— Ты хочешь сказать, что она соврала? Не соврала. Сейчас это уже подтвержденный факт. Дана не может иметь детей. У нее какие-то генетические нарушения. А в остальном наш король ей понравился. У них там, у варварских народов, не уделяют такого внимания внешности, и вообще считается, что мужчине достаточно быть чуть красивее тролля. Это только вы тут харчами перебираете, избаловали вас королевские паладины.

— Жак, — спросила вдруг Эльвира. — А откуда король все знает, что мы о нем говорим? И откуда ты знаешь, что он знает? Это ты ему стучишь?

— Я? Да у меня бы язык не повернулся ему сказать, что Алиса называет его ненормальным уродом, а Анна вслух распространяется о том, как он ей противен. Это он сам мне как-то по пьяне пожаловался. А стучит... Я не знаю точно, но мне кажется, девочки, вы сами друг на дружку стучите. Да еще и привираете для красного словца.

— И думаешь, он нам верит?

— А он потом анализирует ваши доносы и сортирует, где правда, а где нет. Он же любит логические игры.

— Знаешь, такая игра что-то отдает скрытым мазохизмом.

Жак тихо затрясся.

— Ты чего? — спросила Эльвира.

— Да я вот подумал, если его новая болонка тоже придет ко мне за советами, посоветовать ей... — он снова затрясся в беззвучном хохоте. Эльвира представила виконтессу Бефолин с огромной плеткой в спальне короля, а затем реакцию его величества на подобное обращение, и тоже присоединилась.

— Посоветуй, обязательно! — простонала она, сгибаясь от смеха. — Только вряд ли она придет, ее Алиса предупредила.

— Ну и ладно, — махнул рукой Жак. — А то король мне за Анну в перьях уже высказал свое "фи", а за такое может и обидеться... Значит, не придет? Ох уж эта Алиса, тянули ее за язык... А что она за девчонка, эта кудрявая виконтесса?

— Такая же, как и все остальные. Не помнит себя от радости, что король ее таскает в постель аж два раза в неделю и думает, что это из особого расположения. А дамы думают, что короля чем-то напоили...

Жак опять захихикал.

— Скажи ты ей, чтобы не морочила себе голову. Это на него так действует пепел золотой паутины. Оно через пару недель попустит.

— Какой пепел? Разве золотая паутина горит?

— На нашем короле горит и еще как. Так что, девочки, я вам не советую соваться туда, где сломала зубы даже ведьма Арана. И поить ничем не советую, а то еще отравите ненароком.

— Раньше не мог сказать? — проворчала Эльвира. — Я на все эти дела несколько сотен золотых зря просадила.

— А я раньше не знал. Да и ты не спрашивала. Но ты не огорчайся, а лучше представь, сколько просадили твои подружки. О, вот видишь, сразу заулыбалась! Ох уж эта пресловутая женская дружба! Могу поспорить, что подружкам ты ничего не скажешь, чтобы они и дальше продолжали свою бесполезную деятельность.

— А это уж мое дело. Жак, тебе не кажется, что мы отвлеклись?

— Это ты меня отвлекла.

— Нет, ты сам отвлекся.

— Нет, ты и сейчас я тебя за это трахну самым извращенным образом...

— И немедленно!..

— Саэта, оденься. На, вот, хоть этот халат дурацкий набрось. Не сиди так. Простудишься еще. Обрати внимание, я же на тебя смотрю, а ты сидишь, как ни в чем не бывало... Ну, скажи хоть что-нибудь, не молчи! Не хватало, чтобы ты тихо помешалась! Что я скажу Гаэтано? И что я без тебя делать буду? И вообще, нам надо поскорее отсюда съезжать и убираться из этого города, я за сегодняшнюю ночь убил в общей сложности пятнадцать человек, и везде наследил. Не хватало, чтобы нас тут полиция повязала... Саэта, ну что с тобой! Давай руку вот сюда... Надевай.

Саэта послушно сунула руки в рукава халата, продолжая молчать и отстраненно смотреть куда-то мимо него. Кантор завернул ее в халат и затянул пояс. Потом посадил на кровать и закутал в одеяло.

— Водки выпьешь? — с надеждой спросил он. — Может, тебе легче станет? А, Саэта? Водки принести? Может, ты курить хочешь? Ну, скажи хоть что-нибудь! Может, мне тебя потрогать за где-нибудь, чтобы ты сразу очнулась и еще раз мне по яйцам заехала? Если честно, я бы попробовал, если бы знал наверняка, что поможет. А, Саэта? Ну, хоть посмотри на меня. Что они с тобой сделали?

Саэта опустила глаза и натянула на себя одеяло. Все так же молча.

Кантор огорченно вздохнул и вышел из комнаты со слабой надеждой, что может, она со временем отойдет, и направился в ванную, чтобы привести себя в порядок. И только тут вспомнил про Сержа, который терпеливо дожидался его возвращения. Развязав его и вытащив из ванны, Кантор поставил его вертикально и сказал:

— Теперь можешь тихо и незаметно идти домой. Если полиция тебя спросит, расскажешь им то же, что и мне. Надеюсь, у тебя хватит ума не рассказывать им правду о том, что ты соучастник похищения. Итак, ты видел, что моя жена сбежала с невысоким полным господином в зеленом камзоле и парике. У него небольшие бакенбарды, темные глаза и родинка на подбородке. Запомнил? Теперь дальше. Ты мне его описал, и я, узнав по описанию своего знакомого, пошел к нему и забрал свою жену домой. Все это время, пока я ходил, ты сидел здесь, потому, что я тебя об этом попросил на случай, если она вернется сама. Ты все понял?

Серж несколько раз поспешно кивнул, все еще не веря, что его отпускают живым. Кантор залез в карман, вытащил, не глядя, горсть золота и высыпал в дрожащие ладони галлантца.

— Это тебе за беспокойство. Иди, и больше не путайся с уголовниками.

— Благодарю... — пролепетал Серж и моментально испарился.

Кантор нажал на рычаг горячей воды и, ожидая, пока наполнится ванна, занялся простреленной рукой. Рана была пустяковая, но пуля, видимо на излете или срикошетив от ограды, застряла внутри. Он попытался ее выдавить, но ничего не вышло. Шипя от боли и ругаясь сквозь зубы, он вернулся в комнату поискать что-нибудь вроде пинцета, чем можно было бы эту дрянь подцепить, а заодно универсальную бутылку с дезинфицирующим и обезболивающим препаратом. Кажется, в секретере еще оставалась одна или две.

Он покопался в чемодане и в нескольких шкатулках и ящичках, нашел несколько чистых бинтов и целебный бальзам, но ничего похожего на пинцет не обнаружил. Еще раз ощупал поврежденную руку, прикидывая, не проще ли вскрыть рану полностью или хотя бы сделать ее сквозной и выдавить проклятую пулю с противоположной стороны. Пожалуй, все-таки проще.

"Будет больно..." — констатировал он и принялся готовиться к предстоящей операции. Расстелил на столе пару чистых салфеток из шкафа, налил в стакан водки и бросил в нее нож. Потом отпил из бутылки несколько изрядных глотков, стиснул зубы и плеснул на рану и на место предполагаемого разреза. Застонал, громко выругался и отпил еще. Чуть отдышавшись, достал из стакана нож, примерился так и этак, все равно получалось неудобно. Снова выругался, поставил локоть на стол, сдвинув его насколько можно было вправо, еще раз прощупал пулю и наметил место разреза. Несколько раз глубоко вдохнул и полоснул ножом по руке. На этот раз он не удержался и громко вскрикнул от боли. Перемежая стоны со всеми матерными словами, какие только знал, бросил нож в стакан и прижал к разрезу смоченную водкой салфетку. Потом снова нащупал пулю и, продолжая свой непечатный монолог, выдавил на стол. Вот теперь можно было отдышаться, как следует, и подумать, как нормально перевязать себя одной рукой.

— Кантор, — тихо раздалось у него за спиной. Он оглянулся. В дверях стояла Саэта, вся поникшая и несчастная, но ее сочувственный взгляд, направленный на него, был полностью осмысленным. — Что ты делаешь? — так же тихо спросила она. — Ты ранен? Давай, я тебе помогу.

— Саэта! — с несказанным облегчением выдохнул он, моментально забыв о боли. — Ты в порядке? Я так испугался... Чего ты все время молчала?

Она подошла поближе, придвинула стул и села рядом.

— Давай, перевяжу. Тебе же неудобно одной рукой.

— Подожди, — остановил ее Кантор. — Пока не накладывай повязку, я собрался в ванне поваляться, она промокнет. Перетяни пока салфеткой, потом перевяжешь. С тобой все в порядке?

Она кивнула.

— Спасибо, Кантор.

— Не за что, — вздохнул он и тяжело поднялся, опираясь на спинку стула. — Как тебя угораздило?

— Я спала. Я даже понять ничего не успела, как у меня уже были связаны руки... Кантор, тебе что-нибудь нужно?

— Ничего. Если придет полиция, скажешь, что ты сбежала от меня к любовнику, а я пришел, устроил сцену ревности по-мистралийски, сломал бедняге челюсть, и ты с трудом умолила меня не убивать его. Все понятно?

— Понятно, — кивнула Саэта. — Кантор, а ты действительно убил пятнадцать человек?

— Я бы тебе врал? — усмехнулся Кантор. — Отвернись, я разденусь.

Саэта послушно отвернулась и стала прибирать со стола.

— Пулю выбрасывать или на память оставишь?

— Выбрасывай. Не хватало мне еще коллекцию пуль собирать.

Когда дверь ванной хлопнула, закрываясь, Саэта обернулась и увидела, что Кантор, как всегда, раскидал свою одежду по полу. Но почему-то это ее больше не раздражало. Она молча пособирала все и повесила на стул. И в это время в дверь постучали.

— Кто? — испуганно шарахнулась Саэта и ухватила первое, что попалось под руку — нож Кантора, лежавший на столе.

— Горничная, — донесся из-за дверей звонкий девичий голосок.

Это действительно была всего лишь горничная, и Саэта, устыдившись своей позорной паники, поспешно спрятала нож в карман халата.

— Добрый вечер, мадам, — пропела девушка. — А где монсир, ваш муж?

— В ванной, — неприязненно откликнулась Саэта. — А что вы хотели?

— Мне поручили вам передать, что дама, которую вы ищете, вчера поздно вечером отбыла телепортом в Белокамень, в Поморье.

— Спасибо... — растерялась Саэта. — А кто вам поручил?

Горничная лукаво улыбнулась.

— Один симпатичный господин, о котором ходят сплетни, что он ортанский шпион. Ваш муж в курсе, он поймет. Передайте ему. У вас все в порядке, ничего не нужно?

— Спасибо, ничего...

— Спокойной ночи, мадам. — Горничная чуть присела, склонив набок головку, и, уже взявшись за ручку двери, снова улыбнулась и подмигнула. — У вас потрясающий муж, мадам. С таким нигде не пропадете.

И исчезла с поистине профессиональным проворством.

Саэта посмотрела на часы, показывавшие четверть шестого утра, и принялась собирать вещи, размышляя между делом, что у нее действительно потрясающий "муж". Ведь нашел же. Пробегал по городу всю ночь, с кем-то дрался, подставлялся под пули, убил пятнадцать человек, и все-таки нашел. И принес на руках. Как в романе. С ним действительно не пропадешь. Вот только как бы ему с такой напарницей не пропасть...

Где-то через полчаса Кантор выбрался из ванной, оглядел, какой кавардак она навела в номере, и довольно кивнул.

— Правильно. Сегодня утром и отправимся. Телепорты начинают работать с восьми, у нас как раз есть время собраться и перекурить. Давай, ты меня перевяжешь, и я тебе помогу укладываться.

— А ты слышал? — уточнила Саэта.

— Конечно, слышал.

— А ты что-нибудь понимаешь? Откуда эти сведения?

— Как — откуда? Девочка тебе ясно намекнула. Это привет от короля Шеллара. Он же мне обещал, что его агенты помогут нам информацией, если что узнают... Бинтуй потуже, не бойся... Как вовремя она отбыла, надо же! Я как раз думал о том, что нам надо сваливать поскорее, и вот, как по заказу. А в Поморье она так просто не затеряется, страна маленькая, старомодная, там такая птица будет на виду. Это не Лютеция, где и трехголовый дракон может потеряться... Хотя, конечно, там таких отелей нет, придется опять на одной кровати ютиться. Зато на снег посмотришь.

— Ничего, — отозвалась Саэта. — Приютимся. Так даже лучше, мне теперь одной страшно спать, а к тебе я все равно привыкла.

— Это ты зря, — серьезно сказал Кантор. — Я насчет страха. Нельзя позволять себе бояться, а то это может перерасти в пожизненную фобию. Но об этом потом поговорим, а сейчас давай собираться. Не будешь скучать по Лютеции?

— Скажешь тоже... — поморщилась Саэта. — Но если честно, я буду скучать по этому роялю.

— Я тоже, — кивнул Кантор. — А еще по театрам, концертным залам и мороженому.

— И мадам Алламе, — добавила Саэта.

Кантор грустно взглянул на нее и попросил:

— Саэта, пожалуйста, не шути больше на эту тему.

— Прости. Не буду. — Саэте стало стыдно, и она поспешила свернуть на другую тему. — А ты у меня действительно потрясающий муж.

— Спасибо, конечно, — ответил Кантор, все так же не сводя с нее печального и серьезного взгляда. — Но тебе не следует слишком ко мне привязываться. У тебя есть инструкции. И если ты не сможешь их выполнить, ты кончилась как убийца. Тебе останется только играть на рояле.

— Не беспокойся, — утешила его Саэта. — пропади они пропадом, эти инструкции. Но просьбу твою я помню, и уж ее-то я выполнить смогу.

— Пойдем, я покажу тебе одно интересное местечко, — сказал Элмар, когда они с Ольгой вышли за ворота его дома. — Архитектурный памятник с призраками, природа вокруг изумительная, и мост, торчащий над пропастью. Хочешь? Или по городу потолкаемся? Только в городе сегодня праздник, толпы народу, давка и свалка и ничего не видно.

— А что сегодня за праздник? — полюбопытствовала Ольга, вертя головой.

Улицы столицы действительно имели более нарядный вид, чем обычно, и люди выглядели как-то празднично. И их действительно было намного больше, чем нужно для нормального перемещения по городу. Все куда-то торопились, причем все в разные стороны, что сразу вызвало у Ольги ассоциацию с киевским метро и напрочь отбило желание гулять по этим переполненным людьми улицам.

— День рождения короля, — неохотно пояснил Элмар.

— Серьезно? — удивилась Ольга. — А почему ты мне раньше не сказал? Я бы его как-то поздравила заранее, что ли... Сегодня же к нему не пробьешься, там, наверное, все шишки пособираются. А ты сам что, не пойдешь его поздравлять?

Элмар вздохнул.

— Не пойду. Он этого не любит. Потому я и тебе не говорил. Ну, куда пойдем?

— Пойдем лучше природу посмотрим, — решительно выбрала Ольга. — Не люблю я эти народные гуляния. Толпа людей слоняется по улицам, половина с утра пьяные, песни, пляски, драки и прочий разгул... Лучше уж достопримечательности смотреть... А почему король не любит, когда его поздравляют с днем рождения?

— Потому, что вот такой вот у нас король, — неохотно проворчал Элмар. — Постой здесь, я сейчас коляску поймаю... Или нет, лучше зайди вот сюда, в кафе, посиди, пирожное какое-то съешь или еще чего, не стой посреди улицы.

— А что, ты так долго будешь ловить коляску? — удивилась Ольга.

— А ты думаешь, просто найти свободную коляску в праздничный день?

— Элмар, так ведь проще вернуться домой и выехать на твоей собственной.

Элмар вздохнул.

— Если бы я вчера об этом подумал, то можно было бы. А сегодня уже поздно. Я слуг на праздник отпустил гулять. Так что, посиди, подожди. У тебя деньги есть?