на будущее...
Кровь прилила к щекам Шона, и он вскинул на брата негодующий взор:
— Хотел бы подставить, давно бы подставил! Я хочу помочь и уберечь от ошибки. Потому что знаю чуть больше того, что имею право сказать тебе. Я поклялся молчать и обещание нарушить не могу. Но знаю, что ты неправ в оценке сложившейся ситуации и именно поэтому прошу: не торопись с решительными действиями.
— Это что же ты такое знаешь? — его губы скривились в ироничной усмешке.
— Я знаю, где твоя мать, и опасаюсь, что если ты убьешь девчонку, то вступишь в открытую борьбу с ней! Тебе нужен такой враг? Нужно чтобы именно ваше с ней противостояние разрушило Империю?
— Да что ты несешь? Как ты смеешь наговаривать на Владетельницу, что она хочет разрушить Империю? — Гранд в ярости вскочил.
— Я не говорил, что она хочет разрушить Империю! — Шон тоже поднялся и застыл напротив брата, скрестив с ним взгляд. — Я говорил, что если ты вступишь в противоборство с ней, то именно это может все разрушить. Она может, к примеру, оставить Империю и попытаться создать где-то новую, по своим правилам и на своих принципах и рано или поздно это может привести к тому, что эта Империя начнет рушиться, не выдержав конкуренции, а может в свете ваших напряженных взаимоотношений вообще открыто вступит с тобой в конфронтацию... Ясно тебе?
— Я не хочу ей противостоять, — Гранд отвел глаза.
— Прекрасно. Тогда оставь мысли извести девчонку. Она ее избранница, и какая бы не была, не тебе осуждать выбор твоей матери.
— Шон, ну вот с чего ты взял, что эта умалишенная дикарка избранница моей матери?
Почувствовав, что брат сбавил напор, и боевой пыл с него сошел, Шон облегченно вздохнул и, вновь сев за стол, тихо проговорил:
— С того, что я знаю, где сейчас Владетельница, — потом задумчиво постукивая пальцами по столу, добавил: — Думается, имеет смысл мне попробовать, как бы невзначай пообщаться с ней и дать понять, что выбор ее не особо удачен, и ее избранница — особа не совсем адекватная. А дальше будь, что будет...
— Знаешь где она и надеешься с ней поговорить? Слушай, уж не думаешь ли ты, что она — та самая ящерица...
— Я тебе этого не говорил! Владетель обещал мне голову открутить, если я проговорюсь тебе об этом! — резко перебил его Шон.
— Не говорил, не говорил... успокойся, — усмехнулся Гранд, — я сам догадался и ему о моих догадках сообщать не намерен. Хотя если это так, то странно, что мать до сих пор не поняла, что дикарка неадекватна... не понять это было крайне сложно, настолько все очевидно... Хотя если она меня до сих пор терпеть не может, то тогда ей возможно даже нравится, что меня так третируют.
— А мысли не допускаешь, что она тебя не терпеть не может, а научить чему-то пытается?
— Чему к примеру?
— Ну, например, терпимому отношению к людям или тому, что нельзя составлять мнение о человеке лишь по внешности и манерам поведения... или же тому, как можно обыгрывать таких людей и выходить из подобных ситуаций, не уничтожив того, кто столь неугоден тебе...
— Может, ты и прав... — тяжело вздохнув, Гранд отвернулся, пробормотав едва слышно: — Похоже это уже тенденция: когда она меня чему-то учит, я озлобляюсь и всеми силами противлюсь этому... И лишь потом понимаю, что был неправ.
— Братец, я удивлен. Ты стал самокритичен. Раньше тебе слово поперек сказать было опасно, а теперь ты даже допускаешь, что я мог оказаться прав...
Неожиданно рассмеявшись, Гранд резко повернулся, лукаво щурясь:
— Ну во-первых, матушка моя постепенно добивается желаемого и обуздывает мой нрав, а во-вторых, я же заинтересован, чтобы ты все-таки с ней поговорил. Вдруг тебе удастся ее умилостивить, и она согласится эту маленькую ведьму убрать от меня куда подальше... Ладно, пойду к ее избраннице, а то снова истерику устроит, что поздно пришел. Пожелай мне терпенья и удачи.
— Терпенья и удачи! И попробуй взглянуть на нее другими глазами. Ведь что-то твоя мать нашла в ней, раз именно ее выбрала.
— Хорошо, постараюсь, — кивнул Гранд и поднялся. — А ты про обещанье поговорить не забудь.
— Не забуду. Меня вся эта ситуация тоже напрягает. Так что попытаюсь в ближайшее время момент выбрать.
Когда Гранд вошел в комнату Сциллы, та сидела, забравшись с ногами на кровать, и взахлеб плакала, уткнув голову в колени и закрывшись руками.
— Что случилось? — Гранд шагнул ближе.
Ничего не отвечая, она задрала подол своей длинной узорчатой юбки и, вытянув ногу, показала в кровь разбитую коленку.
— Дел-то, — хмыкнул Гранд и, прижав руку к ее ноге, магическим посылом залечил рану.
