Слом силы - хроники Иввианского конфликта

— Стой!

Шепот показался ей настоящим раскатом грома, а черная тень, свалившаяся прямо ей на голову — гневом божьим, наконец-то достигшим адресата. Честно, Рей в первый момент подумала, что с небес рухнул метеорит, только почему-то не взорвался, разнося в клочья останки лагеря, а принял облик здоровенного человекоподобного существа.

— Стой, где стоишь! — существо кроме прочего еще и на вполне доступном языке изъяснялось. — И молчи! Ни слова!

— Э-э-э... — только и пролепетала девушка, которой в меру закопченное лицо и уставшие глаза, не говоря уж о фигуре, показались смутно знакомыми. — Гест?!

— Я же сказал — тише! — зашипел здоровяк. — Кругом враги...

Пока что Рей не встретила никого, кто мог бы быть противником... Но сразу же поверила курсанту на слово. Да уж... Чтобы флегматичный и спокойный, как Эверест, юноша переживал и прятался, как испуганный кролик... Должны быть весомые причины. Увесистые даже... Как горный массив, например.

— Ты... Здесь... А где... — язык не слушался, а слова получались неуклюжими и еле слышными. — Куда делись остальные? Остальные курсанты... И офицеры... Где все?

— Они... Погибли, — сказал Гест чужим голосом. — Большинство из них. Те выстрелы... Наверное, они уже мертвы... Зря... Пока враги боятся разрушать Лес, но совсем скоро жажда крови одержит верх над инстинктом самосохранения. И тогда нам конец.

— Нет... нет... — девушка смотрела на свои руки, будто они были испачканы в крови погибших товарищей. — Кто же... так... Кто их убил?!

— Не кричи! Хотя... сейчас, наверное, никакой разницы... Все равно прочешут Лес частым гребнем... — Гест тяжело вздохнул с видом приговоренного к медленной и мучительной смерти. — И толку, что Морт погиб... Толку, что остальные отдали свою жизнь... Толку... Все равно танки Внешнего Сектора вобьют нас в землю так, что и следа не останется.

Здоровяк поморщился, то ли от боли, то ли от жалости к самому себе, и сурово посмотрел на Рей.

— Молись... Ведь единственное, что нас сейчас отличает от дохлых селедок в бочке — надежда на спасение.

Габриэль вальяжно расхаживал среди коммуникаторов, будто те были его подданными, а помещение — залом для церемоний. Ну и красная ковровая дорожка под ногами тоже имелась... Наверное... В воображении слегка двинутого ученого, заведующего этим исследовательским комплексом. Правда, про свой трон Габриэль почему-то позабыл: видимо, не слишком-то была приспособлена высокопоставленная задница к сидению на жестких и холодных металлических поверхностях. Видимо, хозяин "дворца" любил пыль в глаза пускать, а на деле...

А что на деле? Что сейчас, спустя час достаточно интенсивного общения, Дим может сказать про собеседника? Ну, кроме некоторой маниакальности, шизанутости, зацикленности на одном и том же... Что курсант Димас Рах может сказать про своего спасителя? Про его характер, склад ума, мечты, идеалы... Да, была короткая и неприятная дискуссия на тему морали, но ведь слова — просто слова. И даже цинично-бесчеловечные эксперименты ничего не доказывают... В конце концов, юноша не мог сказать наверняка, как бы поступил он, окажись на месте Габриэля. Не исключено, что его жестокость приняла бы еще более ужасные формы. Кто знает, кто знает...

— Слушай, а скажи... — Дим начал пересчитывать свои пальцы, словно желая лишний раз убедиться, что их именно десять, а не девять или одиннадцать. — Тебе не надоело?

— А должно? — от удивления Габриэль чуть не споткнулся, в последний момент проворно уцепившись за край стола. — Разве может познание достичь продела? Ты что, не помнишь, как древний провозгласил — я знаю, что ничего не знаю? Ха-ха! С каждым новым опытом жажда познания во мне только разгорается. Сильнее и сильнее! Она... неутолима!

В доказательство сказанного глаза ученого засияли, как у школьника, решившего прогулять денек-другой занятий. Правда, возраст обладателя этих глаз немного не соответствовал изображаемой юношеской наивности... Но, что самое забавное, Габриэль был вполне искренен. И ни капельки не притворялся.

— Я ведь ученый! Исследователь! — хозяин "дворца" проделывал хаотичные пассы. — Как мне могут надоесть мои проектики? Как могут наскучить опыты на живом материале? Возможность проверить теорию практикой... Как я могу от этого отказаться?! Сам подумай... Обычный человек без рук и без ног — калека. А для меня "руки" и "ноги" это лаборатории, полигоны, исследовательские комплексы... Без них я...

Дим, до этого рассеянно слушавший собеседника, пропуская половину слов мимо ушей и выцепляя только более-менее интересное, насторожился. Он чувствовал себя старателем, без толку долбившим пустую породу и совершенно неожиданно наткнувшимся на золотую жилу. Вот только золото может оказаться простой обманкой... Нужно проверить. Нужно обязательно проверить догадку, пока она еще свежа и сияет всеми красками...

— Слушай, скажи, — перебил разошедшегося Габриэля Дим. — Если все эти лаборатории и прочая ерунда для тебя такая священная корова... Почему ты отдал Лес Ивви безо всякого сопротивления? Ну, почти... Только мифический наркотик и не менее иллюзорные повстанцы. Бред! Ты же свою лабораторию на блюдечке преподнес — подходите и берите, кто хочет... Адово семя! Это даже ловушкой не было!

— И что?

— Как что... Ты же... Это ведь...

— Ха-ха! А ты забавный... И такой глупый, — Габриэль смотрел на собеседника, как на диковинного зверька. — Если ты хотел услышать нечто вроде: "Мы их похороним!", то пришел не по адресу. Здесь не кладбищенская контора, да и я, соответственно, не могильщик. К тому же... смысл зря ценные гробы переводить? Бессмысленно и бесполезно... Дошло?

— Хм... Звучит, как монолог главного злодея из старинного фильма про вампиров.

— Почему — как? Даже обидно, — неуклюже съязвил ученый, и сам же негромко рассмеялся над собственной шуткой. — Думаешь, я не люблю древнее кино? Зря. Очень даже люблю... Препарировать. Столько интересного находишь, изучая мировоззрение тех, кто жил задолго до нас... Потрясающе!

Дим сжал костяшки пальцев так, что они побелели. Но боль не отрезвила юношу, ведь Габриэль не спешил отвечать на его вопросы, а то, что ученый считал нужным сказать собеседнику, было почти полностью лишено смысла. Игры слов, шутки, издевки, загадки... Габриэль словно развлекался, наблюдая за ярившимся курсантом. Дим словно стал очередным подопытным слетевшего с катушек чудака...

— Хватит! — почти закричал юноша. — Адово семя... Неужели я должен сидеть тут без дела и слушать весь этот бред... Ты ведь даже на прямой вопрос не хочешь ответить!

— Вот ты нудный... Надоел, — Габриэль брезгливо поморщился, правая рука ученого схватила в охапку его же волосы, а левая по-прежнему крепко сжимала край стола. Со стороны это выглядело так, словно хозяин "дворца" просто-напросто не знал, куда девать мешающиеся конечности... — Ладно, так и быть. Отвечу... Я отдал льву ягненка, чтобы царь хищников насытился и размяк.

— Михаил?

— Да. Архистратиг давно присматривался к лаборатории острова Ивви. Она ему буквально спать не давала, зудела навязчивой идеей, зудела и зудела без конца... Рано или поздно Михаил сорвался бы с поводка и приказал бы взять наш комплекс тепленьким. Война все равно началась бы... Только уже не по нашему сценарию — поэтому мы и ускорили события. Понимаешь... Это в своем роде игра, только на уровне Архистратигов и между Архистратигами. Все трое...

— Постой! Постой! У меня твои слова в голове не укладываются... Все это походит на бред сумасшедшего! Но последнее... Слишком даже для закоренелого безумца... Почему Архистратигов трое, если их ЧЕТВЕРО?!

— Почему? Вот ты глупый... Потому что один Сектор не имеет своего Архистратига. Это же очевидно.

— Э-э-э...

— Ты шокирован? Ха-ха. Конечно же, шокирован. Ты ведь не мог знать, что руководитель Сектора Внешней Защиты Архистратиг Рафаил погиб во время инцидента на Полигоне.

— Полигон? Это то место, где готовили Агентов Влияния?

— Совершенно верно. Полигон относился к ведомству Рафаила, поэтому Архистратиг лично отправился разбираться с беспорядками, которые устроили подопытные... Но недооценил ситуацию. И, как итог, бесславно сложил свою голову, а недоподготовленные Агенты вырвались за пределы комплекса. Потом часть беглецов нашли... Но не всех. Двоих так и не удалось обнаружить до сих пор.

Правда, чего ожидать от Сектора Внутренней Защиты? Да еще после потери руководителя? Все, на что их хватает — поддерживать видимость общественного порядка, плюс преступность держать на коротком поводке. Понимаешь? Они даже с криминальным миром толком разобраться не могут! А тот же Полигон... Был нашим проектом. Был — потому что комплекс отдали ведомству Рафаила, мнением Сектора Разработок, конечно же, не поинтересовавшись... Хотя у нас бы хватило возможностей, чтобы обнаружить беглецов. И не только найти... Но... Нас никто никого не просил искать. А свора ищеек Внутреннего Сектора облажалась по полной программе...

Да, я всего лишь ученый. Да, я не солдат и не сыщик. Да, из меня не выйдет охранника, киллера или конвоира... Но я хотя бы думать умею! Это ужасно... Мы, то есть Сектор Разработок, полностью зависим от людей Рафаила. Они обеспечивают безопасность нашего движимого и недвижимого имущества... Конечно, в последнее время мы начали намного чаще использовать автоматические системы охраны и контроля, но машина — это машина, не более. А до создания настоящего искусственного интеллекта нам, как до соседней галактики...

Пламенная речь Габриэля была по-настоящему зажигательной, но Дим этого

не оценил. Напротив — юношу аж перекосило, да так, словно он проглотил

сваю. В глазах загорелись оранжевые огоньки с примесью ядовитой

зелени, левая щека начала нервно пританцовывать, а правая рука сжалась в кулак. Казалось, что еще немного — и Дим просто-напросто бросится на собеседника, причем, совершенно не думая о последствиях... Но неравный спарринг не состоялся — юноша сдулся так же быстро, как и вошел в раж. А потом... Потом произошло нечто, заставившее Габриэля задуматься о возможных негативных последствиях собственных решений. А если коротко — хозяин комплекса понял, что в воздухе потянуло паленым и еще неизвестно, кто именно сейчас поджаривается на медленном огне...

— Адово семя! Рафаил... Внутренний сектор... Полигон... Да провалитесь вы все пропадом! Очень нужно... Зачем вы вообще появились... Зачем... Проклятье! Так только хуже... Хуже, понимаешь?! И ничего не поделаешь... не изменишь... не исправишь... Ничего! — Дим опустился на одно колено, придавленный неимоверной толщей воздуха.

— Агенты Влияния... Беглецы... Да если бы я мог сбежать от всей этой дряни! Почему... Почему меня оставили... Почему оставили именно меня! Зачем... что во мне такого... за что гибнут люди... знакомые... Да что б вас всех! Игроки нашлись... Сволочи... Вы хуже животных... Для вас война — развлечение... А обо мне вы подумали?! О нас... Нужно нам это все? На черта нам это все сдалось?!

Он кричал, он обвинял, он спорил с пустотой. Теперь не играло роли — слушает его Габриэль или тому монолог юноши до лампочки. С равным успехом курсант Рах мог разглагольствовать в голой пустыне, обращаясь к чистым, как слеза, небесам или обжигающему песку под ногами. Он окончательно потерял нить своих рассуждений и словесный поток несся, как лихая конница, не разбирая дороги...

Излияния юноши все больше и больше походили на бред, а Габриэль все мрачнел и мрачнел. Он прекрасно понимал, что Дим готов окончательно пойти вразнос, что еще чуть-чуть и произойдет непоправимое... И вся научная мощь Сектора разработок окажется бесполезной. Что до юноши, то лишь воспоминания о Рей удерживали его на грани безумия. Комната казалась Диму стальным гробом, а мир — машиной для изощренных пыток. В нем словно проснулся первобытный зверь, испуганный и озлобившийся, который искал тихое логово, но натыкался лишь на красные флажки...

— Осторожнее, — забеспокоился Габриэль. — Наш ДОПР — мощная штука, но далеко не всесильная. Ты рискуешь окончательно улететь в страну бесконечных грез. А мне этого совсем бы не хотелось. Не для того на тебя кучу времени потратил. Я простой ученый, но даже мне не нравится, когда мои усилия пропадают зря. Лечил тебя, как-никак, рассказывал, показывал, объяснял... А ты, значит, с катушек съехать удумал? Не шали мне тут! А то...

— А то что?

Исследователь сразу же оборвал свою речь и воровато оглянулся, обнаружив приоткрытую дверь и высокую женщину, стоявшую возле этой двери.

— Габи, может ты объяснишь мне, чем это вы тут занимаетесь? — глаза незнакомки были холодными, как сжиженный гелий, а во взгляде и тоне сквозило неприкрытое упрямство. — И скажешь, почему возникла заминка со следующей серией опытов? Снова твои развлечения? Не забывайся! Ты мой подчиненный, а не наоборот!

Она слегка повысила голос, но этого было достаточно, чтобы у вмиг очнувшегося Дима по коже побежали мурашки, как от мороза. Да и внешность женщины, несмотря на изящество и какую-то декоративную, экранную красоту, скорее вызывала дрожь, чем трепет. По крайней мере, Диму она показалась недоступной Королевой Льда, а не одной из представительниц так называемого прекрасного пола. И даже длинные прямые волосы не скрашивали впечатления... Ведь холодность незнакомки проявлялась буквально во всем: в манере держать себя, в брезгливой гримаске на довольно-таки равнодушном лице, в строгой одежде, которая делала женщину похожей на звезду подиума...

Да уж... Рей по сравнению с этим человекоподобным айсбергом кажется настоящим ангелом. Только крыльев и нимба не хватает. И агрессивности бы поменьше — а то словно шило в мягкое место воткнули, не иначе... Да уж... Рей... Жаль, что ее сейчас нет рядом... Жаль, что он даже не знает, что с ней... Жаль...

Пока Дим, погрузившись в задумчивость, тормошил почем зря свои воспоминания, Габи, забыв про "пленника", склонился в артистичном поклоне. Что порядком разозлило незнакомку... Или, скорее, раздосадовало, ведь женщина прекрасно знала, что ничего хорошего от ее подчиненного ждать не стоит.

— Приветствую, госпожа Габриэль.

— Габи! Я, кажется, просила называть меня Архистратигом, а не госпожой.

— Не извольте беспокоиться, госпожа Архистратиг, — голос ученого на миг стал голосом опытного чиновника, который хотел выслужиться перед начальством. — Я, как трубное животное с бивнями, помню все...

Без исключений.

10

На фоне призрачного неба силуэт шаттла был птицей. Холодной и надменной, стремительной и неповоротливой. Отсутствие других, настоящих, пернатых обитателей воздушной стихии, только оттеняло существование рукотворного летательного аппарата. Он казался незыблемым и вечным, от него веяло монументальной надежностью и уверенностью опускающегося вниз гидравлического пресса. Лучи солнца жалко искривляясь, отскакивали от металлической обшивки, фасетчатые глаза-иллюминаторы слепо смотрели на проплывающую мимо действительность, а единственный пассажир шаттла думал только о том, что через пару минут он приземлится для "дозаправки", еще через пятнадцать достигнет своей цели, а потом...