Добрая сказка про футбол 1

Краткая фраза Каца — 'Погон плюс два', означала, что заявился их непосредственный начальник, генерал-лейтенант Эйтинтон, с двумя какими-то, неизвестными Кацу хмырями, а от такой встречи, хандрящий полковник Зайцев, ничего хорошего не ожидал. В состоянии хандры, вообще, трудно ожидать хорошего, от чего бы то ни было.

Однако, состояние депрессивной апатии, Зайцев демонстрировать непосредственному начальству не собирался. Спустя четверть часа, после звонка Каца, он вошел в свой кабинет чисто выбритым и с выражением лихой придурковатости на лице. Чтоб, как завещал Петр Первый, не смущать своим никчемным, не по чину, разумением драгоценное начальство.

От 'Здравияжелавия' Эйтингон отмахнулся, едва Зайцев успел открыть рот, одновременно кивнув ему на стол напротив и, почти незаметным жестом руки, отправляя своих сопровождающих за дверь кабинета.

— Здравствуй, Коля. Кофе хочешь? У меня для вас две новости, а может быть даже три.

— Здравия желаю, Наум Исаакович. Обойдусь без кофе. Зверь говорит, что у меня адреналиновый передоз, что бы эта абракадабра не значила, а кофе его только усугубляет. Режьте правду-матку по живому. Новости плохие?

— Зверь тебе не говорил, что хорошо и плохо — это сугубо твоя персональная оценка просто мимо тебя текущих событий?

— Говорил. Он иногда поболтать любит. Только, этой ахинеей он пусть Каца 'лечит'. Хорошо — это хорошо, а плохо — плохо.

— Ладно. Не хочешь кофе, просто так и скажи, философ хренов. У меня и без ваших толкований, от Волкова ум за разум заходит и дурью погоняет. Новости у меня просто новости, а сочтете ли вы их хорошими — дело ваше. Первая новость — вас обоих отзывают. Замену я вам привез. Это хорошая новость, товарищ генерал-майор Зайцев?

— Генерал-майор? Я? Год назад, я бы сказал, что сбылась мечта идиота, но новость хорошая. Дальше все зависит от того, куда именно меня отзывают. Как говорит Зверь, гусары не способны командовать штабными писарями. Даже будучи гусарскими генералами, даже если писаря из самого Генштаба..

— Помню. Он мне рассказывал. 'Мне бы шашку, да коня, да линию огня...'. Поэтому участие в экспертной комиссии по переоценке подвигов в Великую войну, я тебе даже не предлагаю. Павел Анатольевич* предлагает тебе должность замначальника центра подготовки Осназа МГБ. Кривошеин через год-полтора в отставку уйдет, быть тебе начальником. Должность генерал-лейтенантская, еще меня догонишь...

*Судоплатов, Альт. Ист. Министр ГБ.

— Опять щеглов дрессировать, Наум Исаакович? Майором мне это было интересно, тогда я хоть понимал для чего — скоро война, от моей дрессировки напрямую зависело — сколько щеглов в этой войне выживет и станет орлами. Зверь был прав, я наглухо отмороженный 'просто майор'. Это он научно называл пределом компетентности. То есть, то самое место, где человек может принести наибольшую пользу обществу. А генеральство мое дутое. По-нашему, тутошнему казиношному выражению — козыри мне перли, реально, как из рукава Фортуны. Я просто везучий дурак. Лучше Каца возьмите. Товарищ генерал-лейтенант! Чем угодно клянусь, но Самуил Моисеевич — это Голова!

Эйтингон покладисто, показательно понимающе, кивнул, словно одобряя подтверждение собственных мыслей.

— Почти слово в слово... Волков мне пересказал этот будущий диалог еще пару месяцев назад... Хороший охотник способен хорошо руководить ватагой охотников, но никогда не сможет руководить артелью ткачей, или землепашцев. Даже если в этом деле что-то понимает, то он просто умрет от скуки. Его изнутри сожжет тот самый загадочный 'адреналин', что бы это не значило. Война закончилась, Коля. Война закончилась, но не жизнь. Ты только не застрелись сдуру. Я вот Самуилу как раз перед твоим приходом рассказывал. За тот ваш бой перед бродом у Лещевки, всем участникам присвоено звание Героев. К сожалению, почти всем посмертно, вас в живых всего пятеро осталось. Не знаю уж, плохая ли это новость, но по новому статусу, в честь дважды Героев будут переименовывать районные центры, а в честь трижды — областные. Ты в какой области родился, Коля?

Сбитый с толку, новоиспеченный генерал-майор и трижды Герой Советского Союза, русский, коммунист, Николай Зайцев, почему-то, растерянно посмотрел на рядового Каца.

— В Сталинградской. А ты в какой, Самуил? И что ты выбрал?

— Я ни в какой, я с Луны свалился. Напишу рапорт на отставку и отказ от этих наград. Кацграда мне только и не хватало. Я раввин и последний из седдукеев, все эти награды, для меня трефа.

Зайцеву стало одновременно неловко за мракобесие рядового Каца, но одновременно, где-то внутри грудной клетки, или, так называемой 'глубине души', он, что называется, чувствовал его полную правоту.

— Если Кац отказался, я тем более не достоин. У меня вообще приказа на оборону этого брода не было. Я, тогда, сопливый младлей, только в собственном взводе начинал командиром становиться, а тут операция, как минимум, батальонного уровня, Наум Исаакович! Я, считайте, тогда просто мимо бежал, а Зверь и Кац уже все для того боя приготовили. Все рапорта — лажа. Все было заминировано до нашего прихода. Чтоб мне немедленно в муках сдохнуть, но они тогда бы и вдвоем тот брод удержали.

— В муках сдыхать погоди. Ходят слухи почти достоверные, что твой Зверь самого товарища Сталина консультирует и тот это очень ценит, так что не быкуй, Коля, как этот тупой мракобес Кац. У мракобеса хоть какие-то резоны есть, а ты тут просто уперся как ишак. Ишак ты героический, все ты заслужил, так компетентная комиссия решила.

— А Зверь?

— Не знаю, клянусь бородой Маркса! По нему все засекречено, до уровня 'Прозрачный'. А у меня всего лишь 'Белый-Бетта'.

— Но слухи то ходят, Наум Исаакович?

— Ходят, Коля. Слухи ходят, что он на целых пять Звезд нагеройствовать успел. То есть больше, чем у Жукова, Кожедуба и Покрышкина. Сын полка, рядовой... В отставку вы в полном праве подать, рапорта я вам прямо здесь подпишу, но и 'Зайцевграду' и 'Кацбургу' теперь быть, комиссия, ваши дурацкие возражения, даже рассматривать не будет. То, что вы два невменяемых и неблагодарных говнюка, я, к счастью, знал задолго до того. Предупредили знающие люди. Поэтому вот вам настоящий приказ.

Генерал-лейтенант Эйтингон протянул Зайцеву лист бумаги. В ней, рукой Волкова, было написано всего три слова — 'Жду вас Монреале' и нарисованы их с Кацем портреты. Переждав, пока блуждающий взгляд генерала-майора Зайцева, сфокусируется в осмысленный, заместитель министра ГБ продолжил.

— Прикинь, он это при мне рисовал, двумя руками одновременно. Насчет Каца сомневаюсь, но Зверь точно с Луны упал. Ладно, к делу. Итак, послезавтра, все вместе, вылетаем в Каракас. Там на денек задержимся, из-за всякой чепухи, потом в Хьюстон, там еще на пару деньков остановимся, а уже оттуда, рейсовым 'Дугласом', прямо в Монреаль. А сейчас я от вас требую, максимально дружелюбно и откровенно, думая только о пользе для дела, ответить на вопросы ваших сменщиков. Америка должна быть нашей. От мыса Горн и до самого северного острова. Парни, что приехали вам на смену, не из министерских канцелярий и с ситуацией в целом знакомы, поэтому дурацких вопросов не будет. Вам все понятно, товарищи?

Зайцев уже открыл было рот, чтобы доложить 'Так точно, товарищ генерал-лейтенант!', но его опередил рядовой Кац. Причем, обратился он вопреки, писанному кровью уставу, не к Эйтингону, а прямо к Зайцеву.

— Сегодня обязательно убей Хайнца, Арни. Он в схеме очевидно лишний, пусть лучше застрелится, как и подобает истинному арийцу. Сменщики его контролировать не смогут.

* * *

Глава двенадцатая.

2 ноября 1953 года. Челябинск, Привокзальная площадь.

Иосиф Виссарионович Сталин только что произнёс свой доклад о развитии коммунистического движения в Советском Союзе и в мире вообще, а в частности об успехах Томской коммуны, которую он основал всего четыре месяца тому назад. И только было он обрался раскурить, припасённую во внутреннем кармане кителя трубку, как с северо-запада, со стороны военного аэродрома, поднимая на скорости только что выпавший ноябрьский снег и, проскальзывая на подворотах, показался сильно спешащий кортеж из трёх автомобилей.

Иосиф Виссарионович полуобернулся к стоящему за правым плечом Вышинскому и чуть заметно усмехнулся в усы.

— Васька-бешеный явился, пойдём ка в вагон, Андрей.

На прощание, помахав битком забитой площади рукой, товарищ Сталин в сопровождении, как их он сам шутливо именовал, мушкетёров короля: верных Вышинского, Власика и Поскрёбышева, проследовал в стоящий на первом пути литерный поезд "Первый коммунар". Толпа на площади ревела действующим вулканом, не желая отпускать своего кумира, и Иосиф Виссарионович вынужден был остановиться перед входом в тамбур. Он обернулся, ещё раз подняв руку, одновременно оценивая ситуацию.

— Пропусти его вежливо.

Кивнул старший Сталин Власику, на спешащего к вагону Василия, Власик как обычно угрюмо кивнул, подтверждая получение приказа.

— Здравия желаю, товарищ генерал-полковник.

Генерал-лейтенант Власик аккуратно, но настойчиво, подхватил Василия под локоток и увлекая чуть в сторону от входа в вагон, тихонько прошипел.

— Тебе чего, передние зубы жмут, Вася? Что это ещё за цирк ты тут устроил с автогонками? Или опять за старое взялся, молокосос? Разрешите вас сопроводить по всей форме, товарищ генерал-полковник?

Громко и нарочито вежливо закончил свою короткую приветственную речь верный телохранитель Вождя. Николай Сидорович Власик воспринимался Василием Сталиным почти как отец и мать одновременно, которых, в сущности, он и заменил ему с раннего возраста, и услышав знакомый с детства беззвучный рык, командующий ВВС СССР, трижды Герой Советского Союза, генерал-полковник Василий Иосифович Сталин невольно резко нажал на внутренний тормоз и почти что встал по стойке смирно.

— Здравствуйте, Николай Сидорович. Извините пожалуйста, никакого цирка, торопились мы просто. Мне бы к отцу. Очень срочное и важное дело.

— Иди щеня, и не вздумай непочтительно тявкнуть. На лоскуты порву.

Власик не произнёс это вслух, посторонним бы показалось, даже услышь они случайно этот диалог, лишь какой-то невнятный звук, но Василий всё отлично понял и немедленно проникся, горячивший кровь азарт авиационно-автомобильной гонки из Москвы в Челябинск-Главный сразу исчез, наконец то начало возвращаться трезвое понимание момента.

— Мне только надо, Николай Сидорович!

— Вежливо говори, сопляк. Задуришь — яйца вырву. Понял? А ну повтори...

— Яйца. Могу я уже пройти?

Власик мрачно кивнул.

— Всегда знал, что ты вырастешь неглупым человеком, Вася. Оставь-ка мне свой табельный, хоть почищу его, пока ты разговариваешь. Грязный поди, и доставал ты его из кобуры лет сто тому назад.

В вагон-салоне "Первого Коммунара" как раз разливали чай. За невысоким чайным столиком, в двух полукреслах сидели непринуждённо болтающие пенсионеры Союзного значения, товарищи Сталин и Вышинский, третье кресло предназначалось именно ему. Василий с порога вежливо поздоровался со старшими, изобразив даже, под пристальным взглядом в спину Власика, некий церемонный полупоклон, занял своё место за чаем. Патриархи лишь нарочито церемонно кивнули.

— Здравствуй, сынок. Чайку попробуй, мне товарищ Неру лично выбирал этот чай.

Товарищ Сталин оценил закипающее возмущение Главного Военного Инспектора ВВС СССР и показательно миролюбиво пододвинул ему розетку с черничным вареньем.

— Попробуй вот. Бледный ты какой то, Васька. Случилось у тебя чего?

— Случилось! А ты ведь мне обещал!

Василий был очень устал и взвинчен после длительной гонки за "Первым Коммунаром" Он до сих пор передвигался, где только возможно. за штурвалом реактивного истребителя МиГ-17, увеличивая уже никому ненужный пилотный стаж (ну а зачем он нужен генералу-полковнику и командующему ВВС СССР?). Не успел он перехватить поезд отца в Уфе, где его как назло накрыло осенней метелью, затем был перелёт в Баландино, потом гонка на машине по обледенелой дороге, и вот тебя — "попей чайку от товарища Неру, сынок"

— В постановлении о наборе отряда космонавтов сказано — лётчики реактивной истребительной авиации, званием от капитана до полковника. А как же я? Ты же обещал!

— Чего я обещал? Препятствовать я тебе не собираюсь, как и обещал, а постановление умные люди составляли, им лучше знать, кого в космонавты брать. Им ведь и в голову не могло прийти, что ты тоже в отряд хочешь.

Сталин старший отпил чайку и, усмехнувшись, обронил риторический вопрос Вышинскому.

— Был бы ты помоложе, Андрей, чего бы выбрал, Космос, или погоны?

— Я бы погоны, до сих пор никак к полётам не могу привыкнуть, Коба, наш поезд гораздо лучше.

Василий обречённо развёл руками.

— Я же уже почти год мечтаю о Космосе, он мне каждую ночь снится. Всё. что я за это время сделал, служило только одной цели, и что теперь?

Вопрос был задан по сути риторический, но ответ на него тем не менее последовал. Товарищ Сталин старший, раскурив свою трубку, произнёс твёрдым голосом.

— Если ты и правда хочешь стать космонавтом, пиши рапорт о добровольном разжаловании тебя в полковники. Никаких исключений ЦК КПСС делать не будет, даже ради тебя. А вот такой твой рапорт я поддержу, если меня спросят, конечно. Мы с Андреем пенсионеры, сынок, но связи имеем, чем сможем — поможем. Ты пей чай, Вася, отличный нам чай прислал товарищ Неру.

Иосиф Виссарионович отхлебнул из своей чашки и добавил в голос металла.

— А ты как планировал космонавтом стать? Между делом? С футболом своим развлекаясь и военную технику для личных нужд используя? Ты на чем сюда прилетел, 'Генерал Вася'? Почему к Параду Победы не готовишься?

— Мне разрешили. Полетное задание лично главком подписал.

— Не сомневаюсь, что разрешили, сынок. Потому и разрешили, что сынок. И в Космос потому же разрешат. Взгляни правде в глаза, сынок. Ты и летчиком лучшим никогда не был, и космонавтом вряд ли будешь. Ты обречен стать Первым, не будучи при этом лучшим. Я тебе помогаю не стать 'Космонавтом Васей', 'Генерал Вася'. Пиши рапорт и поблагодари нас за эту возможность. Только тебе она дана. Покрышкин не проходит по возрасту, а Кожедуб по росту — этого никакими рапортами не исправишь. Понял, Вася? Поблагодари и пошел вон!*

*Реал. Ист. После неудачной попытки застрелиться у старшего сына Якова, товарищ Сталин сказал ему при встрече 'Ха! Не попал!' Васю он тоже гнобил будь здоров.

Вышинский примирительно приподнял руки, разведя ладони на отца и сына.

— Не благодари и спокойно пей чай, Василий. Подумай еще — нужен ли тебе тот Космос. Красный Кут, 'Кача'*, казарма. Тебя ведь хоть завтра готовы ввести в Президиум ЦК. Ты можешь стать первым Главкомом Военно-Космических Сил.

*Альт. Ист. Центр подготовки космонавтов разместили на базе Качинского авиационного училища. В пятьдесят третьем оно размещалось в городе Красный Кут, Саратовской области.

Сталин старший не удержался и саркастически хмыкнул.

— 'Кача', казарма... Бедненький! Я в его возрасте по этапу в Туруханск шагал. Ладно, пока не благодари, сынок. Подумай, может и правда — ну его, Космос этот. Дело это новое, опасное, а из-за тебя все только сильнее психовать будут.