Добро из зла

Наконец, дверь напротив открылась. Генерал аккуратно закрыл дверь, и Нира тактично отвела взгляд, чтобы не смотреть на мелко дрожащие руки. Айронвуд прислонился к стене рядом с ней, медленно сполз вниз на пол:

— Мама хочет видеть тебя, — сипло, с интонациями насквозь проржавевшего механизма выдавил мужчина, которого прозвали Железным задолго до того, как холодная сталь протезов заменила ему руку, ногу и позвоночник. — Время пришло.

На мгновение Нира замерла, пытаясь решить, должна ли она что-то сказать, но потом покачала головой и промолчала. Вряд ли генерал обрадуется, если она хоть чем-то выдаст свою жалость к мужчине, только что похоронившем последнего родного человека в своей жизни.

Она просто шагнула вперед, внутрь стерильной белой комнаты, к кровати, окруженной мониторами, капельницами и грудой сложного медицинского оборудования, заглянула в тусклые, подернутые старческой слепотой глаза Халлы Айронвуд, Зимней Девы. Семь лет назад, в день своего рождения, Нира запомнила ее энергичной старушкой; годы пригнули к земле и иссушили ее тело, но не сломили дух. Видеть ее такой, как сейчас, слабой, лишенной огня и жизни, уставшей бороться с неизбежным... причиняло боль. Что чувствовал Джеймс, прощаясь с матерью, Нира не знала, и знать не желала.

"Слава богу, мой папа бессмертен..."

— Привет, девочка, — прошептала Халла. — Присаживайся, у меня есть еще немного времени.

— Последние слова мудрости? — грустно улыбнулась Нира, послушно присев на край кровати, жалобно скрипнувшей под ее весом.

Слава Близнецам, у нее есть специальный социальный протокол для этой ситуации, который все сделает за нее — андроид была уверена, что ее первая наставница в этой жизни не хотела бы, чтобы над ней лили слезы.

В любом случае, она все равно не смогла бы заплакать.

Сухие, бледные губы дернулись в слабой, но благодарной улыбке.

— Ответ на вопрос, который мучал тебя, но который ты всегда боялась задать, маленькая.

Догадаться было несложно.

— Почему вы выбрали Пенни, чтобы передать силу Зимней Девы, — кивнула Нира.

Не то, чтобы она завидовала. Нет, в то время Нира была рада — ей было слишком хорошо в институте, чтобы принимать на себя ответственность одной из четырех волшебниц, хранивших Королевство от Гримм и Салем.

Ну, или в этом она себя убеждала. Часть ее всегда задавалась вопросом, была ли она недостаточно хороша для этой силы, прятался ли в душе некий фатальный изъян, сделавший ее недостойной.

— Я была той, кто открыла тебе и твоей сестре ауру, — прошептала Халла. Сухая холодная ладонь дернулась и Нира послушно взяла наставницу за руку. — Обычно люди очень осторожны в таких вещах, и стараются свести контакт к минимуму, но не в этот раз — я должна была знать, кому собираюсь передать свою силу. Я заглянула глубже, достала до самого дна и увидела вас обеих такими, какие вы есть на самом деле.

Старушка остановилась, чтобы отдышаться. Нира торопливо приложила к ее лицу кислородную маску, не показывая, как задело ее это признание.

Так, значит, с ней действительно что-то не так.

— Девы Сезонов — самая большая сила и самая большая ответственность, какую только может получить человек. Девы — щит Королевств от Гримм и Салем. Но ты... ты не щит, Нира. Ты — меч. Ты не защищаешь — ты нападаешь, не хранишь — изменяешь.

Нира сжала сухую морщинистую ладошку сильнее, и позволила социальному протоколу треснуть, выдавая ее истинные чувства: неуверенность, которую она старательно давила, страх перед грядущим и тем, что должно быть сделано.

— Так может... не надо? — прошептала Нира. — Я не знаю, что вы увидели в моей душе, но... именно этим я сейчас и занята. Я не собираюсь защищать существующий порядок вещей, я собираюсь сломать его, разрушить до основания и построить заново... лучший мир, я надеюсь. Найти мне замену не должно стать большой проблемой. Может, так действительно будет луч...

Халла сжала ее руку чуть крепче и Нира послушно умолкла.

— Если бы я считала, что ты не подходишь, я бы так и поступила, — твердо сказала старушка. — Но посмотри, к чему привели мир Девы, чем кончилась наша политика невмешательства во все, что не касается защиты от Гримм. Мне кажется, сейчас уже болезненно очевидно, насколько мы ошибались. Я думаю, что сейчас этот мир не нуждается в щите. Меч — вот то, что ему нужно. Ему нужна ты, та, кто разрушит Ремнант до основания и построит заново... лучше, чем он был прежде. Сделай это — не позволяй старым правилам остановить тебя, поступай, как считаешь нужным, и шли к демонам всех, кто будет пытаться убедить тебя, что ты чего-то не можешь.

— Спасибо, — прошептала андроид. — Клянусь, Халла, что сделаю все, чтобы исправить этот мир, хочет он того или нет. Если Ремнанту нужен меч, я стану им.

Старушка глубоко вздохнула, закрыла глаза и наконец расслабилась, отпуская ту железную хватку на изможденной душе, которая до сих пор заставляла мертвое тело жить. Дыхание замедлилось, мониторы тревожно запищали, но никто не откликнулся на их зов.

— Передай Джеймсу, что я люблю его, — последнее, что сказала Зимняя Дева в этой жизни.

Когда Нира открыла дверь, генерал уже взял себя в руки, и лишь красные глаза напоминали о том, что он только что потерял мать.

— Получилось?

Секунду они смотрели друг на друга, а потом Нира зажгла холодное голубое пламя вокруг глаз, заставив генерала сощуриться от яркого света. Тонкая изморозь покрыла пол вокруг ее ног, вскарабкалась на стены и потолок. Нира протянула руку, и сжала пальцы на рукояти меча — длинном полуторном клинке, парящим морозным туманом.

— Да, — ответила андроид, встретившись взглядом со своим отражением в безупречном ледяном лезвии. — У вас есть ваша Железная Дева.

Глава 20. Старые грехи отбрасывают длинные тени

Она поднырнула под атаку мечом справа, скользнула чуть вперед и в сторону, пропуская мимо провалившегося вслед за ударом противника, схватила его за шкирку и сделала полуоборот, увлекая мужчину за собой. В нужный момент проведенная подножка отправила его под ноги остальным, заставив двоих споткнуться, а третьего — прыгнуть, избегая кубарем катящегося по земле тела. Это тоже была ошибка — расторопный паренек нарвался на прямо удар под дых и на долгую секунду застыл, судорожно хватая ртом воздух, беспомощно повиснув на ее кулаке. Коротко ухмыльнувшись, она легким толчком отправила паренька в едва распутавшуюся кучу-малу, вновь отправив недотеп глотать грязь на расчищенном от снега тренировочном поле.

— Плохо, — скривившись, резюмировала она. — Я даже не достала меч.

— Ну Рейвен! — хором простонали неудачники. — Третий час уже! Побойся Гримм, мы устали!

— Охотники и армия не будут подгадывать атаку к моменту, пока вы отоспитесь и отожретесь, — фыркнула совершенно не впечатленная Рейвен. — И уж точно этого не будут делать Гримм. Что вы будете делать, когда дерьмо в очередной раз попадет на вентилятор?

Переглянувшись друг с другом, четверка хором ответила:

— Мы позовем Рейвен!

Наверное, они думали, что это смешно.

Зло сощурившись, женщина положила ладонь на рукоять изогнутого клинка на поясе, мягко провела кончиком большого пальца по ролику механизма, ответственного за смену праховых лезвий. В полной тишине зловеще защелкали шестеренки, сменяя индикаторы и остановились лишь на темно-багровом огненном клинке.

— Вы либо сильны, либо слабы, — выплюнула она. — Первые выживают. Вторые — гибнут. Прямо сейчас у вас есть выбор — либо вы достаточно сильны, чтобы не нуждаться в тренировках, либо слишком слабы — и тогда они вам необходимы. Решайте сами: если первое, то в следующий раз я просто постою в сторонке и посмотрю, как вы справитесь сами. Если второе, то вы подниметесь на ноги, сожмете в кулаке что там у вас вместо достоинства и попытаетесь меня удивить.

Она оглядела эту четверку неудачников, что попались ей сегодня под горячую руку, удостоверившись, что заставила каждого отвести взгляд и нервно сглотнуть, и потребовала:

— Итак. Сильные вы или слабые?

Ответом ей были хоровые стоны, приглушенные ругательства и звонкий смех в стороне. Смеялась Вернал, только что закончившая разбираться со своими жертвами на сегодня. Коротко, по-мальчишески стриженная смуглая девушка с озорной улыбкой шагала к наставнице, закинув на плечо своих монстров — два огромных чакрама в форме полумесяца с прикрученным к каждому двуствольным дробовиком.

— Ты всегда толкаешь им одну и ту же речь, Рейвен, — улыбнулась она.

Девушка, которую лет пятнадцать назад глава клана Бранвен подобрала, вытащив из подвала уничтоженной Гримм деревни (для разнообразия, на этот раз клан даже не был в этом виновен), была в племени единственной, кроме самой Рейвен, кто действительно мог бы поспорить с Охотником на равных. Людей с сильной душой всегда было тяжело найти, клан Бранвен в этом плане еще очень хорошо смотрелся: не считая своего лидера, иметь одного бойца уровня лучших воинов мира и двух-трех — неподалеку от сопливых первокурсников того же Бикона, было большим достижением. Что же касается самой Рейвен... если она кому и проиграла бы один на один, то разве что одной из Реликвий.

Прежде, чем ответить, женщина вновь посмотрела на четверку, которые, помогая друг другу уже успели подняться на ноги.

— Не моя вина, что они не в состоянии ее запомнить, — фыркнула она, тряхнув гривой длинных черных волос.

— Они смогут процитировать ее дословно, даже подними ты их среди ночи.

— И почему в таком случае они предпочитают спать, жрать, бухать и трахаться, вместо того, чтобы тренироваться?

— Она еще спрашивает... — пробурчал себе под нос смазливый блондин, самый бесполезный из всей четверки, но тут же осекся под острым взглядом своего вождя.

— Да, спрашиваю. И когда я задаю вопрос — ты отвечаешь.

Блондин оглянулся на своих подельников в поисках поддержки, но вместо нее получил лишь отведенные в сторону взгляды и пожатие плечами с видом: "Не, парень, ты сам по себе".

— Ну... это приятнее? — выдавил он под тяжелым взглядом Рейвен.

Жизнь придурку спас только крик дозорного. Не заполошное "Охотники!", не паническое "Гримм!", но скорее предупреждающее: "у нас гости". Рейвен обернулась как раз вовремя, чтобы заметить, как на частокол (скорее символический, чем реально от чего-то защищающий) запрыгнула знакомая тощая, чуть сгорбленная фигура. Перехватив за руку Вернал, уже замахнувшуюся чакрамом, Рейвен покачала головой и медленно направилась к посетителю, не обращая внимания на поднявшуюся в лагере суматоху. Ничего, им полезно будет — пусть побегают.

Он совсем не изменился за эти восемнадцать лет. Может, только первая седина посеребрила виски, да вечная щетина, кричавшая: "я слишком ленив и офигенен, чтобы бриться", стала еще неаккуратнее. А вот лицо, так похожее на ее собственное, кривая саркастичная ухмылка, не достигающая глаз, прищуренных в вечном подозрении, остались ровно такими же, как она помнила: и восемнадцать лет назад, и двадцать пять, и тридцать. Кое-что никогда не меняется...

Он ждал ее, балансируя на остром кончике бревна частокола, закинув на плечо широкий двуручник и смотрел только на Рейвен, с барской небрежностью игнорируя десятки стволов, направленных на пришельца.

— Привет, сестренка! — шутливо, двумя пальцами, отсалютовал Кроу Бранвен, когда она подошла поближе. — Я смотрю ты все также жестока к новобранцам, как и всегда.

— Пусть лучше жестока к ним буду такая как я, чем такой, как ты. У твоего имени темная слава, Кроу.

— Что? Меня недолюбливают убийцы и грабители? — хмыкнул Охотник. — Кто ты такая и куда дела мою сестру?! Рейвен никогда не сделала бы мне такой шикарный комплимент!

— Ты такой же убийца, как я, — вернула ухмылку Рейвен, с той самой зеркальной точностью, которая всегда его бесила. — Просто ты убиваешь по приказу, а я — потому что сама так решила.

— Ох, я такой плохой, спасаю мир, борюсь с преступностью, убиваю монстров, в их людском или истинном обличье... Толи дело ты — фермеры, селяне, женщины, дети...

— С моей помощью или нет — слабые умирают, Кроу, — не дрогнув, ответила Рейвен.

Саркастичная ухмылка мгновенно превратилась в оскал, а красные глаза полыхнули такой злобой, что Рейвен, все это время не отпускавшая рукоять меча, напряглась, с тихим щелчком выдвинув оружие из ножен на пару пальцев, почти уверенная — сейчас они начнут убивать друг друга.

— А еще слабые бегут, — прорычал Кроу. — От дочери, которую надо растить, воспитывать и служить примером. От влюбленного по уши мужа, который уже распланировал всю дальнейшую жизнь, купил дом и вслух мечтает о куче детишек. От войны, в которой не победить — можно только не проиграть. От всего, за что действительно надо сражаться — изо всех сил, до конца, вкладывая в каждый бой всю себя. Они бегут от всего этого, забиваются в Близнецами забытую дыру Ремнанта и правят горсткой деградантов в лесах, подтираются лопухом, грабят и убивают — потому что это легко. Именно в этом отличие между сильными и слабыми, Рейвен — не в жизни и смерти, а в пути, который мы выбираем.

Лезвие с тихим шелестом пошло дальше, сверкнуло на солнце багрянцем, обнажившись до половины.

— И что ты собираешься с этим делать? — процедила она.

— Ну, в последний раз счет был восемьсот двенадцать — восемьсот десять. В мою пользу.

Ответом ему стал холодный огонь, сиреневым ореолом вспыхнувший у ее глаз. Вмиг потемнело небо, набежавшие из ниоткуда тучи выглядели так, будто готовы были обрушить на землю такой грозовой шторм, что посрамит любого своего естественного собрата.

— Ты забыл посчитать, сколько раз я вытирала тобой пол, после того, как стала Девой Весны.

Наверное, ничем другим эта встреча закончится просто не могла. Они всегда ссорились, всегда дрались, даже по мелочам... вот только раньше еще и всегда защищали один другого, потому что долгое время не было у них никого, кроме друг друга. Кроу и Рейвен, брат и сестра — против всего мира.

— Не делай глупостей, брат, — в последний раз, в память об ушедшей близости, попросила Рейвен. — Я не хочу убивать тебя.

Она знала, что он не послушает. Он никогда не слушал...

— Так, стоп!

Ее тело, и без того напряженное, как натянутая струна, готовое к бою насмерть, окаменело, мгновенная дрожь заставила не до конца обнаженный клинок мелко зазвенеть, ходуном ходя в ножнах, когда она узнала и голос, и человека, запрыгнувшего на частокол рядом с братом.

— Черт, ты обещал мне, что сможешь решить все без драки! — буркнул мужчина, на которого Рейвен отказывалась смотреть. — Вечно вы как кошка с собакой. Сорок лет, а туда же.

— Не вмешивайся, Тай, — процедил Кроу, не отрывая злого взгляда от сестры. — Это семейное дело.

— Точно. МОЕ семейное дело.

Когда Тейянг спрыгнул с частокола, Рейвен все-таки заставила себя посмотреть на него. Это было невозможно, глупо, неправильно, по после всех этих лет, этих восемнадцати бесконечно долгих лет... у этих глаз все еще была власть над ней. Через эти нежно-лиловые глаза на нее смотрел младенец, крохотный комочек новорожденной жизни, крепко держащий пухлым кулачком ее за палец; в ярких, как солнце, золотых волосах она видела тот короткий смешной пушок на макушке их дочери.