После Пламени. Корона Севера

"Что ж..." — я опустил голову.

"Ты вернешься в Ангбанд, — Вала положил руку мне на плечо. — И останешься там".

"Нет, Властелин, — я невесело улыбнулся. — Медленно угасать от старости там, где провел лучшие годы юности? Жить одними воспоминаниями? Ждать, пока постепенно разрушится тело и угаснет разум? Ты другой, чем я, ты Поющий, и все-таки... Ты вот так — согласился бы? Захотел бы?"

"Нет, — его пальцы сжали мое плечо. — Не захотел бы".

"Прошу — дай мне войско. Позволь пасть в бою, пока я еще в силе!"

"Ладно, Ульт. Но при одном условии".

"Каком, Властелин?"

"Пасть в бою должны наши враги".

"Сделаем! — весело оскалился я. — Не в первый же раз!"

10

Мелькор нанес удар силой Поющего. Не опасаясь, что мы можем ответить тем же. Не заботясь о судьбе земли, которую объявил своей.

Посланное нами войско, сильное, хорошо обученное и вооруженное, было уничтожено почти полностью. В Эндорэ осталась десятая часть от него, не больше. Уцелевшие воины не могли рассчитывать на помощь, пока Намо не выпустит из Мандоса их товарищей. А это несколько лет: быстрее нельзя, иначе смерть оставит слишком заметный след на мелодиях погибших.

— Кораблей тэлери больше нет, — сказал я вслух.

Так было удобнее говорить в Круге Владык. Для мысленного обсуждения нам пришлось бы объединить сознания, став на время глухими к происходящему в мире. Делать это во время войны уж точно не стоило.

— Я могу создать остров, и мы с Ульмо пригоним его к берегам Эндорэ, — предложил Ауле.

Он был озабочен и расстроен: разгромленное Старшим войско на треть состояло из любимых им нолдор — тех, кто отказался когда-то уйти из Амана с Феанором.

— Нет, это слишком медленно, — возразил я. — Восставший снова успеет вмешаться. Мы споем корабли из воздуха и света. Он не сможет их ни потопить, ни поджечь.

— Их разрушит Диссонанс у берегов Эндорэ, — предостерег Намо.

— Нет, мы будем действовать быстро. Войско успеет высадиться прежде, чем корабли распадутся. Главное, чтобы нам было, кого отправить. Тут все зависит от тебя, брат.

— Манвэ, если я выпущу феар из Мандоса раньше времени, последствия для них будут необратимыми.

— Знаю. А если тебе помогут Ирмо и Ниэнна?

— Должно получиться, Намо, — сказал Владыка Снов.

Скорбящая склонила голову в знак согласия.

— Намо?

— Если действовать втроем, то уйдет года четыре по счету Эндорэ, — твердо сказал Владыка Судеб. — Меньше нельзя.

— Слишком долго. Те, кто остался в Эндорэ, вряд ли продержатся столько времени.

— Может быть, послать туда майар? — предложил Оромэ.

— Поющих нельзя, — вздохнул я. — Земля не выдержит такого Диссонанса. Иначе я никогда не отправил бы на войну Детей Песни.

— Неужели в Эндорэ у Восставшего не осталось других противников? — прищурился Тулкас.

— Нолдор разбиты, синдар ослаблены. Люди частью на стороне Старшего, частью... Они отважны, но их тела намного слабее, чем у эльдар. Уязвимее.

— Значит, надо усилить их! — воскликнул Доблестный.

— Нельзя вмешиваться в мелодии Детей! — гневно оборвал его Намо.

Все замолчали. Спорить с рассерженным Владыкой Судеб никому не хотелось.

— Только плоть, Намо, — примирительно сказал я. — Изменения не затронут феар.

— Восставший тоже начал с материи, — Мандос был непреклонен.

— Но в отличие от него мы умеем останавливаться, — я обвел братьев и сестер взглядом. — Не так ли?

— Можно продлить людям жизнь, добавить выносливости, устойчивости к болезням, — поддержала меня Йаванна. — Их силы будут быстрее восстанавливаться, а раны — легче заживать. Манвэ прав, Намо. Мы сумеем это сделать, не меняя сути Младших Детей.

— Люди — творения Единого, а не наши, — хмуро напомнил Владыка Судеб. — Мы не вправе касаться их Музыки, по крайней мере, без его позволения.

— Я спрашивал его, Намо. Пытался спросить. Он молчит, значит, решать нам.

— Никто, кроме Ульмо, их во плоти ни разу не видел, — упрямо возразил Намо. — Полукровка Эарендил не в счет, а в Эльвинг гораздо больше от Старших Детей, чем от Младших. К тому же, они оба носили Сильмарилл. Мы почти не знаем людей, Манвэ, и ты уверен, что мы ничего не повредим в их Музыке?

— Ты можешь предложить что-то лучшее? — устало спросил я. — Или хочешь оставить наших воинов в Эндорэ на растерзание Старшему? Это было бы предательством, Намо.

— Ты Король, тебе решать, — Владыка Судеб откинулся на спинку отделанного горным хрусталем кресла. — Я лишь предупредил.

— Манвэ, он прав в одном, — снова заговорил Оромэ. — Люди в Эндорэ. Мы не можем привести их сюда для изменения.

— Значит, отправим к ним Поющего. Одного. Это Покинутые земли выдержат.

— Только если кого-то из майар, — уточнил Ауле.

— В Эндорэ пойдет Эонвэ. Мы передадим ему часть силы Хора, достаточную, чтобы преобразить людей. И он возглавит войско.

11

"Откуда они, как думаешь?" — мысленно спросил Эрейнион, украдкой покосившись на спасенных.

Кирдан кивком показал на дверь. Ветер и дождь стихли, море постепенно успокаивалось. Вполне можно было прогуляться, чтобы не тревожить потерпевших кораблекрушение и дать им прийти в себя.

— Они эльдар, — задумчиво сказал Кирдан, направляясь по ясеневой аллее к берегу.

— Одежда у них странная, — сын Фингона поежился и запахнул плащ: после бури сильно похолодало. — И мелодии.

— Мелодии у них аманские, — Корабел заложил руки за спину. — У нолдор, пришедших когда-то с Запада, похожие. И корабли у этих мореходов необычные. Таких нет в Эндорэ.

— Но не из Амана же они!

— Почему нет? Это отсюда туда никак не попасть. А вот наоборот — вполне возможно.

— Изгнанники?! — ахнул юноша. — Так это Валар потопили их корабли?

— Молниями? Такое больше похоже на Моргота.

— Выходит, он знал об их прибытии. И боялся. Но, Кирдан, плохо, что наши дозорные смотрят только на север и восток! Корабли появились с юго-запада, и никто их не заметил, пока они не вошли в залив. Если бы это были враги, они застали бы нас врасплох!

— Ты прав, мы сделались слишком беспечны с тех пор, как сыновья Феанора остались без войска, — вздохнул Кирдан. — Хотя Врагу, похоже, до нас дела нет.

— Моргот любит нападать внезапно.

— Но у него нет кораблей, чтобы отправить на Балар орков.

— Зато он отлично умеет топить чужие, — хмуро сказал Эрейнион. — Если Враг решит захватить остров, у нас не достанет сил отбиться. И отступать дальше некуда.

— Подождем, пока спасшиеся придут в себя, — решил Кирдан. — На вид они сильные бойцы. Если захотят остаться, мы сможем не только укрепить Балар, но и заново отстроить Гавани.

— Их больше, чем нас, — юноша с сомнением посмотрел на наставника. — А что, если они вздумают завоевать остров?

— Эрейнион, на Баларе живут и нолдор, и синдар, и люди. Если бы мы подозревали друг друга, ты давно остался бы без подданных, юный король.

— Если безоглядно доверять чужакам, можно тем более остаться без подданных... Кирдан, я не знаю, как поступить! Если эти мореходы враги, нам не справиться с ними.

— Значит, постараемся стать друзьями. Для начала поговорим с ними, как придут в себя. А пока... Эрейнион, вон тот корабль почти уцелел. Я хочу рассмотреть его поближе.

12

Я уселся в кресло и внимательно оглядел приведенного дозорными чужака. Его можно было бы принять за необычно высокого эльда, если бы не мелодия и не ощущение сдерживаемой им огромной мощи. Очень похоже на то, что рассказывал когда-то отец о Поющих Амана.

— Ты майа? — напрямик спросил я. — Зачем ты здесь?

— Я Эонвэ, — голос у него был низкий и бархатистый.

Интересно, у всех Поющих такие?

— А! Ты из команды Манвэ, — блеснул я познаниями.

И тут же подумал: зря! Уж сколько раз говорил Кирдан: не болтай лишнего, лучше слушай. Но иногда невозможно удержаться!

Гость усмехнулся, в пронзительно-синих глазах замерцали серебристые искорки.

— Я пою с Владыкой Ветров.

"Эрейнион, у Поющих нет команд, — мысленно поправил меня Кирдан. — Они же не мореходы".

А, кстати...

— Ты надувал паруса кораблей, да? — предположил я. — А потом не смог остановить бурю?

— Нет. Я прилетел позже.

— На орле? — сообразил я.

— В облике орла. Я соберу уцелевших воинов и поведу их на Ангбанд.

Я едва не фыркнул от возмущения. Хорош предводитель! Отправил войско вперед, подставил под удар, а сам за спинами отсиделся?! Да так только Моргот и поступает!

— Присоединяйся к нам, Эрейнион, король нолдор Эндорэ, — предложил Поющий. — Собери войско. Всем изгнанникам, которые выступят со мной против Врага, Валар даруют прощение. Нолдор смогут вернуться и поселиться на острове Тол-Эрессеа вблизи берегов Амана.

— Вблизи берегов? — удивился я. — Не в самом Валиноре?

— Мелодии изгнанников стали чуждыми нашим землям, — с грустью сказал Эонвэ.

Изумительно! То есть гибнуть на войне против Моргота мы годимся, а жить в Амане недостойны!

"Эрейнион, не горячись!" — успокаивающе коснулся моего сознания Кирдан. Он, как всегда, уловил мое настроение едва ли не раньше меня самого.

— Нолдор не изгнали, — я вздернул подбородок. — Мы ушли сами, это было наше решение. Мы столетиями сражались с Морготом, и Аман не предложил нам помощь. А теперь вы просите подмоги у нас? Я не поведу свой народ на смерть ради Валинора.

— Не ради Валинора, — нахмурился майа. — Ради Эндорэ, король.

— Я видел бурю, которую устроил Враг, — холодно заметил я. — Много ли останется от Эндорэ, если вы схватитесь с ним?

— Вполне возможно, что война затронет и вас, — сдержанно ответил Эонвэ. — Моргот вполне способен уничтожить ваш остров, а что он делает с кораблями, ты видел. Король, вы можете пасть в битве, заслужить славу и получить прощение. Или бессмысленно погибнуть, прячась в укрытии.

— Если придется, именно в бою мы и умрем, — твердо сказал я. — Здесь. За наших женщин и детей. За наши корабли. За наш Балар. Но не за Аман, где нас считают теперь чужими. Уходи, Эонвэ. Мы поможем твоим воинам переправиться на берег Эндорэ, но дальше нам с вами не по пути.

13

Воевать за Балар... За остров, ставший последним прибежищем. И это — гордые нолдор, собиравшиеся сделать своим домом все Эндорэ! Смельчаки, когда-то готовые биться с сильнейшим из Валар. Эрейнион не унаследовал мужества ни своего отца, ни деда...

— Сколько воинов у тебя, Финарфин? — спросил Эонвэ, присаживаясь на землю напротив меня.

— Три тысячи. Все, кто сумел добраться до берега Эндорэ во время бури.

— Я привел с Балара еще две.

Пять тысяч нолдор и ваниар, пусть даже обученных самими Тулкасом и Оромэ, но никогда не знавших сражений. А сколько бойцов у Врага? Пятнадцать тысяч? Пятьдесят?

— Нас не ждали здесь, — я сцепил на коленях руки, глядя в костер. — Я успел разослать гонцов по ближайшим селениям. И получил ответы. Синдар, люди... Они ненавидят сыновей Феанора едва ли не больше, чем Восставшего и орков. Они не станут помогать нолдор, и им безразлично, что мы не имеем отношения к совершенным здесь злодеяниям. Они считают, что все мы одинаковы.

— Враг преуспел в этом, — Эонвэ взял ветку, поворошил дрова, вверх полетели искры.

— Враг? — с горечью переспросил я. — О, если бы он! Нолдор в Эндорэ сами запятнали себя! Запятнали так, что это перечеркнуло славу и об их доблести, и об их творениях. Все мои сыновья в Мандосе, и сейчас я... я рад этому, Эонвэ! Они не успели пасть так низко, как... другие.

— Восставший всегда умел сеять рознь среди своих противников, — спокойно ответил майа.

— Не зря ли мы явились сюда?

— Не зря, — твердо сказал Эонвэ. — Нас позвали на помощь, и судя по тому, что мы видим, обитателей Эндорэ действительно надо спасать. Пока они сами не истребили друг друга на радость Врагу.

— Коль скоро зло в их душах, наша война не имеет смысла. Если Ангбанд падет, разве это вразумит отчаявшихся и ожесточившихся?

— Если Ангбанд падет, Дети Песни исцелятся, Финарфин. Но пока он стоит, не время поддаваться чувствам. Новое войско придет из Амана не раньше, чем через четыре года. Мы с тобой должны продержаться до тех пор. И привлечь союзников.

— Кого, Эонвэ? Нас не поддержит никто в Эндорэ.

— Поддержат, — майа уверенно улыбнулся. — Люди. У меня есть чем убедить их.

14

Нежная музыка сливалась со звуком падающей воды, но тех, кто играл, нигде не было видно. Казалось, пел сам фонтан. И в такт мелодии упругие струи то торжествующе взмывали к прозрачному небу, разбрасывая искрящиеся брызги, то медленно опадали, чтобы потом снова подняться.

— Смотри, Хурин, они разноцветные, — восхищенно шепнула Морвен.

Счастливая, невероятно красивая, она казалась сейчас моложе их детей. Хотя о чем это он? Турин и Ниэнор еще маленькие. Опять носятся где-нибудь, сорванцы!

А вода и вправду слегка светилась, отливая то розовым, то весенней зеленью, то золотом, то лазурью. Это было частью ее танца.

Как Тургон сделал это? Надо будет спросить.

Что-то внезапно загрохотало, заглушая, грубо ломая мелодию. Струи фонтана ослабли, теряя высоту.

Враги? Здесь, в Гондолине?!

— Старик! Эй, старик! Ты дома?

Он встряхнул головой, оглядел скудно обставленную комнату. И на мгновение снова зажмурился, словно это позволило бы вернуть ускользнувший сон.

— Старик!

Он сжал кулаки, борясь с желанием распахнуть дверь и сбросить незваных гостей с крыльца. А еще лучше — просто свернуть им шеи за то, что явились не вовремя и разлучили его с близкими.

— Что вам? — грубо спросил он, отворяя пришедшим.

Сегодня их было четверо. Странно. Обычно за советом приходили поодиночке, иногда комкая в кулаке кончики узелка с подношением, чаще — с пустыми руками. И уж всяко не смели шуметь.

— В чем дело? — повторил старик, обводя гостей цепким взглядом серых, словно пасмурное осеннее небо, глаз.

Когда-то у него было имя. И дом — настоящий дом, не эта лачуга поодаль от селения. И народ, о котором можно было заботиться. И враги, с которыми он сражался. И семья...

С тех пор, как он потерял все, имя стало не нужно. Старик, и старик. Пусть.

— Войско пришло, — сказал один из явившихся парней. — С запада, из-за моря. Говорят — на подмогу нам.

— На подмогу, говоришь? — старик недобро прищурился. — Что ж, рассказывай.

15

Где же вы были раньше?! Когда Враг одерживал одну победу за другой? Когда полчища орков убивали и мучили нас, когда горели наши селенья? Почему вы не пришли, пока я был в плену, пока еще можно было спасти Морвен и детей? Почему позволили разрушить Гондолин? Почему явились только сейчас?!

Почему? А потому, что раньше — не захотели. Ждали, пока Моргот истребит почти всех нолдор и верных им людей. Чтобы потом прийти избавителями. Чтобы синдар сами отдали вам Эндорэ — в благодарность. А мои соплеменники... да вон как у них глаза горят! Посули им долгую жизнь, здоровье, красоту, как у Старшего народа, и они на балрогов с голыми руками бросятся.