Невеста для принца Эльдорадо

Совсем недавно я считал, что незачем выяснять, мать она Лоне или нет. Но сейчас увидел, как тепло Лона к ней относится. А ведь одна получит доступ к нашим секретам, а вторая — полковник иноземной разведки и руководитель операции, направленной, возможно, против Эльдорадо. Нет уж, раз Фанни не хочет прояснить, кто тут чья дочь, я должен ей всячески мешать, даже если не понимаю её мотивов. То есть, вносить ясность.

— Седло есть мокрое почему? — повторил я свой вопрос.

— Я на этой лошади не ездила, если ты об этом. Пойми, Ребекка погибла случайно. Она не умела ездить верхом, вот и упала, а не потому, что не имела королевской крови.

— Седло есть мокрое почему? — я не собирался обсуждать с ней гибель Ребекки.

— Герцог, ты пытаешься меня допрашивать? — Фанни изобразила негодование. — Я не знаю, почему намокло седло. Кто-то его намочил. Такой ответ тебя устроит?

— Его, может, и устроит, а меня — нет, — решительно заявила Лона. — Тётя Фанни, кто моя мама? Ты?

— Твоя мама — Ребекка, и ты это отлично знаешь. Она была плохой наездницей, в Израиле мало кто ездит верхом. Её заставили, в Гроссфлюсе такой обычай — родившая жена принца своей верховой прогулкой показывает придворным, что ребёнок от мужа. Ты тоже не раз падала с лошади, и о чём это говорит? Ребекке не повезло, упала неудачно, вот и всё.

— Седло есть мокрое почему? — напомнил я о себе. — Намочивший седло есть кто?

— Кто, кто, — передразнила она меня. — Дождь намочил! Седло и уздечку носили к мастеру на ремонт, понятно?

— Носивший на ремонт есть кто? — тут же поинтересовался я.

— Откуда мне знать, кто носил? — рявкнула она так грозно, что даже Дваш прижал уши. — Я алам, командую всей группировкой, и не вникаю в мелочи!

— Отдавший приказ нести в ремонт есть кто? — продолжил я безразличным тоном.

— Я приказала!

— Ты есть алам, и ты есть вникающая в ремонт седла?

— Да, потому что это мой свадебный подарок!

— Ты есть приказавшая кому?

— Своему денщику! Он и отнёс! Какая тебе разница?

— Я есть узнавший всё, что я есть хотевший узнать.

Можно было продолжать вопросы до бесконечности. Но из полковника разведки не вырвешь признание одними словами. А что Фанни врёт напропалую, Лона уже поняла. Пора переходить к практическим вопросам, например, кто будет кормить лошадей и убирать навоз, где испражняться собаке, да и нам не помешало бы знать, где тут гальюн. Когда и где тут кормят — тоже. И ещё всякое разное, связанное с жизнью на военном корабле двух людей, трёх лошадей и одной собаки. Но Фанни интересовало совсем другое.

— Герцог, ты напоил Атоса и выведал у него всё, что бедняга знал, — сказала она. — Он сказал, что все враждебные действия против Эльдорадо проводил генерал Шмуэль, а не я?

— Да, он есть сказавший.

— Атос перечислил тебе эти действия?

— Он есть назвавший только два. Это есть рейд конницы и биологическая атака.

— Ты уверен, что были и другие? Какие же?

— Я есть думающий, что вы есть начавшие с экономической атаки. И что вы есть замешанные в конфликте Перу и Сарматского королевства.

Конечно же, они попытались втянуть Эльдорадо в какую-нибудь авантюру. С Гроссфлюсом у них получилось, почему бы не повторить? Но все наши казначеи одновременно неглупые и жадные, и даже если бы король заинтересовался дорогим проектом, надавать ему по рукам — прямая обязанность казначея. А ещё помню, когда мне было лет десять, кронпринц жаловался, что наш экспорт дешевеет, а импорт дорожает, и добром это не кончится. А король ему отвечал, что запасов по критическому импорту у нас лет на пять, паниковать рано. Потом оно как-то само собой наладилось, и цены вернулись к прежнему уровню. В смысле, говорили, что само собой, а на самом деле, конечно же, несколько человек скоропостижно умерли. Не зря же король держит при себе посланцев по особым поручениям вроде меня.

А война инков с сарматами вообще получилась какой-то глупой. Армия сарматов раз в десять больше, чем у Перу, инки запросили помощь у нас, своих союзников. Едва сарматы увидели боевое знамя Эльдорадо, воевать им резко перехотелось. Они — не горцы, для победы в горах им нужен огромный численный перевес, а с подходом наших отрядов силы почти уравнялись. Были мелкие стычки, и спецназ наш в рейды ходил, и горные варвары слегка пограбили пришельцев с равнин, но всё быстро кончилось — сарматы убрались, а чуть погодя вернулись домой и наши воины. Король опасался, что пока наш экспедиционный корпус в Перу, нас атакуют соседи, но даже шведы не рискнули напасть. Похоже, нас пытались втянуть в никому не нужную войну, но что-то пошло не так.

— Ты можешь думать, что хочешь, — сказала мне Фанни. — Я о тех операциях ничего не знаю, занималась тогда совсем другим. А что скажешь о рейде и эпидемии? Почему они не сработали? Кто уничтожил наших десантников? Что за оборотни, превращающиеся в белых леопардов?

— Жители равнин есть часто видящие в горах галлюцинации. Это есть последствия кислородного голодания. Оборотни есть выдумка, — я не собирался рассказывать ей о служебных ирбисах.

— Я слышала, что наняли проводников из местных варваров, но и это не помогло.

В ответ оставалось лишь посмеяться. Они наняли проводников, что вывели их в зону вечных льдов, прямо под стрелы спецназа и клыки ирбиса. Проводники, конечно же, получили по сотне серебряных монет от нашей военной разведки, ни секундочки не сомневаюсь.

— А как справились с эпидемией? — продолжала расспрашивать Фанни. — Как смогли быстро создать вакцину?

— Я есть не знающий, — наконец, я смог ответить честно. — Принц Карстен и принцесса Ирина есть состоявшие в группе, что есть производившая вакцину. Кто есть разработавший вакцину, я есть не осведомлённый. Я есть бывший малолеткой тогда.

— Ты ещё расспрашивал Атоса, что нам понадобилось в Эльдорадо. Он, конечно, ничего тебе не сказал, потому что кто же этого болтливого пьяницу станет посвящать в секреты? Но сам как думаешь?

Сам я думал, что им нужен огненный меч херувима, хоть и не мог понять, зачем. В окрестностях Эльдорадо, то есть, Эдема, в Танахе не упоминалось больше ничего хоть немного ценного. Но зачем показывать шпиону противника, что я догадался о цели их поиска? Лучше уж сказать какую-нибудь глупость. Как она в ответ на мои вопросы.

— Я есть предполагающий, что вы есть ищущие дерево, что есть дающее познание добра и зла, — уверенно заявил я.

Лицо Фанни исказилось нечеловеческой злобой. Она зашипела на меня не хуже горной кобры. Дваш завыл, я схватился за арбалет, Лона застыла на месте от ужаса. Прошло несколько секунд, пока Фанни смогла вернуть себе нормальный вид.

— Никогда, герцог, этого не повторяй, — она выскочила из нашей каюты, едва не снеся герметичную дверь.

— Что это с ней? — потрясённо спросила Лона.

— Я есть не знающий. Но я есть думающий, что корабль не есть безопасный для нас.

Мы, не сговариваясь, посмотрели в иллюминатор. Берег был шагах в ста и быстро удалялся. Корабль отошёл от причала, а мы и не заметили. Мимо проплыла большая рыба с торчащим над водой треугольным плавником, и я передумал добираться до берега вплавь.

— Ничего страшного, — неуверенно сказала Лона. — Придётся не упоминать этого дерева. Мы же это переживём?

Я здорово опасался, что мы тут ничего не переживём.

* * *

Лона плакала, не прекращая меня успокаивать. У неё неплохо получалось — я прекратил выдумывать надёжные способы бегства, например, украсть где-то аэростат и улететь, отстреливаясь от морпехов. Вместо этого попытался понять, с чего вдруг я ударился в панику, когда неприязнь Фанни вдруг переросла в ненависть. Да, нужно остерегаться, но я и раньше знал, что полковник чужой разведки — опасная личность.

Плохо стал соображать. Похоже, меня накрыло кислородное опьянение. Для горцев воздух на уровне моря слишком густой, и то, что мама родом из этих краёв, совсем не помогает. На борту "Копыта кентавра" мне тоже было нехорошо, но там я в основном "кормил рыбу", этому никакое опьянение не помеха. Рассказал всё Лоне, уж не знаю, поняла ли она, но плакать перестала и захотела умыться. Я обшарил каюту, но не нашёл ни туалета, ни умывальника, ни даже кувшина с водой. Уже собрался полить её водой из фляги, но тут вспомнил, что во флягах у нас сладкий сок какого-то цитруса.

Пришлось звать Зеева, причём мне — Лона категорически отказалась показываться заплаканной даже ему. Я вышел в коридор и стал орать его имя, Дваш присоединился ко мне и отрывисто лаял, когда я набирал воздух. Вместо мальчишки пришёл взрослый моряк, тоже не понимавший на торговом, и злым тоном что-то у меня спросил. Я повторил "Зеев!", но он явно ждал от меня чего-то ещё, пришлось постучать себе кулаками в грудь и грозно зарычать. Пёс поддержал моё рычание, моряк испуганно переспросил "Зеев?", достал какую-то штуковину, потыкал в неё пальцем, потом что-то в неё сказал, и через минуту юнга уже стоял на пороге каюты.

Я показал жестами, что нужно умыться, и он, как ни странно, понял. Вошёл в каюту, подошёл к стене, что-то дёрнул, и открылась потайная дверь. За ней обнаружились умывальник и подобие унитаза. Лона, прикрывая лицо руками, кинулась к крану и даже смогла добыть из него воду. Дваш ворвался туда вслед за нею и воспользовался унитазом по назначению. Она удивлённо вскрикнула, а я уже принимал как должное и неожиданные навыки этого пса, и его дурацкие выходки. Зеев что-то залопотал по-своему, Лона перевела, что Дваш здесь уже бывал, сожрал корабельного кота, любимца команды, и остался в живых только чудом.

Умывшись, Лона выставила всех из гальюна и заперлась там. А я принялся жестами объяснять Зееву, что пора пообедать. Такие жесты понимают даже совсем дикие горные варвары, но этот парнишка понять не смог, достал связную коробочку, потыкал в неё и протянул мне. Я прижал её к уху и услышал голос Фанни, раздражённо произносящей какие-то непонятные слова.

— Юнга есть непонимающий, что мы есть хотящие обеда, — сказал ей я.

— Отдай ему рацию... амулет связи, — рявкнула она.

Зеев поговорил с ней и ушёл, ни слова не сказав. Вскоре из сортира вышла Лона и, сияя от счастья, сообщила мне, что ежемесячное женское недомогание у неё закончилось, и теперь ничто не препятствует... Как будто секс решает все проблемы. Я не сомневался, что она исполнит непристойный танец, и не ошибся. Будь у неё немного времени, она бы своего добилась, но тут явилась Фанни с тележкой, на которой стояли кастрюли и бидон.

— Кушать подано, — мрачно произнесла она. — Герцог, знаешь обычай, по которому те, кто совместно преломил хлеб, не убивают друг друга?

— Этот обычай есть варварский, — ответил я. — А мы есть цивилизованные люди.

Фанни разложила еду по тарелкам. Варево мерзко пахло, но я всё же решил его попробовать. Зря. Вкус по мерзости не уступал запаху. Я выплюнул в унитаз кашу и прополоскал рот.

— Я тоже это не люблю, — сказала Фанни. — Зато еда кошерная, не оскорбляющая Бога. Увы, кок совсем не умеет готовить.

В бидоне оказался горячий кофе, пахнущий тоже не очень. Я его и пробовать не стал. Порезал хлеб и копчёное мясо, налил в наши кружки сока, и мы пообедали хоть и не горячим, но съедобным. Фанни, уныло ковыряясь ложкой в миске, спросила, что у нас за мясо. Я уверенно ответил "свинина", хотя понятия не имел, останки какого зверя мы поедаем.

— Хочу вам показать кое-что, молодые люди, — сказала она, вытирая губы салфеткой. — Мелона, когда-то ты спросила, не мама ли я тебе. Я ответила, что ты — дочь Ребекки, а не моя. И ты мне верила, пока не стала слушать герцога. И вот ты уже считаешь меня вруньей. Не стыдно, деточка?

— Тётя Фанни, просто скажи правду, — попросила Лона. — Я не вижу ничего плохого в том, что ты можешь оказаться моей мамой. Я люблю тебя, как родную. Когда я была маленькой, понятно, почему ты не признавалась — чтобы я не сболтнула кому не надо. Но здесь всем плевать, кто мои родители.

— Я тебе покажу, а не расскажу, — Фанни достала пластиковую коробочку, что у израильтян для связи, а может, другую, но очень похожую. — Лучше раз увидеть, чем сто раз услышать, так говорят в мире, где я родилась. Лучше я даже не тебе покажу, а герцогу. Вот, смотри, ты знаешь, кто это?

— Это есть Лона, — уверенно определил я, рассмотрев картинку на стенке коробочки, рэб Иегуда так мне показывал карту.

— Верно. А это?

— Это есть Герхадт III, или тот, кто есть очень похожий.

— Да, он, — подтвердила Лона.

— А теперь эти лица ставим рядом. Герцог, ты видишь сходство между ними?

— Я есть видящий сходство. Но Лона есть похожая на тебя больше, чем на короля.

— И что тут удивительного? Мелона — полукровка, её мать — из моего народа. Вспомни Рахиль и Юдифь, она похожа и на них.

Я вспомнил и этих женщин, и ещё одну, ту, что застрелил у геликоптера на берегу пруда Влюблённых. Да, сходство заметное, не поспоришь. Но это не значит, что Фанни ей не мать.

— Она есть похожая и на них, — признал я.

— Видишь, Мелона! Даже герцог согласен, что ты похожа на отца! А сходство со мной — случайное. Жаль, что ты раньше не потребовала доказательств. Есть генетический метод определения отцовства, достоверность — девяносто девять из ста. Мы бы взяли твой волосок и его, и определили бы, дочь ты ему или нет.

— Что, так правда можно? — удивилась Лона.

— Такой метод есть существующий, — кивнул я. — Генетики Эльдорадо есть способные выяснить, что двое людей есть близкие родственники. Только они есть не отличающие отца от прадеда или двоюродного брата. А Гроссфлюс есть имеющий для этого лошадей.

— Вот такие дела, принцесса, — ухмыльнулась нам Фанни. — Спасибо за приятную компанию, с вами интересно, но пора заняться и собственными делами.

— Я была принцессой в Гроссфлюсе, — ответила ей Лона. — А в Эльдорадо буду герцогиней.

— Мелона, деточка, ты прямо называешь меня лгуньей, а потом надеешься, что я выполню свои обещания? Нет, дорогая, быть тебе принцессой, по-другому никак не получится. Не расстраивайся, тебе понравится.

Фанни ушла, прихватив тележку с кастрюлями, а Лона вновь приготовилась плакать.

— Дарен, скажи, что ты этого не допустишь! — попросила она.

— Ты есть верящая записной лгунье, — ответил я. — Хотя она есть почти признавшаяся.

— Это как? А почему я не заметила?

— Признание есть мелочь. Главное есть то, что она есть не намеренная нас убивать сейчас, потому что она есть потратившая много времени, чтобы нас убедить.

— Я и так знала, что она тебя не убьёт, потому что она любит меня, а я — тебя. А что за признание?

— Лона, ты есть сказавшая, что Фанни есть твоя мать. Она есть возразившая, что Герхардт есть твой отец. Генетический анализ есть невозможный, потому что ты есть на корабле, а он есть в своём дворце.

— Точно! Но что мешает взять у него волос и сравнить с моим?

— Ты есть говорящая правильно. Но только волос есть нужный не от него, а от неё. Генетики Эльдорадо есть способные определить, что ты и Фанни не есть близкие родственники. Но она есть не предложившая это.