Нет, лучше думать о чем-нибудь другом, нервы и так взвинчены ожиданием приближающейся смертельной опасности. Еще лучше — вообще ни о чем не думать, да только остановить разговор с самим собой не так просто, как кажется на первый взгляд... Я попытался снова расслабиться...
Но чужой, внезапно возникнув среди нас, прервал привал:
— Поднимайтесь! Быстрее, быстрее! Здесь нельзя больше находиться. Шевелитесь же! Следуйте за мной.
Никаких признаков опасности, из-за которых стоило бы так беспокоиться, я не заметил. Но раздумывать не стал, моментально оказался на ногах и привел себя в походный порядок — то бишь стряхнул листву и поправил одежду. Нкоту виднее. Шелтяне и Целитель тоже не заставили себя упрашивать, мы без понуканий организовали прежнюю колонну. События не заставили себя ждать. Едва мы прошли два десятка шагов, как странный шорох за спиной заставил меня обернуться. Увиденное мне не понравилось. Нижние ветви дерева, рядом с которым я отдыхал, черные и безлистные, вдруг ожили, гибко спустились к земле и вовсю шарили по ее поверхности, вороша листву и мох, ощупывая пустые пластиковые упаковки.
На звук обернулись и шелтяне, движение отряда сбилось.
— Проклятие галтов, я рад, что меня там уже нет, — сквозь зубы пробормотал Бигман, немного побледнев. — Этот лес наверняка плотояден.
— Угу, и, видимо, спячка его была очень долгой, раз он так запоздало среагировал, — добавил я. — Иначе мы уже угодили бы ему на завтрак...
— Пошли, — поторопил Нкот. — Пока он не проснулся впереди нас.
Это заявление подстегнуло лучше любого окрика: отряд быстро двинулся прочь.
Обошлось. Голодный лес вскоре остался далеко позади, а местность снова начала меняться. Высота деревьев постепенно уменьшилась вдвое, их цвет из черно-красного плавно перетек в безопасный серо-зеленый. Полог из лишайника на кронах сгинул, но светлее почему-то не стало — солнечный диск как будто затянула мутная пленка.
Изменение местности на этом не закончилось.
Деревья продолжали деградировать с каждым километром. Через час они уже понизились до высоты моего роста, а затем и вовсе пропали, сменившись зарослями из округлых пепельно-серых кустов, раскинувшимися вдаль насколько хватает глаз — прямо декоративные посадки в парковой зоне. Горизонт заволокла зеленоватая дымка, приблизилась, ядовито-зеленым туманом затянула землю и заклубилась возле ног, наплывая порывами, хотя ветра я не чувствовал. Шаровидные шапки кустов постепенно растеряли листву, словно их внезапно настигла осень, их основания растаяли в тумане и теперь как бы плавали на его поверхности, топорща во все стороны корявые безлистые веточки. И все это колебалось, дрожало, как дрожит воздух в раскаленной пустыне, перспектива искажалась с каждым шагом, то приближая, то удаляя предметы.
Не говоря ни слова, чужой неутомимо скользил вперед, и туманные испарения отступали перед ним, тая вокруг его тела на несколько метров, а затем смыкались снова и вплотную подступали к нам. Ноги ниже колен скрылись в шевелящемся конденсате, казалось, следующий шаг окажется шагом в бездну... Ощущение не из приятных, заставляющее терять чувство реальности... Вдобавок и земля под ногами начала едва заметно колебаться, пружинить, раскачиваться — словно ступаешь по плотно утрамбованной вате или гигантской паучьей сети, раскинувшейся на всю равнину... К горлу подступила тошнота, а грудь сжало легкое удушье... Мир незаметно сузился до спины Бигмана, раскачивающейся впереди меня подобно маятнику и вызывающей отупение... Затем реальность окончательно потерялась...
...Серые кусты, плывущие мимо словно руки, пытающиеся схватить за одежду... Бледное солнце — свет белый, искусственный... Тяжелые удары сердца, с шумом перекачивающего кровь по колодцам и туннелям артерий... От ходьбы жарко, но ноги — в пронизывающем холоде, внизу, под покровом непрерывно струящегося ядовито-зеленого тумана, — ледник... Кобура излучателя трет правое бедро, фляга хлопает по левому, в голове — ни одной дельной мысли, сплошной бред...
Туман вдруг пропал. Был — и нет его. Мы идем по карликовому лесу: вокруг черные узловатые деревья без листьев высотой всего по колено. Напряжение немного спало — под ногами темная земля, видишь и чувствуешь, куда ступаешь, только затхлый воздух по-прежнему не лезет в глотку. Странный запах для местности: запах непроветриваемой годами комнаты с истлевшими в пыль вещами.
Я с силой провел ладонью по лицу, встряхнул головой. Жутковатая местность. Почему-то смахивает на кладбище, где корявые стволы служат вехами надгробий... Но если фантазировать в таком роде и дальше, то недолго и спятить — ведь это 'кладбище' тянется аж до горизонта.
Мы двигались, наверное, целую вечность в полном безмолвии карликового леса, когда, по-прежнему не останавливаясь, чужой подал голос:
— С этого момента ступайте за мной как можно точнее, след в след. Не отставать, не останавливаться. Здесь все живое, в том числе и почва. Чем меньше мы потревожим ее, тем лучше для нас.
— Живое, галт ее задери? — проворчал Бигман в спину Нкота. — Под каким соусом это есть?
— Просто прими к сведению, — посоветовал я, повторяя любимую фразу Нкота и зная по опыту, что лишнего слова от чужого не услышишь.
Чем дальше мы продвигались, тем с большим трудом солнце пробивалось сквозь уплотнявшееся небо. Не облака этому были виной, а все та же непонятная мутная пелена, искажающая очертания облаков, становившаяся все темнее. По времени был полдень, но свет, падающий на землю, казался светом раннего заката. Не нравилось мне это место, место, обязанное своим существованием Порождению. Сам воздух здесь, казалось, был пропитан давящей, неодолимой силой, заставляющей сердце учащенно биться в тревоге.
Я неприязненно косился на проплывающие мимо со скоростью шага глянцевито-черные сучья карликовых деревьев, и мне чудилось, что это руки тех тысяч шелтян, уничтоженных Хищником, рвутся сквозь землю на волю, из могильной тьмы, и уши глохли от молчаливого крика загубленных душ...
Я не знаю, когда пространство Врага захватило меня. Я этого не заметил, как и остальные. Время просто остановилось. Я механически переставлял ноги, уставившись куда-то в бесконечность перед собой, и не замечал ничего, кроме бесконечности. Сознание кануло в серую пустоту, наполненную разрушительными зловещими образами...
Кем мы были?
Вереницей безумцев, добровольно шествующих в ад... Овцами, слепо бредущими на бойню за пастухом под остро заточенный нож... Грешниками, связанными вечным злоклятьем одиночества... Жертвами темных сил, бездумно взбирающимися по языку гигантского монстра, готового захлопнуть пасть за нашими спинами навсегда...
В ушах нарастал далекий звон безумия... Дрожь в мышцах, словно от озноба... Ноги сами по себе поднимаются одна за другой, рождая шаги... Земля вздрагивает, словно живая плоть... Размеренный ритм движения, тускнеющий свет...
Нам нет смысла возвращаться. Мы уже мертвы, хотя кровь еще пульсирует в венах, хотя по-прежнему работают легкие, вдыхая ядовитые испарения равнины. Мир прокручивается перед глазами мир, как зацикленная запись — бесконечная дорога в бесконечность, нам не суждено дойти до ее конца...
Затягивающее, разрушающее сознание видение могло продолжаться сколь угодно долго, если бы из него меня не вырвала боль. Я споткнулся о кочку, потерял равновесие и упал, ударившись о землю всем телом, не сумев сгруппироваться из-за затуманенного сознания. Вспышка боли начисто вышибла дыхание, она же и прояснила голову. Судорожно пытаясь вздохнуть, я неуклюже вскочил, ошалело осматриваясь кругом...
Вместо зовущей бездны я снова увидел черный карликовый лес. Спина Бигмана, ритмично покачиваясь в такт шагам, удалялась от меня по черной равнине... Он не услышал моего падения, это с его-то острейшим слухом шелтянина!
Я резко обернулся и едва успел отскочить в сторону, чтобы Отшельник, топавший следом, не сбил меня с ног. Но сделал это недостаточно быстро и заработал по ребрам дулом излучателя, который шелтянин сжимал в побелевших от дикого напряжения пальцах. Зашипев от боли, я отступил еще на шаг, пропуская кукольника вперед с пустыми, без единого проблеска мысли глазами. Страх жаркой волной плеснул по позвоночнику, когда до меня дошло, что непрерывная вереница разрушительных метафор захватила не только меня. И я закричал, пытаясь пробудить спутников от жуткого сна:
— Стойте!
Видит Небо, я не предполагал, что мой голос произведет разрушения, равные по силе ядерному удару, но без грохота, испепеляющего излучения и содрогания почвы. Едва окрик пронзил затхлый мертвый воздух, как карликовый лес на всем протяжении затрещал, загудел, словно высоковольтные провода под напряжением, и... распался. Сначала ухнули вниз ближайшие ко мне стволы, взмахнув узловатыми ветвями и обратившись в пыль, затем стоящие за ними, и волна разрушения стремительно расплескалась вокруг, уносясь вдаль вздыбленным гребнем цепной реакции...
Крик отзвучал. Вместо бесконечного мертвого леса теперь нас окружала покрытая черным прахом, не менее бесконечная равнина. Отряд смешался. Шелтяне растерянно уставились на меня, силясь понять, что произошло. Отшельник непонимающе глянул на 'смерч', сжимаемый в руках, опустил, пожимая плечами, его брат выругался, начиная осознавать. Сзади подтянулся почему-то приотставший от общей цепочки Целитель, преисполненный не меньшего недоумения, чем шелтяне...
И вдруг всех нас захватило слияние Нкота. Живительная сила ворвалась в мозг, и черная равнина окрасилась во все цвета радуги, а воздух наполнился серебристым сиянием. Я был поражен: на этот раз Целитель оказался с нами, но мысли его, в отличие от созданного им имиджа добродушного толстяка-карлика, были холодными и четкими.
— Я ничего не заметил, Нкот, — ровно сообщил он. — Меня это не коснулось. Иначе я смог бы помочь, не отвлекая тебя.
— Знаю. Я должен был предусмотреть. Послушайте меня, люди, то, что я скажу, важно. Я не могу отвлекаться из-за вас постоянно. Вы сами должны следить за своим состоянием. Ментальное излучение Порождения сильно, даже когда оно дремлет, но, контролируя себя, вы сможете уберечься от пагубного влияния. Пожалуй, стоит дать вам возможность прочувствовать то, что витает вокруг вас, глубже, чтобы вы яснее осознали, где находитесь...
Тишина вдруг наполнилась странными звуками, расцвела искрящимися оттенками необычных цветов, равнина словно запела. Далекий гул прокатился под ногами, но не затих, а продолжал постепенно нарастать. Странный, светящийся собственным светом воздух перед глазами пришел в движение, разбиваясь на отдельные цветовые потоки, те закружились вокруг, наряжая каждого из нас в воздушную воронку. Как только бледно-зеленый вихрь окутал меня с ног до головы, перспектива исказилась, и родилось ощущение непомерной давящей тяжести, грозно нависшей сверху, из безраздельных просторов небес, и чудовищное Нечто, непрерывно просеивающее пространство в неутомимых поисках, потянулось к нам невидимыми щупальцами восприятий...
Оно еще не видело нас, но уже что-то почуяло и заволновалось...
Короткий болезненный укол — и слияние оборвалось. Обычное восприятие нормализовалось на этот раз быстрее, чем в первый раз, на площади старого города, но полученные впечатления еще жили в мозгу яркими остаточными образами — это можно сравнить с пляской световых пятен в глазах, когда резко выходишь из темноты на яркий свет. Мир во время слияния жил, и это нарушало привычные представления о нем, внося в ум дисгармонию, а в сердце смятение...
— Теперь все понятно? — холодно поинтересовался Нкот.
— Яснее ясного, — ошеломлено пробурчал Бигман. — Чуть в штаны не наложил... И эту Тварь мы собираемся искоренить?!
— Враг все время находится рядом, необходимо быть начеку, держать свои мысли под неослабевающим контролем.
Я ожидал, что после этого мы тронемся дальше, но чужой поднял руку, призывая к вниманию, — этот жест становился уже привычным для глаз. Я внимательно огляделся вокруг, прислушался. Зря Нкот ничего не делал.
Вскоре возник странный звук. Странным в нем было то, что он показался мне знакомым, но при этом он не принадлежал ни равнине, ни тому безликому, что пыталось нас отыскать. Звук расплывался и дробился на каскад полутонов, я не сразу сумел вычислить его направление и с трудом различил появившуюся в небе на пределе видимости точку. Я прищурился, присматриваясь к ней. Уже через несколько секунд гудящая точка выросла с яблоко, а 'яблоко' разделилось на шесть 'вишен'.
— Сдается мне, что это 'сэнгры' координатора, — Бигман свирепо оскалился, словно собираясь перегрызть горло непрошеным гостям.
— Верно, — согласился транс. — Ни у кого в Городе больше нет таких штурмовых машин. Слишком дорогие...
Отшельник хмуро кивнул, расправил обтянутые коричневой кожей широченные плечи, словно собираясь встретить возникшую опасность грудью.
Трудновато определять оттенки чувств по звериному лицу Нкота, но мне показалось, что он уставился на приближающиеся воздушные судна с легким недоумением. Возможно, их появление даже для него, всезнающего, было полной неожиданностью. Для меня — точно. Броня и вооружение 'сэнгров', если это действительно они, могут оказаться не по зубам даже лешуку. Насколько мне было известно, эти БМД — боевые машины десанта, обладали очень высокой степенью защиты и стоили целое состояние.
— Проклятие галтов, они же нас непременно заметят. — Бигман щелкнул предохранителем 'смерча'. — Спрятаться нам совершенно некуда. Что будем делать, чужой?
Я подумал, что Нкот мог бы воспользоваться своим Хранителем или, на худой конец, слиянием, ведь в этом состоянии наша команда способна на чудеса, вспомнить хотя бы смерч, уничтоживший полгорода... но Нкот, выловив мою мысль, не согласился:
— Нет, Никс, эта работа не для Хранителя, его возможности нам понадобятся позже. Слиянием тоже не стоит злоупотреблять, мы слишком близко от Порождения. Если потревожим его сейчас, то не справимся, он успеет пробудить всю свою мощь. Не тревожься, существуют и другие способы справиться с нежданными гостями.
— О чем это вы? — Бигман перевел подозрительный взгляд с меня на Нкота и обратно. — Что ты не сказал мне, иноп, из вчерашнего? Что за Хранитель?
— Он говорит о штуковине, которая есть у Нкота. Она высасывает энергию из всего, до чего может дотянуться, — как-то странно усмехаясь, прокомментировал коротышка-транс, глядя на прыгуна снизу вверх.
— Значит, мы не можем воспользоваться этой штукой? — Прыгун яростно сверкнул глазами. — Но тогда нас просто расстреляют с воздуха. Скрыться негде, бежать нет смысла, ведь все направления одинаково досягаемы для этих 'железяк'. Что еще ты можешь предпринять, чужой?
Нкот не ответил, вероятно, занятый поиском решения возникшей проблемы.
Бигман оказался прав — похоже, мы попались, как мухи на липучку. Уже различались гладкие обводы бортов летающих мини-крепостей, широкие, вытянутые к корме крылья, бликовали стекла кабин, отражая тусклое солнце. Я заметил, что очертания штурмовиков как-то странно смазаны, словно они плыли в какой-то полупрозрачной мути, затянувшей небосвод. Тем не менее рокот двигателей неотвратимо нарастал. Что может сделать магия Нкота с летающими машинами? Ведь защитный круг, если я правильно понимал, чертить уже некогда. Я расстегнул кобуру и снял 'осу' с предохранителя, понимая, что пистолет-излучатель против брони 'сэнгров' не более чем игрушка, слишком мизерная мощность, но ничего с собой поделать не мог. Лучше хоть что-то в руках, чем совсем ничего. Если не произойдет чуда, то алчность Шерифа погубит все дело и все наши усилия пойдут галту под хвост.
