День курсанта

— Ты, чего, Хохол? Купили фурнитуру?

— Купили!

И все окружающие начинают ржать как помешанные!

Оказывается, Кулиев, выполняя наказ дежурного по роте, отправился в магазин, отстоял очередь. А, там, как на грех, работали девчонки-практикантки из торгового техникума.

Кулиев подходит к прилавку и начинает зачитывать список:

— Петлица на парадка — двадцать штук!

— Вот!

— Петлица на шинель — десять штука!

— На!

— Мандавошка — сорок штука!

— Чего?!!

Кулиев добросовестно зачитывает список.

— Мандавошка — сорок штука!

— Чего?

Девчонка — студентка красная, слёзы в глазах, непонимание.

Кулиев ей почти кричит на весь магазин, не понимая, отчего такая тупая продавщица ему попалась:

— Мандавошка — сорок штука!

Практикантка начинает навзрыд плакать, закрыв лицо руками, убегает в подсобку.

Оттуда, руки в боки, выходит — выплывает штатная продавщица, которая умеет обращаться с курсантами.

— Тебе чего? Ты почему девушку обидел? Что сказал? Что сделал?

— Ничего! — Кулиев недоуменно пожал плечами — Я покупал.

— Что покупал?

— Мандавошка покупал!

— Чего покупал?-у продавщицы начали выпазить глаза из орбит.

Она стала понимать, в чём дело.

— Чего тебе? — ещё раз, на всякий случай переспросила она.

— Мне мандавошка — сорок штука!

— Эмблемы! Эмблемы! Идиот! Ты знаешь, что такое мандавошка?

— Знаю! Вот! — Икром дотронулся до эмблемы на вороте шинели — Это мандавошка!

Все курсанты, что были вокруг, уже просто катались по полу.

— Тебя кто научил, бестолочь этакая? — у продавщицы уже зла не хватало.

— А, вот! — Икром протянул записку, где так и было записано "мандавошка — 40 шт."

— Жди!

Продавщица убежала в подсобку, откуда позвонила в роту и вызвала офицера. Там оказался Вертков, который и пришёл разбираться.

Когда до него дошёл смысл произошедшего. Он смеялся своим скупым смехом, сам сделал заказ, и, смахивая слёзы, пошёл в казарму вместе с незадачливым дневальным. По дороге объясняя узбеку, что русский язык очень богат. И не всегда и не везде можно говорить, то, что услышал. И чем отличается эмблема воина-связиста от лобковой вши, которую можно подцепить в Кемерово.

Кулиев крутил головой, постигая услышанное.

— А, я думал, что у нас это и есть — трогает эмблему на вороте — мандавошка! Так все и всегда говорили!

Снова Икром разводит руками.

Ситуация быстро стала анекдотом, на Кулиева приходили смотреть из других рот, просили его рассказать его версию событий, и так же как и все покатывались со смеху.

Комбату рассказал эту историю зампотылу училища полковник Радченко.

Всем понятно, что не за что наказывать узбека, который и по-русски полгода назад почти не говорил. Поэтому во время очередного визита в расположение роты, Старун покачал увесистым кулаком и сказал:

— Учи русский, Кулиев! Учи!

— Есть учить русский! — Икром приложил руку к шапке.

Подготовка к отпуску продолжалась.

Что ещё делают перед отпуском? Правильно! Чистят оружие!

— Рота! Для чистки оружия повзводно получать оружие!

Получили. Чистим! Драим! Не в первый и не в последний раз!

Ответственным по роте — капитан Вертоков.

Каждый, кто почистил — подходит и предъявляет автомат на проверку. Тот тщательно, не торопясь проверяет. Он всегда всё делает не торопясь, основательно. И здесь тоже, качественно проверяет. Оружие любит уход, чистоту и смазку! Этот постулат вдалбливают с первых дней в армии.

Ну, вроде, всё, почистили, сдали в оружейку. Стали роасходиться по своим делам.

Дежурный по роте:

— Кто штык-нож не сдал?

Все сдали своё оружие. Никто не обращает внимание.

— Рота! Кто не сдал штык-нож?

Все занимаются своими делами.

— Блядь! Штык-нож верните на место, уроды!!!!! — Дежурный уже беснуется.

Бегом к Верткову. Тот строит роту. На нём лица нет. Тогда пропал при нём автомат, а сейчас, конечно, не автомат, но штык-нож, тоже не игрушка детям!

— Внимание, рота! — начал Вертков — никто из роты не выходит, начинаем поиски штык-ножа. Чей штык-нож?

Дежурный назвал фамилию курсанта, он лежал в санчасти.

— Штык был на месте, когда принимал дежурство?

— Конечно, был! — дежурный чуть не плачет.

За оружие в эти сутки отвечает он, и похоже, что отпуск накрылся женским половым органом, а ведь, и посадить могут!

К кому-то пришли земляки со старших курсов, из других рот батальона, и всё! Казарма "запечатана"! Никто не может выйти из неё.

Начали поиски. Сначала Вертков, старшина, несколько сержантов тщательно проверили оружейку. Мало, ли, завалился за оружейную пирамиду. Отодвинули все. Нет его! Потом проверили все штык-ножи на соответствие автомату. У автомата длинный номер с буквами, на штк-ноже — три последние цифры номера автомата. Может, кто сломал, потерял свой нож, вот и поставил на пустое место штык чужой. Всё на месте. Нет именно того, кого нет.

Замкомвзвода и командиры отделений тщательно ищут. Да, и вся рота понимает, что если не найдут этот долбанный нож, то, всё! Хана отпуску все роте! Печальную славу сорок второй роты помнят все!

— Да, кому такая херня нужна!

— Он же тупой как старшина! Лучше бы старшину украли!

— Тупой — не тупой, а кто-то же спёр!

— Пиз..а отпуску, если не найдем!

— Не каркай! Должны найти!

— Из казармы он не должен уйти!

— Он где-то здесь!

И, осознав, весь ужас, что не будет отпуска из-за какого-то ножика-режика, все переворачивают всё. Все знают тайники в казарме, в том числе и под полом, лезут туда. Вещевые мешки также переворачиваются. Вертков в оружейной комнате. Не видит, как гражданская одежда летит на пол, как вшивники, тщательно спрятанные до этого, безжалостно выворачиваются как хозяевами, так и теми кто рядом.

Предмет небольшой, его можно замотать, спрятать. Поэтому никто никого не стесняется.

Время уже перевалило за отбой, а штык-ножа по-прежнему нет. Курсанты других рот позвонили в свои роты, позвали к телефону Верткова, тот подтвердил, что на самом деле эти курсанты в сорок второй роте, и не могут покинуть расположение роты. По какой причине? По секретной причине.

Ни ротному, ни комбату, ни дежурному никто не докладывал. Ни к чему шум раньше времени поднимать! А, вдруг, он найдется, а ты жидко обкакался сам.

Ищем. Ищем!

Дежурному по роте скоро идти на доклад к дежурному по училищу, докладывать расход личного состава.

Ищем!!! У всех уже истерика. Кто-то уже тупо сидит и ничего не делает, махнув рукой, что будет, то и будет.

С Бугой стоим у окна, что рядом с телевизором, душно, форточка открыта, а от испарений по стеклу течёт вода.

— Вроде всё проверили?

— У нас во взводе его точно нет.

— Что же делать-то?

— Да, кому он нужен?

— Кто-то сувенир решил домой привезти!

— Хороший сувенир! За него и сесть можно!

— Можно сесть, а можно и не сесть!

— В самолёте его не повезёшь. Там металлоискатель стоит на посадке.

— Самолётом не повезёшь. Поездом, автобусом. На машине попутной, или местный.

— Угу. На трамвае.

— Пидарасы!

— Ну, вот даже, Серёга, выгонят нас сейчас куда-нибудь, и скажут, что напишите, кто, по-вашему украл штык-нож?! Кого писать?

— Не знаю.

— Я тоже не знаю на кого подумать.

— Если бы у него на лбу было написано!

Смотрю в замерзшее, во множественных застывших потёках окно. Эх, отпуск! Прощай, так и не начавшись!

— Серый, там что-то чернеет,

— Где?

— С той стороны подоконника. На улице.

— Точно!

— Держи меня за ремень, Хохол!

Встал на подоконник, высунулся в форточку на улицу. Холодно! Мороз сразу начал щипать уши, да, и пробираться под белое бельё.

На подоконнике лежал штык-нож!!!

— Есть! Держи за ремень крепче! — кричу я.

Чуть не вываливаясь в окно, тянусь за пропажей.

— Держи крепче! Помоги!

Общими усилиями затащили меня внутрь.

С видом победителей, мы с Бугой, пошли в канцелярию роты, где и отдали пропавший штык-нож капитану Верткову.

Никогда ни до ни после мы не видели такого счастливого человека! Он улыбался в тридцать два зуба! Лицо было лучезарно!

Ну, вот, товарищ капитан, отплатил я вам, за те добрые слова на абитуре, когда меня чуть не выгнали за то, что я повёл батальон в Ягуновку! А, самое главное — отпуск, возможно, состоится! Вопреки! Несмотря ни на что! Даже на таких любителей военных сувениров!

На следующий день мы с Бугаевским ходили героями в роте. Земцов вызвал и пожал руку. Это было приятно!

Те, кто не сдал один экзамен, и было время для пересдачи — само собой. Ну, и были "политические". Или как называл их капитан Тропин "разгильдяй" и "два гилдяй"!

Обиднее всего, что билеты покупали на самолёты заранее, порой убегая с занятий или самоподготовки в самоходы, рискуя вообще остаться без отпуска, а тут... Билеты просто так не возьмёшь! В такой же ситуации был я не одинок.

Земцов — змей, до последней минуты молчал, кто и на сколько задержится! Сколько раз к нему сержанты заходили с просьбой объявить, чтобы не пролететь с билетами, ан, нет! Молчит, Змей Горыныч! В рот ему потные ноги!!!

Дневальный кричит:

— Рота строиться на центральном проходе! Форма одежды — четвёртая!

— Кто строит-то?

— Ротный?

— А, что ему надо-то?

— А, хрен его разберёт! Пришёл злой как сто чертей! Весь наряд вые...л ни за х..й собачий. Зашёл в канцелярию, так дверью хлопнул, что штукатурка посыпалась.

— Надеюсь, что его с роты сняли и в войска отправили.

— За что?

— Да, за то, что всех он уже зае...л!

Построились.

Земцов красный как рак, видно еле сдерживает гнев, если бы была боксёрская груша, то как бы двинул он по ней, то с крепления бы сорвало.

— Товарищи курсанты! Блядь! Что вы делаете?!! Что вы творите?!! На какой х..й вы пришли в училище? А?

Земцов не матерился. Не его стиль. Он всегда немного вальяжен, суров, но, чтобы материться перед строем... Значит — ЧП!!! Залёт?! Кто попался?

Сержанты осторожно крутят головой. Все на месте, никто не хочет из-за самохода лишиться отпуска!

— Вот ты! — остановился напротив третьего взвода — Ростовцев, зачем пришёл в военное училище?

— Как зачем? — не понял вопроса.

— Ну, вот, что ты здесь сейчас делаешь? Зачем пришёл в училище? На гражданке сидел бы, да девкам подолы задирал бы! Зачем тебе всё это надо?

— Пришёл, чтобы стать офицером, товарищ капитан!

— О! — Земцов важно поднял палец — В "яблочко"! Пришёл, чтобы стать офицером! Все для этого поступали в училище, товарищи курсанты?

— Так точно! — не стройно ответил строй.

— Не слышу!

— Так точно!

— Есть, кто поступал не для того чтобы стать офицером? Выйти из строя!

Никто не вышел. Все были в недоумении, отчего так ротный распалился.

— Никто не выходит. Я правильно понял, что иных целей вы не преследовали при поступлении? Так?

— Так точно!!!

— Мне в роте нужны офицеры. Пусть будущие, но офицеры, а не академики — профессора!!! Блядь! Вы, что же натворили, товарищи курсанты?! Сорок вторая рота — лучшая по сдаче сессии! Понимаете! Лучшая! Вы бы лучше были лучшими по строевой, физо. Чтобы все отличниками были! А, вы по физике, да истории партии! Вам всё это в войсках не пригодится! Чему вы личный состав в Афганистане обучать будете? Чем отличается транзистор с управляющим p-n переходом от диода? Академики сраные! Интеллигенция вшивая! Будь моя воля, всех бы отличников оставил бы в отпуске, чтобы на плацу умничали!

Я поёжился... Сам и многие во взводе были отличниками.

А, потом, Земцов, и с торжеством в голосе зачитал список "залётчиков" и кто на сколько тормознётся в отпуске. Против каждой фамилии он комментировал за что.

— Миронов!

— Я!

— Трое суток! За "чипок" в день рожденья Миронова! Комбат решил не сажать вас на гауптвахту! Отличник же! — голос злой — А, притормозить в отпуске.

После построения все пошли в курилку обсуждать.

Билеты с Серёгой Мазуром мы покупали через Свердловск до Казани. Хреново на душе. Очень хреново. Отпуск четырнадцать суток... А, тут! Трое суток. Билеты надо менять! Надо. А, как? В увольнение не пустят. Твои проблемы.

Тут уже собрался целый консилиум "политических".

— Надо собрать "военники" и билеты, пару человек отрядить в самоход, а остальные их прикроют, одни билеты сдать, а другие купить.

— Тихо ты!

— Не ори!

— Уши кругом!

— Ну, да, все радисты, слух отличный1

В роте были стукачи. Они не бегали к ротному, он раз и навсегда отвадил их, а вот, к замполиту батальона или к комбату — запросто!

Оглядываемся. Вроде комсомольских активистов рядом нет. Этим-то хорошо! Если даже и были у них какие-то нарушения, то замполит их вытаскивал за уши из дерьма. И ходил с ними на экзамены, помогал... Ни за что не отвечают, подчиненных нет. Главное — быть идейным, с горящими глазами выступать на собраниях, клеймить самоходчиков и алкоголиков, И сообщать своевременно о "залётах", про которые командиры не знают или знают, но скрывают! За это они получали индульгенции за свои грехи. Ну, то, что кто-то на особистов работает — тоже факт! Поэтому надо ухо востро держать!

Что делают "залётчики" в отпуске? Территорию чистят! Всё как в обычный день, только на зарядку не ходят. Развод, и драить территорию возле учебного корпуса. Снегу-то всё равно. В отпуске сорок вторая рота или нет. Бери больше, кидай дальше, отдыхай пока летит!

Периодически приходит капитан Баров.

— Та-а-ак! А, почему снег не укладываете кубически?

— Как? Как кубически?

Все уже мокрые от пота, снег расчистили, что нападал за ночь, покидали его к плацу. А, всё равно, Барову что-то не нравится!

— А, вот!

Показывает на огромные кучи снега, что мы складировали.

— Он же просто кучей лежит, а в армии — это бардак! Всё должно быть параллельно или перпендикулярно! Я же вам об этом, товарищи залётчики, неоднократно говорил!

И ушёл.

— Будет ему кубический снег! — Костя Фоминых зло сплюнул.

Он вкратце объяснил, какая мысль его посетила.

— Да, ну, Фомич! За такие вещи мы не только в отпуск не поедем, вообще из училища выпнут как пробку из шампанского!

— Нет, Костян, ты это... Палку перегнул!

Конечно, сделать какую-нибудь пакость — это мы завсегда готовы, но, чтобы из горы снега сделать подобие Мавзолея, и написать "ЛЕНИН" — чревато.

— Мы тут просто "политическими" называемся, а после этого кубического снега, и впрямь политическими станем.

— Особист, того и гляди, дело состряпает.

— Ага, а замполиты ему активно помогут.

— Да, не бойтесь, парни! Никто не узнает! — Фомич горячился.

— Костя, ты башкой своей подумай! Сколько от роты нас осталось? Ни фига не осталось!

— Разбирательства начнутся, так и зависнем в отпуске ещё до лета тут!

— А, потом по весне и расстреляют возле этого "Мавзолея"!

— И покладут внутрь, покуда снег не стает, и могилку легче было отрыть! И тело не завоняло!