Много позже, повзрослев, Дариан часто задавал себе вопрос: отчего его мать, умная женщина, без всяких сомнений поверила этому мятому листу бумаги, на котором было всего лишь несколько строчек, написанных рукой его отца? Ответ на этот вопрос мог быть только один: несмотря ни на что, мать все равно без памяти любила неверного графа, и, вопреки здравому смыслу, готова была поверить во все, во что ей хотелось верить. Именно оттого по первому зову прекрасного графа она без раздумий пошла туда, куда он ей указал...
Смотровая площадка находилась, как это и положено в Таристане, на самой вершине замка, и к ней вела неширокая крытая галерея. Вечерело, на землю упали первые сумерки, и в галерее уже было довольно темно — маленькие узкие окошки-бойницы почти не пропускали свет заходящего солнца.
Дариан никогда не был здесь в темное время, и ему стало страшно. Да и из открытой арки, что вела на смотровую площадку, на него вдруг веяло жутью... И еще он почувствовал, что им ни в коем случае не стоит идти туда, не надо переступать границу между аркой и галереей. Он крепче сжал руку матери.
— Мама, давай не пойдем туда!
— Дариан, неужели ты боишься высоты? А я и не знала...
— Мама, там что-то страшное! Уйдем отсюда, а не то я боюсь!
— Дариан, там нас ждет папа!
— Я не хочу идти туда! И ты не ходи!
— Дариан!..
— Я не пойду туда! И ты, пожалуйста, не ходи туда! Давай вернемся в свою комнату...
— Хорошо, мальчик мой, если ты не хочешь идти на площадку, то давай сделаем так: ты останешься здесь. Видишь, часть стены перекладывают, и здесь есть все еще не заделанные ниши. Встань сюда, в одно из этих углублений...
— Но тут темно!
— Правильно. Если кто пойдет мимо, то ты будешь видеть всех, а тебя никто не увидит. К тому же отсюда тебе будет слышен весь наш разговор с твоим отцом.
— Мама, возвращайся поскорее. Я... я не хочу быть один.
— Ты и не останешься один. Я всегда буду с тобой, малыш мой. Сейчас мы поговорим с папой, и я вернусь за тобой. А может, мы подойдем вместе с твоим отцом!
— Возвращайся поскорее...
— Я постараюсь. А ты ни в коем случае не выходи отсюда, пока я тебе этого не разрешу.
— Хорошо.
Дариан отступил в темноту стены, и проводил взглядом фигуру матери. Сейчас она поговорит с отцом, и отныне все у них будет в порядке. Хорошо бы, если б им не пришлось никуда уходить отсюда, и чтоб они отныне жили все вместе, с папой...
Вот мать шагнула на площадку и скрылась с глаз сына. Но почти сразу же до Дариана донесся ее голос:
— Кто вы? И что вы здесь делаете?
— Это, дорогуша, я — раздался донельзя довольный голос Гарлы. — А со мной те, кому я полностью доверяю. Что, не ожидала меня здесь увидеть? Ну конечно, в записке было нечто иное... Понимаю твое разочарование... Эй, куда же ты побежала?
Небольшой шум на площадке... Дариан, прижавшись к стене, со страхом вслушивался в звуки, долетавшие до него наружи.
— Да заткните же ей рот! Как бы орать не начала, лишний шум сейчас не нужен... Кстати, где ее ублюдок? Они же никуда друг без друга не ходят... Его здесь нет? Наверное, дорогуша, ты его у себя в комнате оставила, когда, задрав хвост, побежала к моему мужу на свидание... Я права? Досадно. Это все немного усложняет...
Снова возня...
— Держите ее крепче! Надо же, как рвется! Не волнуйся, скоро отпустим. А пока послушай меня. Сейчас ты покончишь с собой. Спрыгнешь отсюда вниз, прямо на камни двора. Это будет признано самоубийством. Какая печальная история, у меня от горя прямо слезы на глаза наворачиваются! Такая молодая — и пойти на подобный грех! Как ты могла!.. Правда, я рассчитывала, что ты полетишь вниз не одна, а вместе со своим сопляком, но, увы... Ничего, он кинется вслед за тобой завтра, будучи не в силах преодолеть горе от разлуки со своей дорогой мамашей! У меня уже и свидетели наготове, на чьих глазах ты сиганула отсюда... Да утихомирьте же ее! Северянка, ты сама во всем виновата: я хотела решить с тобой вопрос по-хорошему, а ты не поняла моего доброго отношения. Так что теперь пеняй только на себя. Запомни: к врагам у меня жалости нет, а ты, и твой белоглазый ублюдок — вы оба мои враги, которых я ненавижу всей душой. Это мой дорогой муженек способен лишь написать записку, и сделать вид, что он тут ни при чем, а все остальное за него обычно доделываю я, причем с огромным удовольствием... Тащите ее к краю.
Снова возня, а затем оцепеневший от страха ребенок услышал:
— Погодите. У меня еще остался должок перед ней. Помнишь, я обещала рассказать тебе перед смертью о том, откуда у меня появился Кастан? Отчего-то всех удивляет, что я впервые в жизни родила ребенка когда мне уже перевалило за пятьдесят пять... Так вот, поясняю: чтоб такие, как ты, меньше лезли к моему мужу, мне был необходим сын, наследник рода Д'Диаманте. Но увы, я уже с молодости знала, что детей у меня нет, и быть не может. Так что за решением этой проблемы мне пришлось обращаться за помощью в Нерг, к тамошним колдунам. Знаешь, почему свет от камней в руках Кастана был не очень ярким? Просто мне, чтоб забеременеть, пришлось отвалить кучу денег темным колдунам, и вдобавок ко всему этому я еще должна была трижды совершать обряды с жертвоприношениями, каждый раз отправляя на жертвенный камень по шесть человек, причем каждый раз это были дети. Считать умеешь? За жизнь Кастана заплатили собой восемнадцать юных паршивцев. Не знаю, как другие, а я не считаю это большой ценой. Но вот камушки Светлого Бога вздумали показывать свое недовольство... Теперь тебе все понятно? Ну, прощай. Я тебя терпела дольше всех любовниц моего мужа, так что имею полное право на то, что делаю. Ты мне хочешь что-то сказать? Послушала бы я тебя, да боюсь, ты орать начнешь, так что обойдемся без лишних слов. С меня достаточно страха в твоих глазах... Все, бросайте ее!
Раздался страшный крик, уходящий вниз, а затем послышался глухой удар о землю.
— Все, уходим — снова голос Гарлы. — Быстро!
Мимо застывшего в ужасе ребенка пробежали трое мужчин. Дариан их знал — слуги Гарлы... А вот и она сама с довольным лицом прошествовала мимо...
Как только стих звук их шагов, Дариан выбрался из своего укрытия, и побежал на смотровую площадку, туда, куда ушла его мать. Там было пусто, не было даже ветра... Преодолевая страх, мальчик подошел к краю площадки и посмотрел вниз. На мощеном камнем дворе неподвижно лежала его мать, и к ней со всех сторон подбегали люди. Ее сбросили вниз...
Со всех ног Дариан бросился прочь. Быстрей к отцу, рассказать ему обо всем... Отец поможет, он поймет, он накажет тех, кто виновен... Может, маму еще можно спасти? Не видя вокруг себя никого, ребенок мчался вниз, к отцу, за помощью, и встречавшиеся на его пути слуги недоуменно оглядывались вслед...
Дариан с разбега распахнул дверь в кабинет отца. Граф был не один — кроме него, там было еще двое людей. Да, ведь еще не все гости разъехались, а у этих в руках были игральные карты... Они ждали кого-то еще. Наверное, ожидали его мать, Кристелин — она же обещала сегодня обыграть их всех... Глаза всех присутствующих уставились на ребенка.
— Папа, маму убили! Ее убила Гарла!..
Пока растерянные гости приходили в себя от этих слов, за спиной Дариана раздался до омерзения знакомый голос:
— Что за чушь?
Гарла... Не помня себя, малыш кинулся на женщину, пытаясь ударить ее. Крик, шум... Последнее, что помнил Дариан, проваливаясь в темноту, что его оттаскивают от женщины, а он старается то ли укусить, то ли ударить ее, и рвется из рук, которые пытаются удержать его... "Парень сошел с ума..." — растерянно твердит граф...
Глава 6
...Дариан уже четвертый день безвылазно сидел в своей комнате. Впрочем, если бы даже он захотел выйти из нее, то не смог бы это сделать. Комната была заперта снаружи. Но мальчику и не хотелось никуда идти. Все вокруг до боли напоминало о матери, о ее руках, голосе, и от этих воспоминаний было вдвойне тяжело. Но много хуже были терзавшие душу воспоминания о том страшном вечере. Мальчик никак не мог простить себе, что в тот момент ничем не сумел помочь матери. Молча стоял в темном углу и трясся от ужаса... Дариан пока еще не понимал того, что появись он на площадке, то разделил бы незавидную участь Кристелин...
После падения тело матери унесли со двора, а через несколько часов, ночью, за стенами замка, сложили огромный костер — самоубийц в Таристане сжигали. Несколько человек клятвенно подтвердили, что Кристелин будто бы сама решила свести счеты с жизнью, и оттого священник не только отказался хоронить молодую женщину в земле, но даже и не стал читать над ней молитву. Сказал одно: не буду гневить богов, поступайте с ней так, как и положено поступать с грешницей, посягнувшей на свою жизнь, данную ей Богами...
То, что увидел Дариан, когда его подвели к этому костру, навсегда врезалось в его память. Гарла, желая унизить соперницу даже после ее смерти, приказала сложить погребальный костер на свином выгоне, куда согнала почти всех обитателей замка, и куда притащили безжизненное тело Кристелин, и, раскачав за руки-ноги, под крики и улюлюканье толпы швырнули тело молодой женщины в самый центр огромного костра. Сноп искр — и в без того ярко пылающий костер полетели новые вязанки хвороста и поленья...
Люди орали, и на лицах многих был искренний интерес. Когда еще такое зрелище увидишь — прямо на их глазах сжигают северную принцессу! И сгорит она так же, как горят простые люди, ничем не отличаясь от них, простолюдинов... Так и почувствуешь себя сопричастным к великим мира сего, и в глубине души порадуешься, что ты еще жив, а этих высокородных жгут, словно павший под ножом мясника заболевший скот... А если учесть, что по поводу смерти этой северной девицы выкатили бочку вина, то почему бы не повеселиться по поводу смерти какой-то там высокородной девки, да еще и чужестранки? Померла — туда ей и дорога!..
Сыну не дали возможности даже проститься с матерью. Вместо этого, когда ребенок в оцепенении глядел на все происходящее, напротив него встала Гарла и с довольной улыбкой смотрела на потрясенного ребенка — дескать, не страдай, ваше расставание будет недолгим, скоро будете вместе... Навсегда. Тогда-то ребенок, не помня себя, вновь бросился к ней, но тут кто-то сильно ударил его сзади по голове, и потерявшего сознание мальчишку отнесли в замок, и, во избежание дальнейшего шума, заперли в его комнате.
Когда Дариан пришел в сознание, то у него носом шла кровь, сильно болела голова, а перед глазами все расплывалось. Любой врач без малейших сомнений признал бы у парнишки сотрясение мозга — слуги Гарлы хорошо знали свое дело. Несмотря ни на что, Дариан встал, и, держась за стену, постарался выйти из комнаты... Подергал дверь — заперта... С трудом добрался до небольшого окна, единственного в их комнате. Оттуда ему были видны отблески больного костра, в который все еще то и дело подкидывали дрова, не давая огню утихнуть, и тяжелыми кольями шевелили пылающие угли... Как видно, кто-то очень хотел, чтоб на месте костра остались только пепел и зола... Дариан смотрел туда, в темноту со страшными огненными отблесками до тех пор, пока вновь не потерял сознание... Позже он узнал, что дрова в костер перестали подкладывать только на следующий день, когда в замке закончилось все топливо, приготовленное на пару месяцев вперед, а еще чуть позже то место на выгоне, где предали огню тело Кристелин, перепахали плугом, чтоб на будущее ничто не напоминало хозяевам замка о сожженной женщине.
Дариан все эти дни лежал на кровати, не в силах пошевелиться, и состояние его можно описать как полусон-полуявь. Несколько раз ему приносили еду, но мальчик даже не смотрел на нее — горло сводило судорогой одна только мысль о глотке. Единственное, что он мог делать — так это пить воду, и потом снова без сил падал на кровать. Все семь лет его жизни мать постоянно была с ним, и оттого ее исчезновение вызывало просто-таки физическую боль и опустошенность, а страшные воспоминания о ее гибели были даже не кошмаром, а непреходящим бездонным ужасом.
И вот на четвертый день заточения Дариана дверь распахнулась, и в комнату даже не вошел — вбежал граф. Судя по его виду, он был не только расстроен, а вдобавок и всерьез испуган.
— Сынок! Как ты здесь, бедный мой мальчик? Совсем один, бедняжка...
— Папа! — мальчик, преодолевая слабость, бросился на шею отцу. — Папа, она убила маму!..
— Знаю, сынок, знаю... Хочешь, я ее прогоню? Могу сделать это даже сегодня!
— Да, да... — Дариан прижался к отцу, и ему стало много легче. Папа... Пусть уже нет мамы, но зато рядом отец. Самый красивый, самый добрый, самый любящий... С ним отец, и отныне никто не даст Дариана в обиду! — Прогони ее, пожалуйста!.. И накажи! Так нельзя — убивать...
— Сынок, я тоже горюю о маме... Скажи, это она взяла из тайника камни Светлого Бога?
— Да... — всхлипнул Дариан. Вообще-то мама запретила ему об этом говорить хоть кому-то, но ведь папа, без сомнений, не входит в число обычных людей.
— Но...но... как она сумела открыть тайник?! Каким образом?! Это же невозможно! Она рассказывала тебе об этом?
— Мама все могла...
— Похоже на то... Но я этого не ожидал, никак не ожидал! Даже предположить не мог, что... А где они, эти камни, сейчас?
Дариан не отвечал. Было так хорошо обнимать отца и чувствовать его защиту! Они потом обо всем поговорят... Но отец был нетерпелив:
— Дариан, где камни?
— Там...
— Где? Да отвечай же!.. — судя по всему, терпения у графа было немного, а то, что имелось, уже подходило к концу, и, не выдержав, он сильно тряхнул сына. От этого у Дариана потемнело в глазах, боль отдалась звоном в ушах, и он непроизвольно схватился за голову.
— Больно!
— Извини, я не хотел. Где камни?
— Мама, когда достала камни из тайника, то спрятала их в свою прическу — начал было мальчик, но отца от этих слов чуть ли не перекосило
— Что — о?! — взревел граф, вскакивая на ноги. — Как это — в прическу?!
— Мама сказала — боялась, что ее могут увидеть с камнями в руках... Оттого и спрятала их в своих волосах — они же у нее были собраны в узел... — и тут Дариан вновь замолк, потому что отец, не помня себя, просто отшвырнул его к стене, причем сделал это настолько грубо, что сын вновь ударился головой о стену, и это вызвало в голове ребенка новую вспышку сильнейшей боли.
— Гарла! — заорал отец, не помня себя от бешенства. — Гарла, сука старая, ты где?!
— Не кричи. Я все слышала — в комнату вошла Гарла. Как видно, все это время она стояла за дверями. — Не глухая...
— То есть как это — не кричи?! Это же бриллианты! Понимаешь — бриллианты! Эти камни...они же могут гореть! Ты что, не соображаешь: если мальчишка сказал нам правду, то камни Светлого Бога уже безвозвратно пропали! Они сгорели в том костре! Как простой уголь!.. Это же конец имени, чести, положению...
— Надо же, какие ты знаешь слова... Наверное, с перепуга вспомнил?
— Заткнись, старая сука! Ты что наделала, а?! Неужели было трудно все проверить лишний раз? Если это правда, то... — граф в отчаянии схватился за голову. — Что мне делать?! Я не переживу подобного позора!.. Ты не помнишь, когда ее сжигали, волосы у нее были распушены, или по-прежнему собраны в узел на затылке?
