Зверра

Дверь распахнулась, в комнату ворвались Илса с Нисой.

— Вам туда, — ткнул пальцем Марк на задернутый полог.

— Почему? — растерялась Илса.

— Во избежание скандала. Там уже Диса сидит, печалится. Официально сообщаю, что со мной всё в порядке. Мы были у Лунного волка. Рассказали ему про Артефакт. Узнали, что он убил главаря волков. Теперь вот питаемся.

— Тресните его сковородкой! — раздалось требовательно из-за полога.

— Полярную Звезду бить нельзя! — возмутился Марк. — Какая невоспитанная!

— От невоспитанного слышу!

— А там, за пологом, кормят? — спросила Илса. — Я есть хочу.

— И я, — поддержала её Ниса.

Росомаха отломил половину своего пирожка, протянул рыжей. Забрал пирог у Птеки, отломил от него половину и отдал полярной лисичке.

— Ну а я тогда, девушки, вам компоту налью, — галантно решил Марк. — Присаживайтесь. Что нового у соболей?

— Зализывают раны, — сообщила Ниса. — Мы же не знали, что ты ушёл к Могильникам.

— Мне кажется, — заметила Илса, — что они скоро присоединятся к нам. Те, которые в состоянии ходить.

— Мы не стали тревожить их с парадного хода. Залезли на чердак архива и от него, прыгая с крыши на крышу, добрались до соболей, — начала рассказывать Ниса.

— Мы подумали, что рядовые соболи могут и не знать, если тебя схватили. А вот нобили знают, — добавила Илса.

— Поэтому трогать обычных соболей мы не стали, — подтвердила Ниса. — Это сэкономило время.

— Но охрану нобилей пришлось обезвредить, — постаралась внести ясность Илса.

— Нет, они все живы, — утешила Ниса Марка. — Только у одного нос сломан.

— Я даже кинжал решила в ход не пускать, — виновато призналась Илса. — Так, рукояткой била.

Занавески распахнулись и великолепная, воинственная Диса воскликнула негодующе:

— Почему?!

— Там у рукояти набалдашник хороший, — объяснила Илса. — Врежешь по виску и сразу наповал. Без крови, без грязи...

— Но Илса пригрозила, что перережет им всем горло, — постаралась заступиться за подругу Ниса. — Одному за одним. Если не скажут, куда дели Марка. И отсекла половину вымпела — чтобы показать остроту лезвия.

— Они молча опустились на колени и склонили головы, подставляя шеи, — кивнула Илса.

— Потому что песец пришёл, — подтвердил немного опомнившийся от рассказа лисичек Марк.

— Да нет, потому что знали — сопротивляться бесполезно.

— А если бы они оборотились в зверей? — поинтересовался Марк.

— Так ещё проще, — удивилась Илса. — Мы же загнали их в комнату без окон, уйти им было бы некуда, дверь закрыта.

— Соболю в зверином обличье можно голову свернуть, лезвия не пачкая, — добавила Ниса. — А я и метаю ножи неплохо.

— Но мы поняли, что они не знают, где ты, — вздохнула Илса.

— И не стали их трогать, — кивнула Ниса. — Потому что не было им резону врать перед смертью.

— Стали думать, куда ещё ты мог пойти...

— А потом увидели огонёк в западном окне. Папа обещал поставить лампу на подоконник, если вы вернётесь домой.

— Мы обрадовались и побежали сюда со всех ног, — закончила рассказ Илса.

— А взгляд — как у орла! — присвистнул Марк. — Я с площади не то, что лампу в окне, саму мельницу не вижу.

— Мы с крыши архива увидели! — удивилась его недогадливости Ниса. — Что тут непонятного?

— Всё понятно, — поднял ладони вверх Марк. — Сдаюсь. Если беглый каторжник Сэлдон с торфяных болот видел свет в окошке Баскервилль-холла, то почему бы вам не видеть свет в окошке мельницы с крыши архива... Значит, подытоживая ваши приключения, соболя тоже припрутся сюда, будут жечь костры и горланить песни?

— А что им ещё делать? Они не любят быть в одиночку.

— Все это прекрасно, — вздохнул Марк. — Только что-то с этой оравой под нашими окнами придётся делать. Через день-два пение на свежем воздухе приесться, захочется новых развлечений.

Дисы фыркнула из-за занавески:

— Ну и повёл бы их на кислых мышей. Ты же кричишь и топаешь, что, мол, делать этого нельзя.

— Нельзя, — подтвердил Марк.

— Тогда веди на волков. Это тоже интересно.

— Это гибельно.

Архивариус встал, подошёл к западному окну и погасил сыгравшую свою роль лампу.

— Костры горят... — задумчиво сказал он.

Марк присоединился к нему, глянул в окно. Почти полная луна светила холодно, костры же давали тёплый жёлто-красный свет. Сейчас было видно, что их много. Марк вздохнул. Они по-прежнему на него надеялись, хотя ему нечего было предложить. Он смертельно устал. А завтра костров будет ещё больше.

Архивариус расслышал его вздох.

— Графч передал мне твои слова, Марк. И я подумал... Ведь от нас тоже многое зависит. Видишь, сколько горожан в тебя верит? Их никто бы не смог выгнать на ночной холод из тёплых норок, никакой, даже самый могучий звеРрюга. А к тебе они пришли сами. Может быть, ты дашь им, то есть нам, новый Артефакт?

— Чего? — растерялся Марк.

— Ты — единственный человек в ЗвеРре. Дай нам новый Артефакт, — то, что сделано человеком.

— Это безумие! — возмутился Марк. — Что я дам? У меня есть только кроссовки, которые каши просят, штаны, рубашка и бельё. Ни колец, ни фонарей, ни чемоданов, как у вашего пророка. Даже ножа нет! И расчёски.

— Всё равно, что нет колец и фонарей, — не отставал старый лис. — Тот Артефакт не принёс ЗвеРре счастья, зачем его повторять? Дай нам свой.

Марк поплотнее запахнул на бедрах подстилку. Горько подумал: "Я похож на босоного Пятницу нищего Робинзона".

— Артефакты на ночь глядя не даются, — мрачно сказал он. — Предлагаю поговорить об этом завтра. Утро вечера мудренее.

ЛУНА ПРИБЫВАЕТ

День

Утро мудрости не добавило, скорее наоборот, принесло головную боль.

Марк проснулся с рассветом и долго лежал, пялясь в доски над головой, рассматривая сучки и завитушки. Прикидывал, что может сойти за Артефакт. Хоть отдалённо.

Идей не было.

Марк выполз из-под кровати, оделся. Джинсы за ночь просохли, стали как картонные. А носки — как жестяные. Но расставаться с ними не хотелось. Даже при условии, что их будут боготворить нестиранными.

Марк решил поискать Артефакт где-нибудь на мельнице. Перед поисками тихонько отодвинул край полога — в полотняном гнёздышке уютно спали лисички, разметав тёмные, рыжие и белоснежные кудри по подушкам. Марк полюбовался красавицами, поправил занавеси и пошёл охотится на неизвестно что.

Но для начала выбрался на крышу. Солнце поднялось над горами за ЗвеРрой-рекой, утренний ветер расправил знамя. Было свежо и хорошо.

Марк спустился на чердак. Огляделся. На чердаке ловить однозначно было нечего. Через комнату прошёл на кухню.

Попил воды из ковша. Стараясь не греметь, отворил засовы и выбрался на лестницу. Внизу сладко спал табор последователей Полярной Звезды. Иней покрывал шубы таборитов. Дверь позади снова открылась и вышел, пошатываясь, сонный росомаха.

— Ты куда?!

— Никуда. Иди досыпай. Я здесь, в нижних ярусах.

— А чего?

— Чего-чего, — рассердился Марк. — Аппетит к завтраку нагуливаю. Спи, говорю. Сейчас немножко колесом полюбуюсь, помедитирую и вернусь.

— Апе — кого детируешь? — зевнул росомаха.

— Зверский голод! — отрезал Марк.

— А-а, тогда я пошёл.

Росомаха скрылся. Зато выглянул архивариус в ночном колпаке. Посмотрел на злого, взъерошенного Марка, ничего спрашивать не стал. Закрыл дверь.

Марк спустился в хозяйственный ярус. Жернова крутились, молоточки стучали. На глаза Марку попался пресс. В бурных событиях последних дней он и забыл, что положил под него бумажный лист. Это было уже кое-что, и Марк радостно освободил из-под пресса добычу.

— Пророк начертал им Предсказание на гостиничном счёте, а я чем хуже? У меня ещё и круче бумажка! — решил он.

Листок выглядел грубовато, но зато основательно. Марк снова пристроил его под прессом, чтобы не уронить, и стал осматриваться, не попадётся ли ещё что-нибудь.

Здесь, в рабочем помещении мельницы, было чертовски уютно: все занимались делом, колесо крутилось, валы распределяли энергию, жернова и молоточки принимали её. И никакой луны, никаких звеРрюг. Прагматизм и деловитость, магия честного ремесла.

Марк обшарил все закутки — наткнулся на завалившийся за ящик мешочек с кореньями имбиря. Ему стало любопытно, получится ли из этих скрюченных корешков порошок, и он заложил их в приемник одного из жерновов.

Тяжёлый камень легко размолол корешки в ароматную муку.

— О, Птека пряников имбирных напечёт! — обрадовался Марк, ссыпая порошок в керамическую баночку, стоявшую на полочке у жернова и закрывая её притёртой крышкой.

Видимо, мельник-звездочет хранил в такой таре свежеразмолотые пигменты, из которых замешивал краски.

Спрятав баночку в карман рубашки, Марк снова высвободил лист, обернул его вокруг толстой палки и понёс осторожно на чердак — досушивать.

* * *

Закрепив одинокий лист на шесте, где в лучшие времена у звездочета висело до дюжины листов, Марк спустился в комнату.

Лисички ещё спали. Или притворялись, что спят за полотняными стенками. Вот росомаха точно спал, лишь глаз один сонно приоткрыл, когда Марк заглянул под кровать. И тут же закрыл, убедившись, что всё в порядке.

Марк прихватил полосатый рюкзак и отправился на кухню.

Там царили мир, покой и еда. Птека с архивариусом, удобно расположившись за кухонным столом, со вкусом завтракали.

Марк вынул из кармана и поставил на стол баночку с пряностью.

— Вот чего нашёл.

Птека открыл, понюхал, подцепил щепотку имбиря пальцем, слизнул.

— Пойдёт, — одобрил важно.

— Пряников напечёшь? — попросил Марк.

— Попробую.

— Ну и как поиски? — спросил с интересом архивариус.

— Пока глухо, — покачал головой Марк. — Ничего даже отдалённо напоминающего Артефакт мне не попалось. А носки я не отдам, даже не просите.

— Тогда надо сделать из того, что есть, — сказал убежденно старый лис. — Всё, что ТЫ сделаешь, будет Артефактом. Пожалуйста... Мы должны сопротивляться до конца, любыми доступными нам способами.

— Пророчество на листе мельника я вам точно сделаю, — пообещал Марк. — Над остальным надо думать.

Он вытащил из рюкзака тетрадь Гиса с тем, чтобы перечитать Пророчество.

Птека, не тратя времени даром, решил заместить имбирное тесто. Убрал всё со стола, достал сито и стал просеивать муку.

Архивариус не стал мешать ни Птеке, ни Марку, ушёл наверх.

Марк листал тетрадь и думал над словами лиса. Надо сделать Артефакт. Только вот из чего...

— К нам сегодня Лунный волк придёт? — нарушил молчание Птека.

— Похоже на то, — кивнул Марк.

— А Графча куда денем?

— Пусть посидит на крыше под знаменем, — отмахнулся Марк. — Он там уже отсиживался.

Птека выглянул в кухонное окно.

— Наши понемногу просыпаются. Я кашу для них варю.

— Для всех, что ли? — поразился Марк.

В очаге, действительно, булькал котёл с кашей. Но не такой уж и большой.

— Нет, для всех я не смогу. Хотя бы для родственников, — серьёзно объяснил Птека. — Вообще-то я хочу предложить им дома готовить — и уходить по двое-трое на обед, чередуясь. А то никаких котлов не напасёшься.

— Ты настоящий провиантмейстер, — восхитился Марк. — С большим, но практичным сердцем!

Птека слегка покраснел, не то от смущения, не то от удовольствия. Показал Марку руку, пошевелил пальцами.

— Совсем зажила.

— Удивительная восстанавливаемость, — подтвердил Марк.

Птека замесил тесто с имбирным порошком, слепил из него тугой шар, потом растянул шар в колбасу. Нарезал колбасу на ровные кусочки и принялся катать пряники.

Марк, подперев щеку рукой, наблюдал.

— Вот уж точно говорят, — вздохнул он, — что можно бесконечно смотреть на огонь, на воду и на то, как другие работают.

— Если бы всё стало нормально, — вздохнул Птека, — можно было бы восстановить мельницу, молоть на ней пряности. И печь пряники для всего города...

— Красота... — подтвердил Марк. — Производство бы ширилось, а потом бы ты изобрёл печатные пряники, наподобие тульских. Птековские особые.

— Это как? — заинтересовался Птека.

Марк припомнил всё, что знал об истории тульского пряника:

— Для них делают специальные доски, вырезают узор, чтобы он отпечатывался на прянике. Потом на доску кладут кусок теста, прокатывают по нему скалку — тесто вдавливается в вырезанный узор, на прянике появляются завитушки или буквы. Пряник снимают с доски — и в печь.

— Надо, наверное, чем-то смазывать, иначе тесто к доске прилипнет, — деловито заметил Птека. — А мысль интересная. Фтека неплохо режет по дереву. Можно попробовать... Пряник — а на нём наш родовой герб!

Марк улыбнулся, вспомнив сурка над входом в дом Птеки.

Птека выложил пряники на железные листы, поставил их в печь. А сам принялся за уборку испачканного мукой стола.

Марк пересел на лежанку архивариуса, чтобы не попачкать тетрадь. Долистал, наконец, до предсказания пророка, прочёл ещё раз про мёртвый город под мёртвой луной.

— Что-то не хочется мне подобные страсти выписывать, — буркнул он. — Ну их.

Птека подхватил ведро с помоями, пошёл на улицу выливать.

Марк сидел и думал, что же из окружающего его справится с ролью Артефакта. И что написать на листке. Голова разламывалась от умственных усилий, и ничего путного не придумывалось.

В печи подрумянивались имбирные пряники.

* * *

Когда утреннее солнце растопило иней на шубах, звеРрики у костров проснулись.

А ближе к полудню вспыхнули новые костры у мельницы.

К таборитам присоединились жабки и соболя.

На них посматривали косо: и те, и те были известны своей двуличностью. Ни жабок, ни соболей это не смутило: они принялись разбивать шатры, не собираясь дневать и ночевать под открытым небом.

Погода испортилась, небо заволокло тучами. День посерел и посмурнел.

Дозорные зубры первыми подняли тревогу, когда появились волки. В зверином облике. Не приближаясь к табору, волки окружили его живой цепью. Замерли на равном расстоянии друг от друга, бесстрастные, словно валуны.

Глава зубров приказал не паниковать, (особенно это касалось звеРриков). И поднял всех своих копейщиков, свободных от дежурства: зубры начали выразительно прогуливаться по табору.

Причина появления волков скоро прояснилась. К мельнице, не спеша, шагал Лунный волк.

Знала о нём, конечно же, вся ЗвеРра, но вот видеть доводилось немногим. И сейчас звеРрики смотрели во все глаза на живого-мёртвого из Могильников.

Величественно вышагивая, Лунный волк прошёл мимо костров, мягко и неслышно поднялся по ступенькам вплоть до верхней площадки. Поцарапался в дверь.

В то же мгновение, как дверь отворили, и Лунный волк вошёл внутрь, на крыше появился росомаха. Свернулся мохнатым клубком вокруг флагштока, полный решимости не покидать убежища, пока страшный враг звеРрюг не уйдёт с мельницы.

Глубоко заинтригованный всем этим глава зубров тоже поспешил наверх, чтобы не пропустить что-нибудь важное.

В комнате Марка не было. Птеки тоже. Всем заправлял архивариус. Он вежливо предложил зубру табурет.