На арене смерти

— Какая разница, кто будет следующим противником, — равнодушно произнес Антон, — я уверен, что и "Реактор" и Шаттрель прошли в полуфинал, а поэтому меня ждет встреча с кем-то из них. Они оба очень опасные противники.

— Ты прав, Антон, все четыре главные фаворита этого турнира, среди которых и ты, прошли в полуфинал. В полуфинале тебя действительно ждет встреча с Ричардом Элдродом, или "Атомным реактором".

— Я же говорил, — пожал плечами Антон, — не стоило так беспокоиться обо мне. Зачем вы все это затеяли?

— Антон, я пришел к тебе, потому что я болею за тебя.

Антон удивленно посмотрел на Ольшанского.

— Да, да, а что ты удивляешься? В конце-концов, ты мой соотечественник. Ты единственный, оставшийся в играх русский гладиатор. Из четырех тысяч двухсот бойцов вас осталось всего четверо и ты — единственный русский из них. Так за кого же мне еще болеть?

— Я рад, что вы за меня болеете, — произнес Антон без всяких интонаций в голосе.

— Антон, я не враг тебе, — Ольшанский положил руку на плечо Антона, — я искренне желаю тебе победы. Я знаю всю твою ситуацию, мне о ней рассказывал барон Фабиус, твой наставник.

Антон снова с удивлением взглянул на Ольшанского.

— Да, да, мы говорили с бароном о тебе. Мне даже пришлось разговаривать за тебя с Сейшельским, чтобы он не ставил палки в колеса и ты мог участвовать в боях. Но тогда я даже и подумать не мог, что ты так далеко зайдешь. Я видел твои бои и мне нравится, как ты дерешься. Я не в силах исправить недостатки нашей правоохранительной системы, Антон. И я не могу взять и просто так тебя сейчас отпустить.

— Я и не прошу вас об этом. Я вообще вас ни о чем не прошу.

— Антон, мне кажется, как будто ты за что-то на меня в обиде.

— Это вам только так кажется. Я на вас не в обиде, — завертел головой Антон. Исподлобья он бросал взгляды на блондинку, которая продолжала пожирать его глазами.

— Антон, пойми, — продолжал объяснять Ольшанский, — когда я узнал о той ситуации, в которую ты попал, я посочувствовал тебе. То, как с тобой поступил Сейшельский, это просто чудовищно. Но я не могу помогать всем несправедливо осужденным. В нашей стране и во всем мире десятки тысяч людей страдают из-за ошибок правосудия и коррупции.

Антон сидел и смотрел прямо перед собой в одну точку на стене и лишь изредка вскидывал брови вверх, когда особенно чему-то удивлялся.

— Я не понимаю, зачем вы мне все это объясняете? — снова пожал плечами Антон, — я ведь у вас ничего не требую и ни о чем вас не прошу.

— Я просто подумал, что тебе не помешает добрый разговор по душам. Я подумал, что, может быть, тебе важно знать, что за тебя болеют миллионы людей во всем мире. Вся Россия болеет сейчас за тебя! И я подумал, что тебе захочется поговорить с русским человеком, который тоже болеет за тебя и желает тебе победы.

— Этот русский человек создал это чудовищное развлечение, — сказал Антон, продолжая смотреть в одну точку перед собой.

— Антон, это не я его создал. Я исполнял лишь волю миллионов людей, которые сами этого захотели. Если бы все это, — Ольшанский прочертил в воздухе ладонями круг, — создал не я, это создал бы кто-нибудь другой. К тому же, это чудовищное развлечение поможет тебе выйти на свободу, если ты победишь в оставшихся двух боях.

— Да, вот именно, если победишь, — согласился Антон. У Антона сейчас не было ни малейшего желания, с кем бы то ни было спорить. Он понимал, что сидящий рядом с ним человек не сделал лично ему ничего плохого, но общепринятая неприязнь к олигархам в России мешала Антону сказать Ольшанскому что-то доброе. Хотя к Ольшанскому в России народ относился не так, как к остальным олигархам. Из-за его различных экстремальных увлечений простой народ не испытывал неприязни к Ольшанскому, как он испытывал ее к остальным очень богатым людям. Ольшанского считали человеком слова, честным человеком, в отличие от многих других богатых людей, о которых говорили, что у них нет ни стыда, ни совести, ни чести, ни родины, ни флага, и вообще ничего святого, кроме денег.

Однако после того, что сделал с Антоном Сейшельский, Антон ко всем людям круга Сейшельского стал испытывать почти что ненависть. Он считал их за каких-то чудовищ, способных превратить жизнь любого человека в ад в любой момент времени, если этот человек каким-то образом перейдет им дорогу.

Но человек, сидящий рядом с Антоном, ждал чтобы Антон попробовал растопить лед своей неприязни.

— Спасибо вам, за то, что предупредили меня, — Антон сделал над собой усилие и постарался произнести это как можно более дружественно. Антон повернул голову и посмотрел Ольшанскому в глаза. Ольшанский улыбнулся и похлопал Антона по плечу.

— Когда будет бой? — спросил Антон.

— В понедельник, десятого, то есть, уже послезавтра, — ответил Ольшанский, — твой бой с Элдродом будет первым полуфиналом. Он начнется в десять часов вечера. Во вторник сразятся между собой "Демон" и "Рыцарь".

— Почему вы пригласили на турнир госпитальеров? — тихо, чтобы не слышал Поль, спросил Антон.

— Я вынужден был пойти на подобный шаг, — Ольшанский говорил обычным голосом. Он или не опасался Поля, или знал, что Поль не понимает русского, — Я хотел, чтобы турнир получился зрелищным. У меня не было времени на хорошую подготовку бойцов. Так хотелось побыстрее начать эти игры. Сейчас уже строятся школы для обучения гладиаторов. Во втором турнире ничего подобного уже не будет. Кстати, именно барон Фабиус посоветовал мне пригласить на турнир этих бойцов. Именно таким образом он убедил меня, чтобы я поговорил с Сейшельским относительно тебя. Видишь ли, в чем дело: Сейшельский ведь сам тебя поместил в ту тюрьму. У него были какие-то планы относительно тебя там. У него много связей везде. И если бы ты просто подал заявку на участие в гладиаторских играх, вряд ли она бы пошла по назначению. Ее просто порвали бы. А я ведь не могу контролировать всех заключенных и все тюрьмы. Двести человек бойцов со всей России в любом случае бы набралось, с тобой или без тебя. Ты удивлен? Но у нас всегда была коррумпированная страна и я не могу с этим ничего поделать. Каждый выживает, как может. Я — бизнесмен. За тебя нашлось кому похлопотать, и это предложение показалось мне выгодным, потому я и разговаривал с Сейшельским. Я ничего не делаю просто так. И мало, кто делает. Без предложения барона ты бы вряд ли попал на эти игры.

— Зачем вы мне все это говорите? — Антон почувствовал, как в нем вновь начинает нарастать волна неприязни к Ольшанскому, — вы хотите мне сказать, что я вам что-то должен?

— Ни в коем случае, Антон. Мне жаль, что ты неверно меня понял. Я просто тебе рассказал, как было дело. Ты спросил у меня о госпитальерах и я тебе все объяснил. О долгах здесь речи не было. Твои бои, миллионы голосов болельщиков, бешеная популярность игр покроют любые долги. Но Антон, ты же сам долгое время тренировался и ты — мастер меча. Конечно, здесь не маменькины сынки дерутся, но у тебя были большие шансы их одолеть. Это понимал и Сейшельский. Здесь просто все так совпало, сошлось в одной точке — мне нужна была зрелищность игр, Сейшельскому — чтобы ты проиграл, господину барону — чтобы ты участвовал, и, разумеется, победил. Тебе не в чем меня обвинить, — Ольшанский развел руками.

Антон понимал, что Ольшанский прав. Он не должен испытывать к Ольшанскому неприязни. Этот человек — бизнесмен и свои интересы у него на первом месте. Но попутно он помог и Антону.

— Я вас не обвиняю, — спокойно сказал Антон, — и еще раз спасибо, что предупредили о противнике.

— Это все, чем я могу помочь тебе, Антон. Когда ты будешь на арене, мы будем молиться за тебя, да, Мария? — Ольшанский обратился к блондинке, опершейся о стену и не сводившей глаз с Антона.

Она кивнула, тряхнув роскошными светлыми волосами.

— Скажи, Антон, ты сможешь их одолеть? — спросил Ольшанский.

Антон поднялся с кровати, засунул руки в карманы тренировочных штанов и стал раскачиваться с пятки на носок.

— Не знаю, — неуверенно сказал Антон и уверенней добавил: — у меня нет другого выхода. Меня ждут на свободе.

— Правильно, Антон, тебя ждут и ты должен победить, — Ольшанский тоже встал с кровати и положил ладонь на плечо Антона, — мне не нравится, как с тобой поступил этот жирный боров и ты должен победить и выйти на свободу. Запомни, Антон, мы все ждем от тебя только победы. Я уверен, что ты сможешь одолеть этого американца, а потом победить кого-нибудь из этих французов. Ну что ж, тогда прощай, — Ольшанский протянул Антону ладонь для пожатия и Антон пожал ее, — отдыхай и удачи тебе!

— Ну что, Мария, пойдем? — обратился Ольшанский к блондинке.

— Ты иди, Вить, а я подойду позже, — блондинка поцеловала Ольшанского в щеку.

Ольшанский удивленно вскинул бровь и сказал:

— Ладно. Поль будет ждать тебя снаружи.

Когда они вышли, Антон снова сел на кровать, а блондинка подошла, села к нему на колени и обвила его шею руками.

— Хочешь меня? — горячо прошептала она, заглядывая Антону в глаза.

Антон поначалу опешил от такого поведения этой женщины.

— Но... — пробормотал он.

— А, ты про Витю? — спросила блондинка и не услышав ответа продолжила: — не волнуйся за него. Он не будет ревновать к гладиатору, к обреченному на смерть. И, к тому же, он ничего не узнает. Ведь мы с тобой сумеем сохранить нашу маленькую тайну, не так ли?

— Да я... — Антон растерялся и не знал, что говорить. У него давно не было женщины и близость Марии, прекрасной блондинки начала возбуждать его. Мария это почувствовала, взяла ладонь Антона в свою ладонь, засунула ее к себе под блузку и приложила к своей груди.

Ее волосы издавали чудесный запах, напомнивший Антону запах полевых цветов. Тело пахло по-другому, но не менее чудесно. Кожа груди была мягкой и шелковистой, соски были твердыми. Антон почувствовал, как в нем нарастает возбуждение, но тут же устыдился этого своего состояния. Как он мог такое допустить? Словно пелена сошла с его глаз, с разума и он освободился от объятий женщины, поднял ее на ноги и встал сам. Он стал к ней спиной.

— Что? Что не так? — спросила обескураженная Мария, — ты что, не хочешь женщину?

— Хочу, — глухо сказал Антон, — но только одну на свете.

— Неправда, я же видела в твоих глазах желание и огонь, да и там, внизу у тебя начало что-то происходить.

— Это было помутнение разума. Вам лучше уйти отсюда. У меня скоро бой, мне нельзя расслабляться.

— А я слышала, спортсменам, наоборот, рекомендуют перед соревнованиями секс..

— Я не спортсмен, я гладиатор, — прервал Марию Антон, — у меня послезавтра смертельный бой и я не могу сейчас ублажать женщин. А даже если бы и мог, я бы не стал этого делать. Я люблю свою жену.

Антон подумал о том, что если бы он поддался этому искушению, то окончательно бы превратился в зверя, в животное. Не стоило бы тогда и мечтать о свободе, нужно было бы навсегда остаться в этом месте, участвовать в этих кровавых боях и сношаться с развратными бабами. Нет, довольно он зла причинил в жизни Елене, чтобы класть в копилку новое зло. Он был уверен, что Лена ждет его, как южные птицы ждут весну, чтобы вернуться в родные края, как иссохшаяся земля ждет дождя. И он любил ее, он думал о ней постоянно, ее образ он хранил в своем сердце, как зеницу ока. Как же он мог позволить себе предать ее? Даже очарованный колдовством он не должен был даже мысли допускать об обладании другой женщиной, а он допустил и сейчас укорял себя за это.

— Зачем ты пришла? — с досадой спросил Антон, — зачем я должен думать об этом? Перед боем я должен быть спокоен.

— Я же вижу, что ты хочешь меня и способен полюбить, — не унималась Мария. Она подошла к Антону сзади, положила свои ладони на его трапециевидные мышцы и стала массировать их.

Антон сделал шаг вперед.

— Не прикасайся ко мне! — сказал он грубо.

— Но ты только что хотел меня. Почему теперь ты меня отвергаешь?

— Это всего лишь инстинкт, — Антон по-прежнему стоял спиной к Марии и разговаривал, повернув голову в сторону, — у нас, как и у животных есть тела и они имеют инстинкты. Тебе что, мужиков не хватает?

— У меня только один мужчина, и мне и моей сестре его вполне хватает. Но это так возбуждает, когда мечтаешь о сексе с гладиатором, который, может быть, скоро умрет.

— Я умирать пока не собираюсь, так что убавь свой пыл. Для тебе это всего лишь развлечение, а я должен быть сильно сконцентрирован на бое. Потеря концентрации может стоить мне жизни. Так что, я прошу тебя, просто уйди.

— Мне жаль тебя, солдатик, ведь ты отказываешься от самого большого удовольствия в жизни, а для тебя, возможно, и последнего.

— Это еще почему последнего? — удивился Антон.

-Ты видел своего следующего противника? — восхищенно проговорила Мария, — это не человек, это настоящий зверь! У тебя очень мало шансов для победы над ним, хотя я и желаю тебе победы. Я потому и пришла сюда, чтобы утешить тебя, утешить обреченного на смерть и подарить ему самое большое, может быть и последнее, наслаждение в его жизни. Миллионы мужчин отдали бы за это все, а я хотела отдать тебе всю себя. Но ты отказался от этого. Что ж, это твое право. Но в последнюю секунду жизни не пожалей об этом! — раздраженно произнесла Мария и ушла из комнаты.

Вдалеке лязгнули задвижки электронного замка входной двери. Антон остался в своем блоке один. Эти люди возмутили его спокойствие и нужно было просто постараться не думать об их визите, постараться выкинуть его из головы, как будто его и не было. Антон лег спать и старался думать о чем-нибудь другом, о том, как они с Леной будут счастливы, когда он освободится. Вскоре он уснул.

Часть 6

Глава 1

Первую половину дня, десятого января Антон провел в легких тренировках. После обеда он прилег на диван и постарался расслабиться. Ему удалось на некоторое время выключить все мысли о предстоящем бое, но вскоре бой снова целиком занял его разум. Противник был выше Антона, тяжелее его и сильнее. Что Антон мог ему противопоставить? Более быстрые движения, ловкость, выносливость и свое мастерство владения мечом. Еще когда работала телевизионная панель, Антон просматривал некоторые бои и видел, как сражается "Реактор". Он шел напролом и крушил своих противников. Он постоянно атаковал и двигался для своего веса достаточно быстро. Он наносил мощные удары щитом по корпусу и голове противников, которые зачастую решали исход боя. Он часто отбрасывал свой щит и ловил руку противника с мечом и уже всем становилось ясно, что "Реактор" победил. От его железного захвата невозможно было освободиться, а он наносил своим мечом сильнейшие удары, один из которых рано или поздно достигал цели. На арене он орал, как бешеный и это еще до схватки деморализовало противника.

Конечно, мастерство владения мечом Элдрода не было высоким, но его рост и длинные руки были большим преимуществом. К нему трудно будет подступиться на ближнюю дистанцию, а ведь только в этой дистанции можно нанести победный удар.

Антон досадовал на то, что организаторы игр выбрали для боя такое позднее время. Он чувствовал через пару часов после обеда в себе прилив энергии и готовность прямо сейчас начать бой. Ожидание действовало угнетающе. Нельзя было больше тренироваться, чтобы не выйти обессиленным на арену, а расслабиться полностью тоже не получалось. Лежать долго он не мог. Он встал и начал ходить по над стенками тренировочного зала, нарезая квадрат за квадратом. Потом включил легкий режим на беговом тренажере и начал бегать.